— И вообще, это была не та же самая картина, знаете, но…
— Давай, рассказывай, — сказала Рози.
— Отец мой был священником методистской церкви в Бейкерсфилде, — начала Синтия. — В маленьком городке Бейкерсфилд в штате Калифорния, я оттуда родом. Мы жили в пасторате, и в маленьком зале для встреч на первом этаже висело несколько старых картин. Портреты президентов, пейзажи, натюрморты с цветами, собаки. Ну да они, впрочем, не важны. Их попросту вешали, чтобы стены не казались слишком голыми.
Рози кивнула, вспоминая картины, которые окружали ее в пыльном ломбарде «Либерти-Сити» — изображавшие гондолы в Венеции, фрукты в вазе, собак и лис. Точно, эти предметы вешают на стены, чтобы те не выглядели слишком голыми. Рты без языков.
— Но там была одна… которая называлась… — Она нахмурилась, сосредоточенно копаясь в памяти. — Если не ошибаюсь, она называлась «Де Сото смотрит на запад». На ней был изображен мужчины в шляпе, похожей на тарелку, окруженный группой индейцев. Он стоял на скале и смотрел через вытянувшийся на многие мили лес на
огромную реку. Миссисипи, наверное. Только дело в том… понимаете…
Она окинула их растерянным взглядом. Ее щеки порозовели еще сильнее, улыбка исчезла. Неуклюжая повязка над ухом казалась очень белой, бросалась в глаза, словно необычное устройство, и Рози успела удивленно подумать — далеко не в первый раз со дня своего появления в «Дочерях и сестрах», — что мужчины почему-то бывают очень жестокими. Почему так происходит? Что с ними? Им чего-то не хватает или же в них с рождения есть нечто неправильное, выходящее из строя, как некачественная плата в компьютере?
— Продолжайте, Синтия, — сказала Анна. — Мы не будем смеяться. Правда же?
Женщины согласно закивали головами. Синтия соединила руки за спиной, как школьница, которую вызвали к доске прочитать перед всем классом выученное наизусть стихотворение.
— Значит, так, — заговорила она непривычно тихим голосом. — Мне казалось, что река движется , и я не могла смотреть на картину спокойно. Картина висела в комнате, где отец проводил вечером по четвергам библейские чтения для учеников местной школы, и я заходила туда, иногда садилась напротив картины и глядела на нее. Могла смотреть не отрываясь час, а то и больше , как в телевизор. Смотрела на реку, которая двигалась, или сидела, ожидая, когда она двинется. Мне было дет восемь или девять. Ага! Я точно помню, что думала: если река движется, то рано или поздно по ней проплывет плот или лодка, или каноэ с индейцами, и тогда я узнаю наверняка. А потом я вошла однажды в комнату, а картины нет. Наверное, мать заглянула ненароком, увидела, как я сижу, словно мумия, перед картиной, и, знаете…
— …встревожилась и сняла ее, — подсказала Робин.
— Да. Скорее всего, выкинула ее на свалку, — добавила Синтия. — Я была тогда совсем маленькой. Но твоя картина, Рози, напомнила мне о той. Пэм внимательно изучала полотно.
— Да, — произнесла она, — неудивительно. Мне кажется, я вижу, как женщина дышит.
Они все дружно рассмеялись, и Рози засмеялась вместе с ними.
— Да нет, дело не в этом , — сказала Синтия. — Она просто… немножко старомодная… как картина в школьном актовом зале… и бледная. Если не считать платья и грозовых туч, все краски бледные, посмотрите. И на моей картине «Де Сото» все было бледным, кроме реки. А река яркого серебристого цвета. Когда я смотрела на картину, то в конце концов переставала замечать все остальное и видела только реку.
— Расскажи нам про работу, — повернулась к Рози Герт. — Кажется, ты упомянула о работе?
— Выкладывай все, — потребовала Пэм.
