https://www.dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/komplektuishie/shkaf-s-zerkalom/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Макфрис оглянулся и опять повернулся к Барковичу. Его глаза были
темными и затуманенными. Они шли пятнадцать минут, или двадцать. Макфрис
молчал. Гэррети дважды прочистил горло, но так ничего и не сказал. Он
думал, что чем дольше идешь в молчании, тем труднее его нарушить. Может
быть, Макфрис жалеет, что спас его. Или ему стыдно. Все это глупо и
безнадежно, и не надо было его спасать, а раз уж спас, то не надо об этом
жалеть. Он уже открыл рот, чтобы сказать это, но тут Макфрис заговорил сам:
- Все в порядке, - Баркович при звуке его голоса подпрыгнул, и Макфрис
добавил:
- Не для тебя, убийца. Для тебя уже ничего не будет в порядке.
- Поцелуй меня в зад, - прорычал Баркович.
- Я, кажется, тебе подгадил, - сказал Гэррети тихо.
- Я сказал уже: мы в расчете. Больше я такого не сделаю. Хочу, чтобы
ты это знал.
- Понимаю. Я...
- Не трогайте меня! - закричал кто-то. - Пожалуйста, не трогайте меня!
Это был рыжий парень в клетчатой рубашке. Он остановился посреди
дороги и получил первое предупреждение. Потом он, шатаясь, побрел к
вездеходу. Слезы прочерчивали тонкие дорожки на его запыленном лице.
- Не надо... я не могу... моя мама. Не могу... мои ноги... не надо, -
он попытался ухватиться за броню, и один из солдат ударил его прикладом по
пальцам. Парень закричал и упал в пыль.
Потом он кричал уже без перерыва - пронзительным криком, который,
казалось, мог расколоть стекло:
- _Мои_ _ноооооооооооооооо_...
- О Боже, - пробормотал Гэррети. - Почему он не заткнется?
- Не думаю, что он сможет, - заметил Макфрис. - Вездеход переехал ему
ноги.
Гэррети взглянул, и желудок подпрыгнул у него к самому горлу.
Неудивительно, что бедняга кричал о своих ногах - они превратились в
кровавое месиво.
- Предупреждение! Предупреждение 38-му!
- Хочу домой, - сказал кто-то позади Гэррети. - Господи, как я хочу
домой.
Через минуту выстрел разнес лицо рыжего парня.
- Я хочу увидеть свою девушку во Фрипорте, - сказал Гэррети неизвестно
кому. - Хочу ее поцеловать. Плевать мне на их предупреждения... Черт, вы
видели его _ноги_? Они еще делали ему предупреждение, как будто он мог...
- Отрезанные ножки шагали по дорожке, - пропел Баркович.
- Заткнись, убийца, - сказал Макфрис. - Рэй, а она красивая? Твоя
девушка?
- Красивая. И я люблю ее.
- Хочешь жениться?
- Ага. Мы станем миссис и мистер Норман-Нормал, четверо детей и собака
колли, его _ноги_, они переехали ему ноги, это ведь не по правилам, кто-то
должен об этом сообщить...
- Двое мальчиков и двое девочек?
- Да, и она красивая, но я не могу...
- И первого сына вы назовете Рэй-младший, а у собаки будет тарелка с
написанным ее именем.
Гэррети медленно поднял голову:
- Ты что, издеваешься надо мной?
- Нет! - воскликнул Баркович. - Он срет тебе на голову, парень! Но не
беспокойся - я спляшу на его могиле за тебя.
- Заткнись, убийца, - повторил Макфрис. - Я не издеваюсь, Рэй. Слушай,
давай отойдем от этого убийцы, ну его к черту.
- Подотритесь! - проорал Баркович им вслед.
- Она любит тебя, твоя Джен?
- Думаю, да.
Макфрис медленно покачал головой:
- Вся эта романтическая чушь... знаешь, она бывает. Но только для
некоторых и на короткое время. У меня так было. И я тоже думал, как ты.
Тебе все еще хочется узнать, откуда у меня этот шрам?
- Да, - сказал Гэррети.
- А зачем?
- Хочу помочь тебе.
