В смысле конца смерть определяется как абсолютная свобода.
Разговор велся учтиво. Не было ничего похожего на сентиментальность, преувеличенность чувств, искажения абсолютного конца времени, безбрежной огромности, когда смерть ежедневно рядом. Было чувство, что тело проживет много лет, но смерть и тот, другой всегда будут вместе до тех пор, пока организм не перестанет существовать. Всех троих объединяло большое чувство юмора; можно было даже услышать смех, красота которого равносильна облакам и дождю.
Звук этой беседы расширялся бесконечно, и этот звук был таким же вначале, но в нем не было конца. Жизнь и смерть всегда рядом, подобно любви и смерти. Поскольку любовь — не воспоминание, смерть — не прошлое. Не было и тени страха во время разговора, потому что страх подобен темноте, а смерть свету.
Диалог не был иллюзией или плодом фантазии. Он напоминал шепот ветра, но шепот очень ясный — прислушавшись, можно было услышать его; тогда можно стать частью этого шепота. Тогда мы смогли бы вместе разделить его. Но ты не захотел услышать. Ведь ты слишком отождествлен с собственным телом, собственными мыслями и собственным путем. Все это нужно отбросить, чтобы вобрать в себя свет и любовь к смерти.
Единственное, что добавилось к программе К. этим летом, была поездка с Мери в Бонн на три дня в клинику Янкера для консультации с доктором Шифом, после чего К. один должен был в ноябре вылететь в Индию. Результаты различных анализов показали, как выразился врач, что К. поразительно сохранился для своего возраста.
Некоторые из попечителей английского и американского фондов присоединились к К. в Мадрасе в начале 1978 года, отправившись вместе с ним в Долину Риши, где были большие изменения в школе. Г. Нараян, старший сын старшего брата К. стал директором школы после отставки доктора Баласундарама. Нараян учительствовал в течение 25 лет, сначала в Долине Риши, а затем в школе Рудольфа Штайнера в Англии. Почти с первого дня его жена преподавала в Броквуде, а их единственная дочь Наташа училась теперь там. К. не придавал значения своему кровному родству с Нараяном, и казалось, что его интерес к Наташе был ни больше ни меньше, чем к любой другой способной девочке. Он любил детей и молодежь. Учеников из Долины Риши убедили в необходимости отправиться на время в Броквуд; теперь К. спрашивал есть ли в этом необходимость? Ведь так легко поддаться растлевающему влиянию Запада. Молодые в Индии по-прежнему чтили старших, жаждали знаний, относясь к образованию как к привилегии.
Когда К. вернулся в Охай, Сосновый Коттедж расширили, и Мери переехала туда. Для Мери оказалось нелегко расстаться со своим красивым домом в Малибу, о котором также скучал и К., но ей удалось превратить Сосновый Коттедж в точно такой же прелестный дом, оставив без изменений коттедж, в котором спал К., соединив эту часть дома с новой постройкой переходом. И К., и Мери полюбили новый дом. К. доставляло удовольствие начищать электрический чайник и другую утварь на кухне, как он это делал в Западном крыле Броквуда, а также ухаживать за новым садом. Ему всегда нравилось поливать растения, он старался помочь по дому, относя использованный за завтраком поднос на кухню, помогая загружать и разгружать посудомоечную машину. Он боялся, что Мери устает от своих обязанностей в Охай и Броквуде. Она была одновременно секретарем и шофером, делала покупки, стирала и гладила его одежду. Когда она возвращалась с сумками из продуктовых магазинов, он всегда с удовольствием смотрел что она купила. Тем не менее, он никому не позволял упаковывать свои вещи для поездок, поскольку с гордостью считал это своей прерогативой. В те годы, когда Мери не сопровождала его в Индию, она имела трехмесячный отдых в Калифорнии. По пути в Гштаад в июне К. и Мери снова заехали в клинику Янкера, где все взятые анализы оказались удовлетворительными. Вернувшись в сентябре в Броквуд после встречи в Саанене раз в две недели К. стал диктовать Мери письма к школам, продолжая эту работу вплоть до марта 1980 года; всего было продиктовано 37 писем, каждое объемом в 3 страницы. Диктуемые главным образом друг за другом, но отсылаемые раз в две недели, письма датируются днем их отправки, а не написания. Таким образом он поддерживал связь со всеми школами. Уже в первом письме К. четко определил свое виденье школ: «Они должны заботиться о создании цельного человека. Подобные центры образования должны помочь учителю и ученику естественно расцвести». В следующем письме он добавил: «Задача школ подобного рода — воспитать новое поколение людей, свободных от эгоистической деятельности. Ни одно другое учебное заведение не ставит подобной цели; наша обязанность как учителей — воспитать разум, свободный от внутренних противоречий».