— Да, — поддержала ее Анна, — расскажите нам все, а затем я хотела бы несколько минут поговорить с вами в моем кабинете.
— Это… то, чего я так ждала?
Анна улыбнулась:
— Думаю, что да.
8
— Это одна из лучших комнат, значащихся в нашем списке, и я надеюсь, вам она понравится не меньше, чем мне, — сказала Анна. На краю ее письменного стола опасно зависла стопка листовок, объявлявших о предстоящем летнем пикнике и концерте «Дочерей и сестер», мероприятии, которое устраивалось в некоторой степени для Сбора средств, в некоторой для создания благоприятного имиджа организации в глазах общественности, а вообще-то представляло собой небольшой праздник. Анна взяла одну листовку, перевернула ее чистой стороной и набросала примерный план. — Вот здесь кухня, здесь откидная кровать, тут небольшая жилая зона. Вот ванная. Не могу сказать, что в ней очень просторно, сидя на унитазе, вам придется вытягивать ноги прямо под душ, но это ваша комната.
— Да, — пробормотала едва слышно Рози. — Моя.
В нее снова начало прокрадываться чувство, которого она не испытывала уже несколько недель, — словно все происходящее не более чем сон, и в любую секунду она может опять проснуться рядом с Норманом.
— Вид из окна замечательный — не Лейк-драйв, конечно же, но парк Брайант весьма привлекателен, особенно в летнее время. Второй этаж. Район немножко сдал в восьмидесятые годы, но постепенно приходит в себя.
— Вы так хорошо рассказываете, будто сами там жили, — вставила Рози.
Анна пожала плечами — изящный, красивый жест, — нарисовала перед дверью комнаты коридор, затем лестницу. Она рисовала просто, без прикрас, с экономностью профессионального чертежника, и говорила, не поднимая головы.
— Я бывала там не раз и не два, но вы, наверное, не это имеете в виду.
— Да.
— Часть моей души отправляется с каждой женщиной, когда та уходит. Я полагаю, это звучит до противного возвышенно, но мне все равно. Это правда, и это главное. Что скажете?
Рози порывисто обняла ее и мгновенно пожалела о своей несдержанности, почувствовав, как напряглась Анна.
«Не следовало мне этого делать, — подумала она, отступая. — Я же знала».
Она действительно знала. Анна Стивенсон добра, верно, и внутренне Рози не сомневалась в ее доброте — в определенном смысле даже святости, — однако не надо забывать и про странное высокомерие и самодовольство; к тому же Рози успела понять, что Анна не терпит, когда люди вторгаются в ее личное пространство. И очень не любит, когда к ней прикасаются.
— Простите, пожалуйста, — произнесла она тихо, отступая.
— Не глупите, — коротко бросила Анна. — Так что вы скажете?
— Я в восторге.
Анна улыбнулась, и возникшая между ними небольшая неловкость осталась позади. Она нарисовала крестик на стене жилой зоны возле крошечного прямоугольника, обозначавшего единственное окно комнаты.
— Ваша новая картина… клянусь, вы решите повесить ее именно здесь.
— Мне тоже так кажется.
Анна положила карандаш на стол.
— Я счастлива, что имею возможность помочь вам, Рози, и очень рада, что вы оказались у нас. Эй, у вас все потекло.
В очередной раз Анна протянула ей салфетку «Клинекс», и Рози подумала, что это, наверное, не та коробка, из которой Анна доставала салфетку в день первого интервью в кабинете. У нее создалось впечатление, что запасы салфеток Анне приходится пополнять очень часто. Рози взяла салфетку и утерла глаза.
— Знаете, вы спасли мне жизнь, — сказала она хрипловатым голосом. — Вы спасли мне жизнь, и я никогда, никогда этого не забуду.
— Лестно, но далеко от истины, — парировала Анна своим сухим спокойным голосом. — Говорить о том, что я спасла вам жизнь, было бы точно так же ошибочно, как утверждать, что Синтия уложила на лопатки Герт в спортивном зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Давай, рассказывай, — сказала Рози.
