В „Дневнике" Джона Вульмана есть трогательный рассказ о контроле над языком. Я процитирую этот отрывок полностью.
„Я ходил на собрания в ужасном состоянии духа, пытаясь, однако, говорить языком истинного Пастыря. Однажды я встал и сказал несколько слов на собрании, а затем добавил много других, которые от меня вовсе не требовались. Скоро я почувствовал свою ошибку, и несколько недель провел без всякого света и утешения, я не мог ни в чем найти удовлетворения. Я обратился к Богу, и Он сжалился надо мною в глубине моего отчаяния и послал Утешителя. И я испытал Его прощение, мой ум успокоился, я искренне благодарил моего милостивого Избавителя за Его помощь. Через шесть недель после этого я почувствовал, как во мне открылся источник Божественной любви и явилось желание говорить. И я сказал несколько слов на собрании и нашел в них покой. Получив этот опыт смирения под крестом, я укрепился в способности различать чистый дух, движущийся в моем сердце, который учит меня иногда целые недели молчать, пока не почувствую в своем сердце тот подъем, который делает меня как бы трубой, через которую Господь говорит к Своим овцам".
Это прекрасное описание того процесса обучения, через который проходит каждый желающий научиться дисциплине молчания! Здесь очень важно, что в результате этого опыта он получил способность „различать чистый дух, движущийся в сердце". Есть одна причина, почему нам трудно дается молчание: оно делает нас беспомощными. Мы так привыкли полагаться на слова и через них управлять другими. Если мы будем молчать, кто же возьмет на себя контроль над другими? Бог возьмет; но мы никогда не позволим Ему этого сделать, если мы не доверяем Ему полностью и совершенно. Молчание, таким образом, соотносится с доверием.
Язык является нашим могущественным орудием манипулирования другими. Слова так и льются из нас, потому что мы находимся в постоянном процессе создания и корректировки своего образа в глазах людей. Мы так боимся того, что люди увидят в нас и что о нас подумают, и вот мы говорим, стремясь „выпрямить" их понимание. Если я что-то сделал неправильно и понял, что и вы знаете об этом, я очень хочу помочь вам понять мои действия! Молчание – это одна из глубочайших дисциплин духа уже потому, что она останавливает все подобные искушения.
Одним из плодов молчания является свобода – предоставить Богу оправдывать нас. Нам самим не надо за себя вступаться. Есть история об одном средневековом монахе, которого несправедливо обвинили в каких-то проступках. Однажды он выглянул в окно и увидел собаку, которая кусала и рвала коврик, повешенный для просушки. Пока он смотрел на это зрелище, Господь сказал ему: „Вот именно это Я делаю с твоей репутацией. Но если ты доверишься Мне, тебе не будет нужды заботиться о мнении других людей". Возможно, более, чем что-либо другое, именно молчание приводит нас к уверенности, что Бог может оправдать нас и выправить всю ситуацию.
Джордж Фокс часто говорил о „духе рабства" (Римл. 8:15) и о том, что мир пребывает именно в этом духе. Он часто отождествлял дух рабства с раболепством перед людьми. В своем „Дневнике" он писал о том, как вывести „людей из людей", прочь от этого духа, рабства закону через других людей. Молчание – это главное средство для нашего освобождения.
Язык – как термометр: он говорит о нашей духовной температуре. Но он является также термостатом: он контролирует нашу духовную температуру. Обуздание языка может означать все. Свободны ли мы настолько, что можем контролировать свой язык? Бонхоуфэр писал: „Действительное молчание, настоящая тишина, обуздание языка – все это последствия духовной тишины". Говорят, будто Доминик посетил Франциска Ассизского и во все время встречи не произнес ни единого слова. Только когда мы научимся быть действительно молчаливыми, мы станем способными сказать слово, когда оно действительно нужно.
Кэтрин де Хек Догерти пишет: „Все во мне молчит и… я погружена в молчание Бога". Только находясь в одиночестве, мы можем испытать „молчание Бога" и так принять от Него то внутреннее молчание, которого жаждут наши сердца.
Темная ночь души
Если серьезно относиться к дисциплине одиночества, это будет, в какой-то степени, означать путешествие в „темную ночь души". Это не есть что-то разрушительное или плохое. Напротив, можно приветствовать этот опыт, как больной человек может приветствовать операцию, которая обещает ему здоровье и хорошее самочувствие. Цель этой „темноты" – не наказать нас, но освободить. Святой Иоанн определял эту „темную ночь души" как Божественное назначение, привилегию, возможность приблизиться к Божественному центру. Он называл „темную ночь" „явной милостью". Святой Иоанн назвал это „чистой милостью", к тому:
О, милостивая ночь!
О, ночь, прекрасней утреннего восхода!
О, ночь, которая объединяет
Любимого и Его любимых,
переменяет любимых в Его любви.
Что означает „войти в темную ночь души"? Это может быть чувство сухости, депрессии, даже потерянности. Мы перестаем слишком зависеть от своей эмоциональной жизни. Часто приходится слышать в наше время, что такого опыта следует избегать, что нам должно жить в мире, радости, удобстве и празднике, но это только выдает, обнажает тот факт, что наш современный опыт – это всего лишь поверхностная грязь. „Темная ночь" – это один из путей, которым Бог останавливает нас на пути, приводит в молчание, чтобы Он мог трудиться над внутренним преображением души.
Как выражается эта „темная ночь" в повседневной жизни? Если мы серьезно стремимся к одиночеству, то мы обычно в этом преуспеваем и переживаем сначала подъем, а потом – упадок, и тогда даже испытываем желание вовсе от этого отказаться. Чувства уходят, и возникает ощущение, что мы никак не можем пробиться к Богу. Святой Иоанн описывал это следующим образом: „… темнота в душе, упомянутая здесь, усыпляет чувственные и духовные аппетиты, умерщвляет их, лишает возможности находить удовольствие в чем бы то ни было. Она связывает воображение, препятствует ему совершать свой труд. Память останавливается, интеллект затемняется и делается неспособным что-либо понимать, и воля, таким образом, тоже связывается, все способности пустеют и делаются бесполезными. Над всем этим висит густое, тяжелое облако, которое огорчает душу и отделяет ее от Бога". В своей поэме святой Иоанн дважды использовал фразу: „Мой дом теперь весь затих". В этом предложении он указал на важность успокоения всех физических, эмоциональных, психологических и даже духовных чувств. Каждое отвлечение тела, ума, духа должно оказаться как бы в подвешенном состоянии, прежде чем этот глубокий труд Бога над душой может начаться. Перед операцией больному дают эфир, его усыпляют. Приходит внутреннее молчание, мир, одиночество. Во время этой темноты чтение Библии, проповеди, интеллектуальные споры – все отходит.
Когда Бог в любви Своей вовлекает нас в темную ночь души, всегда возникает искушение обвинять все и всех за нашу внутреннюю пустоту и стремиться от нее избавиться. Проповедник так скучен, пение гимнов такое слабое. Мы даже можем начать поиски другой церкви или другого опыта, который бы нас „взбодрил". Это серьезная ошибка. Признайте „темную ночь" за то, что она есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52