Каждый учитель и ученик получал по экземпляру письма. То, чего К. ожидал от учителей, кажется невероятным — следить, чтобы у студентов не возникал страх ни в какой форме (вот почему было необходимо, чтобы учителя вскрыли сущность собственного страха), помочь своим подопечным «никогда не испытывать психологической боли не только во время обучения в школе, но и в течение всей жизни». Соревнование — самое большое зло в образовании: «Сравнивая в школе А и В, вы разрушаете обоих». В письмах К. неустанно повторял, что «учить — высшее предназначение; школы существуют прежде всего для того, чтобы коренным образом изменить человека». Он глубоко постиг разницу между учением и накоплением знаний; последнее притупляет ум: «Знать — это не значит знать; и понимание того, что знание не способно разрешить человеческие проблемы и есть разум».
В книге, опубликованной на следующий год, К. пояснил, что он понимал под выражением «никогда не быть психологически уязвленным». Рассуждая о том, что значит «жить с печалью», он продолжал:
«Мы видим реальность „нечто“, которое страдает... Я страдаю, а разум всячески стремится удалиться от этого страдания... Поэтому не избегайте печали; это совсем не означает, что вы становитесь мрачным. Живите с печалью... Что происходит? Наблюдайте. Рассудок ясен, остр в восприятии. Он стоит лицом к лицу с реальностью. Значение перехода страдания в страсть огромно. Вот когда взрастает ум, которому нельзя причинить боль. Полная остановка. Вот в чем секрет».
В письме к школам от 11 мая 1979 года К. начал абзац словами: «Бог есть беспорядок». Значение этих слов вырисовывается из дальнейшего: «Подумайте, сколько богов изобрел человек, какое смятение охватило мир, вызывая войны». Родители одной броквудской ученицы, которая привезла вышеупомянутое письмо на каникулы домой, прочитали лишь одно заявление: «Бог есть беспорядок» и были так возмущены, что решили забрать девочку из школы. Точно также другие странные утверждения К. озадачивали людей: «Идеалы — жестокая вещь» (значение то же, что и «Бог есть беспорядок»), «Несчастливой любви не бывает», «Если бы по — настоящему любили детей, не было бы войн», «Всякая мысль извращает» или «есть извращение». Последнее трудно объяснить. Он часто пространно пояснял это заявление во время бесед. Так, в одной беседе он сказал: «Мы используем слово ум, подразумевая чувства, способность мыслить, мозг, который содержит воспоминания в виде опыта, знания... Знание извращает ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Разговор велся учтиво. Не было ничего похожего на сентиментальность, преувеличенность чувств, искажения абсолютного конца времени, безбрежной огромности, когда смерть ежедневно рядом. Было чувство, что тело проживет много лет, но смерть и тот, другой всегда будут вместе до тех пор, пока организм не перестанет существовать. Всех троих объединяло большое чувство юмора; можно было даже услышать смех, красота которого равносильна облакам и дождю.
Звук этой беседы расширялся бесконечно, и этот звук был таким же вначале, но в нем не было конца. Жизнь и смерть всегда рядом, подобно любви и смерти. Поскольку любовь — не воспоминание, смерть — не прошлое. Не было и тени страха во время разговора, потому что страх подобен темноте, а смерть свету.
Диалог не был иллюзией или плодом фантазии. Он напоминал шепот ветра, но шепот очень ясный — прислушавшись, можно было услышать его; тогда можно стать частью этого шепота. Тогда мы смогли бы вместе разделить его. Но ты не захотел услышать. Ведь ты слишком отождествлен с собственным телом, собственными мыслями и собственным путем. Все это нужно отбросить, чтобы вобрать в себя свет и любовь к смерти.
Единственное, что добавилось к программе К. этим летом, была поездка с Мери в Бонн на три дня в клинику Янкера для консультации с доктором Шифом, после чего К. один должен был в ноябре вылететь в Индию. Результаты различных анализов показали, как выразился врач, что К. поразительно сохранился для своего возраста.
Некоторые из попечителей английского и американского фондов присоединились к К. в Мадрасе в начале 1978 года, отправившись вместе с ним в Долину Риши, где были большие изменения в школе. Г. Нараян, старший сын старшего брата К. стал директором школы после отставки доктора Баласундарама. Нараян учительствовал в течение 25 лет, сначала в Долине Риши, а затем в школе Рудольфа Штайнера в Англии. Почти с первого дня его жена преподавала в Броквуде, а их единственная дочь Наташа училась теперь там. К. не придавал значения своему кровному родству с Нараяном, и казалось, что его интерес к Наташе был ни больше ни меньше, чем к любой другой способной девочке. Он любил детей и молодежь. Учеников из Долины Риши убедили в необходимости отправиться на время в Броквуд; теперь К. спрашивал есть ли в этом необходимость? Ведь так легко поддаться растлевающему влиянию Запада. Молодые в Индии по-прежнему чтили старших, жаждали знаний, относясь к образованию как к привилегии.