Макфрис опустил глаза и посмотрел на свою левую ногу:
- Болит. Не могу пошевелить пальцами. И шея болит. Моя девушка
сделалась стервой, Гэррети. Я пошел в Длинный путь, как другие идут в
Иностранный легион. Как говорил великий поэт рок-н-ролла: "Я ей отдал
сердце, она его стала топтать, а всем остальным наплевать".
Гэррети промолчал. 10.30. До Фрипорта было еще далеко.
- Ее звали Присцилла. Я был тогда еще глупее тебя. Я любил целовать ей
кончики пальцев. Стихи читал. Китса - когда ветер дул в нужную сторону.
Видишь ли, ее старик держал коров, а запах навоза плохо сочетается с
Китсом. Может, при другом ветре мне нужно было читать ей Суинберна? -
Макфрис засмеялся.
- Ты скрываешь свои настоящие чувства.
- А, кому какое дело? Конечно, всем хочется помнить, как они шепчут
слова любви в розовое ушко своей королевы, а не то, как, вернувшись домой,
они гоняют шары под одеялом.
- Ты скрываешь свое, я - свое.
Макфрис, казалось, не слышал. Какое-то время они шли молча. Их ноги
шаркали по дороге. Гэррети подумал, что скоро с ног сойдут ногти, а следом
сползет и вся кожа, как змеиная шкура. Позади то и дело кашлял Скрамм.
Главным была дорога, а не весь этот бред о любви.
- Так вот, о шраме, - продолжил Макфрис. - Это было прошлым летом. Мы
оба хотели уехать из дома, от родителей и от этого запаха коровьего дерьма,
чтобы Великая Любовь цвела на свободе. Мы устроились на пижамную фабрику в
Нью-Джерси. Как тебе это нравится, Гэррети?
Мы сняли разные квартиры в Ньюарке. Родители немного понервничали, но
мы жили в разных квартирах и зарабатывали на жизнь, так что они скоро
успокоились. Я жил еще с двумя парнями, а Прис - с тремя девушками. Мы
уехали третьего июня на моей тачке, и в тот же день заехали в мотель и
решили проблему девственности. Ей не очень хотелось трахаться, но она
хотела доставить мне удовольствие. Все было очень романтично.
Потом мы приехали в Ньюарк. Там тоже пахло коровьим дерьмом, но нам
хотелось верить, что это _другое_ дерьмо. Я завез ее на ее квартиру, а сам
поехал в свою. С понедельника мы начали работать. Все было не как в кино,
Гэррети, - мой мастер был сволочью, и во время ланча мы давили крыс,
которые прятались под мешками с бельем. Но я не обращал на это внимания,
потому что любил. Понимаешь?
Он сплюнул в пыль, отхлебнул из своей фляжки и крикнул, чтобы ему дали
другую. Они карабкались на длинный пологий холм, и крик вышел на пределе
дыхания.
- Прис работала на первом этаже, и вот туда можно было водить
туристов. Пастельного цвета стены, современные машины, кондиционеры. Прис
пришивала пуговицы с семи до трех. Только подумай, по всей стране мужчины
носят пижамы с пуговицами, которые пришила Прис! Одна эта мысль могла
согреть самое холодное сердце.
Я работал на пятом. Внизу сушили шерсть и по трубе с теплым воздухом
подавали наверх, ко мне. Когда подъемник наполнялся, они звонили, я
открывал заслонку, и там была спутанная шерсть всех цветов радуги. Я
выгребал ее оттуда, укладывал в мешки по двести фунтов и подносил эти мешки
к трепальной машине. Потом шерсть ткали, шили пижамы, и на первом этаже
Прис и другие девушки пришивали к ним пуговицы, а ослы туристы смотрели на
них через стекло... Как сейчас смотрят на нас. Тебе не надоело меня
слушать?
- Шрам, - напомнил Гэррети.
- Я отвлекся? - Макфрис вытер лоб и расстегнул рубашку. Они были на
холме. Во все стороны уходили волны леса, упираясь на горизонте в горы.
Милях в десяти среди зелени краснела пожарная вышка. Дорога вилась через
все это, как серая змея.
- Сперва все было чудесно. Мы трахались с ней еще три раза, в машине,
нюхая коровье дерьмо с ближайшего пастбища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
 https://sdvk.ru/Kuhonnie_moyki/Granit/ 

 немецкий клинкер