— Отец мой был священником методистской церкви в Бейкерсфилде, — начала Синтия. — В маленьком городке Бейкерсфилд в штате Калифорния, я оттуда родом. Мы жили в пасторате, и в маленьком зале для встреч на первом этаже висело несколько старых картин. Портреты президентов, пейзажи, натюрморты с цветами, собаки. Ну да они, впрочем, не важны. Их попросту вешали, чтобы стены не казались слишком голыми.
Рози кивнула, вспоминая картины, которые окружали ее в пыльном ломбарде «Либерти-Сити» — изображавшие гондолы в Венеции, фрукты в вазе, собак и лис. Точно, эти предметы вешают на стены, чтобы те не выглядели слишком голыми. Рты без языков.
— Но там была одна… которая называлась… — Она нахмурилась, сосредоточенно копаясь в памяти. — Если не ошибаюсь, она называлась «Де Сото смотрит на запад». На ней был изображен мужчины в шляпе, похожей на тарелку, окруженный группой индейцев. Он стоял на скале и смотрел через вытянувшийся на многие мили лес на
огромную реку. Миссисипи, наверное. Только дело в том… понимаете…
Она окинула их растерянным взглядом. Ее щеки порозовели еще сильнее, улыбка исчезла. Неуклюжая повязка над ухом казалась очень белой, бросалась в глаза, словно необычное устройство, и Рози успела удивленно подумать — далеко не в первый раз со дня своего появления в «Дочерях и сестрах», — что мужчины почему-то бывают очень жестокими. Почему так происходит? Что с ними? Им чего-то не хватает или же в них с рождения есть нечто неправильное, выходящее из строя, как некачественная плата в компьютере?
— Продолжайте, Синтия, — сказала Анна. — Мы не будем смеяться. Правда же?
Женщины согласно закивали головами. Синтия соединила руки за спиной, как школьница, которую вызвали к доске прочитать перед всем классом выученное наизусть стихотворение.
— Значит, так, — заговорила она непривычно тихим голосом. — Мне казалось, что река движется , и я не могла смотреть на картину спокойно. Картина висела в комнате, где отец проводил вечером по четвергам библейские чтения для учеников местной школы, и я заходила туда, иногда садилась напротив картины и глядела на нее. Могла смотреть не отрываясь час, а то и больше , как в телевизор. Смотрела на реку, которая двигалась, или сидела, ожидая, когда она двинется. Мне было дет восемь или девять. Ага! Я точно помню, что думала: если река движется, то рано или поздно по ней проплывет плот или лодка, или каноэ с индейцами, и тогда я узнаю наверняка. А потом я вошла однажды в комнату, а картины нет. Наверное, мать заглянула ненароком, увидела, как я сижу, словно мумия, перед картиной, и, знаете…
— …встревожилась и сняла ее, — подсказала Робин.
— Да. Скорее всего, выкинула ее на свалку, — добавила Синтия. — Я была тогда совсем маленькой. Но твоя картина, Рози, напомнила мне о той. Пэм внимательно изучала полотно.
— Да, — произнесла она, — неудивительно. Мне кажется, я вижу, как женщина дышит.
Они все дружно рассмеялись, и Рози засмеялась вместе с ними.
— Да нет, дело не в этом , — сказала Синтия. — Она просто… немножко старомодная… как картина в школьном актовом зале… и бледная. Если не считать платья и грозовых туч, все краски бледные, посмотрите. И на моей картине «Де Сото» все было бледным, кроме реки. А река яркого серебристого цвета. Когда я смотрела на картину, то в конце концов переставала замечать все остальное и видела только реку.
— Расскажи нам про работу, — повернулась к Рози Герт. — Кажется, ты упомянула о работе?
— Выкладывай все, — потребовала Пэм.
— Да, — поддержала ее Анна, — расскажите нам все, а затем я хотела бы несколько минут поговорить с вами в моем кабинете.