Когда К. вернулся в Охай, Сосновый Коттедж расширили, и Мери переехала туда. Для Мери оказалось нелегко расстаться со своим красивым домом в Малибу, о котором также скучал и К., но ей удалось превратить Сосновый Коттедж в точно такой же прелестный дом, оставив без изменений коттедж, в котором спал К., соединив эту часть дома с новой постройкой переходом. И К., и Мери полюбили новый дом. К. доставляло удовольствие начищать электрический чайник и другую утварь на кухне, как он это делал в Западном крыле Броквуда, а также ухаживать за новым садом. Ему всегда нравилось поливать растения, он старался помочь по дому, относя использованный за завтраком поднос на кухню, помогая загружать и разгружать посудомоечную машину. Он боялся, что Мери устает от своих обязанностей в Охай и Броквуде. Она была одновременно секретарем и шофером, делала покупки, стирала и гладила его одежду. Когда она возвращалась с сумками из продуктовых магазинов, он всегда с удовольствием смотрел что она купила. Тем не менее, он никому не позволял упаковывать свои вещи для поездок, поскольку с гордостью считал это своей прерогативой. В те годы, когда Мери не сопровождала его в Индию, она имела трехмесячный отдых в Калифорнии. По пути в Гштаад в июне К. и Мери снова заехали в клинику Янкера, где все взятые анализы оказались удовлетворительными. Вернувшись в сентябре в Броквуд после встречи в Саанене раз в две недели К. стал диктовать Мери письма к школам, продолжая эту работу вплоть до марта 1980 года; всего было продиктовано 37 писем, каждое объемом в 3 страницы. Диктуемые главным образом друг за другом, но отсылаемые раз в две недели, письма датируются днем их отправки, а не написания. Таким образом он поддерживал связь со всеми школами. Уже в первом письме К. четко определил свое виденье школ: «Они должны заботиться о создании цельного человека. Подобные центры образования должны помочь учителю и ученику естественно расцвести». В следующем письме он добавил: «Задача школ подобного рода — воспитать новое поколение людей, свободных от эгоистической деятельности. Ни одно другое учебное заведение не ставит подобной цели; наша обязанность как учителей — воспитать разум, свободный от внутренних противоречий».
Каждый учитель и ученик получал по экземпляру письма. То, чего К. ожидал от учителей, кажется невероятным — следить, чтобы у студентов не возникал страх ни в какой форме (вот почему было необходимо, чтобы учителя вскрыли сущность собственного страха), помочь своим подопечным «никогда не испытывать психологической боли не только во время обучения в школе, но и в течение всей жизни». Соревнование — самое большое зло в образовании: «Сравнивая в школе А и В, вы разрушаете обоих». В письмах К. неустанно повторял, что «учить — высшее предназначение; школы существуют прежде всего для того, чтобы коренным образом изменить человека». Он глубоко постиг разницу между учением и накоплением знаний; последнее притупляет ум: «Знать — это не значит знать; и понимание того, что знание не способно разрешить человеческие проблемы и есть разум».
В книге, опубликованной на следующий год, К. пояснил, что он понимал под выражением «никогда не быть психологически уязвленным». Рассуждая о том, что значит «жить с печалью», он продолжал:
«Мы видим реальность „нечто“, которое страдает... Я страдаю, а разум всячески стремится удалиться от этого страдания... Поэтому не избегайте печали; это совсем не означает, что вы становитесь мрачным. Живите с печалью... Что происходит? Наблюдайте. Рассудок ясен, остр в восприятии. Он стоит лицом к лицу с реальностью. Значение перехода страдания в страсть огромно. Вот когда взрастает ум, которому нельзя причинить боль. Полная остановка. Вот в чем секрет».
В письме к школам от 11 мая 1979 года К. начал абзац словами: «Бог есть беспорядок». Значение этих слов вырисовывается из дальнейшего: «Подумайте, сколько богов изобрел человек, какое смятение охватило мир, вызывая войны». Родители одной броквудской ученицы, которая привезла вышеупомянутое письмо на каникулы домой, прочитали лишь одно заявление: «Бог есть беспорядок» и были так возмущены, что решили забрать девочку из школы. Точно также другие странные утверждения К. озадачивали людей: «Идеалы — жестокая вещь» (значение то же, что и «Бог есть беспорядок»), «Несчастливой любви не бывает», «Если бы по — настоящему любили детей, не было бы войн», «Всякая мысль извращает» или «есть извращение». Последнее трудно объяснить. Он часто пространно пояснял это заявление во время бесед. Так, в одной беседе он сказал: «Мы используем слово ум, подразумевая чувства, способность мыслить, мозг, который содержит воспоминания в виде опыта, знания... Знание извращает ум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65