— Это… то, чего я так ждала?
Анна улыбнулась:
— Думаю, что да.
8
— Это одна из лучших комнат, значащихся в нашем списке, и я надеюсь, вам она понравится не меньше, чем мне, — сказала Анна. На краю ее письменного стола опасно зависла стопка листовок, объявлявших о предстоящем летнем пикнике и концерте «Дочерей и сестер», мероприятии, которое устраивалось в некоторой степени для Сбора средств, в некоторой для создания благоприятного имиджа организации в глазах общественности, а вообще-то представляло собой небольшой праздник. Анна взяла одну листовку, перевернула ее чистой стороной и набросала примерный план. — Вот здесь кухня, здесь откидная кровать, тут небольшая жилая зона. Вот ванная. Не могу сказать, что в ней очень просторно, сидя на унитазе, вам придется вытягивать ноги прямо под душ, но это ваша комната.
— Да, — пробормотала едва слышно Рози. — Моя.
В нее снова начало прокрадываться чувство, которого она не испытывала уже несколько недель, — словно все происходящее не более чем сон, и в любую секунду она может опять проснуться рядом с Норманом.
— Вид из окна замечательный — не Лейк-драйв, конечно же, но парк Брайант весьма привлекателен, особенно в летнее время. Второй этаж. Район немножко сдал в восьмидесятые годы, но постепенно приходит в себя.
— Вы так хорошо рассказываете, будто сами там жили, — вставила Рози.
Анна пожала плечами — изящный, красивый жест, — нарисовала перед дверью комнаты коридор, затем лестницу. Она рисовала просто, без прикрас, с экономностью профессионального чертежника, и говорила, не поднимая головы.
— Я бывала там не раз и не два, но вы, наверное, не это имеете в виду.
— Да.
— Часть моей души отправляется с каждой женщиной, когда та уходит. Я полагаю, это звучит до противного возвышенно, но мне все равно. Это правда, и это главное. Что скажете?
Рози порывисто обняла ее и мгновенно пожалела о своей несдержанности, почувствовав, как напряглась Анна.
«Не следовало мне этого делать, — подумала она, отступая. — Я же знала».
Она действительно знала. Анна Стивенсон добра, верно, и внутренне Рози не сомневалась в ее доброте — в определенном смысле даже святости, — однако не надо забывать и про странное высокомерие и самодовольство; к тому же Рози успела понять, что Анна не терпит, когда люди вторгаются в ее личное пространство. И очень не любит, когда к ней прикасаются.
— Простите, пожалуйста, — произнесла она тихо, отступая.
— Не глупите, — коротко бросила Анна. — Так что вы скажете?
— Я в восторге.
Анна улыбнулась, и возникшая между ними небольшая неловкость осталась позади. Она нарисовала крестик на стене жилой зоны возле крошечного прямоугольника, обозначавшего единственное окно комнаты.
— Ваша новая картина… клянусь, вы решите повесить ее именно здесь.
— Мне тоже так кажется.
Анна положила карандаш на стол.
— Я счастлива, что имею возможность помочь вам, Рози, и очень рада, что вы оказались у нас. Эй, у вас все потекло.
В очередной раз Анна протянула ей салфетку «Клинекс», и Рози подумала, что это, наверное, не та коробка, из которой Анна доставала салфетку в день первого интервью в кабинете. У нее создалось впечатление, что запасы салфеток Анне приходится пополнять очень часто. Рози взяла салфетку и утерла глаза.
— Знаете, вы спасли мне жизнь, — сказала она хрипловатым голосом. — Вы спасли мне жизнь, и я никогда, никогда этого не забуду.
— Лестно, но далеко от истины, — парировала Анна своим сухим спокойным голосом. — Говорить о том, что я спасла вам жизнь, было бы точно так же ошибочно, как утверждать, что Синтия уложила на лопатки Герт в спортивном зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147