Знахарь обладает духовной властью в своем приходе и в мельчайших деталях знает жизнь каждого из своих соплеменников, ибо живет среди них. Кроме того, каждый из его пациентов с самого рождения знает, что со всеми своими проблемами он может обратиться к знахарю племени. Hасколько взаимоотношения знахаря с соплеменниками проще и естественнее отношений между врачом и пациентом в нашем мире! Хотя мы достигли уже такой степени развития, что охотно признаем значение и ценность психотерапии, чувство, сходное со стыдом, все-таки остается, когда человеку приходится обращаться к психиатру. Сама простота примитивной жизни дает знахарю большое преимущество по сравнению с врачом-психиатром.
Чоро был врачом в прямом значении этого слова. То был худой, истощенный человек с черными, искрящими глазами, горевшими как темные алмазы на бесформенном и почти нечеловеческом лице.
Чоро дал мне первое представление об основах знахарства. Пименто ввел меня в этот мир, он, как говорится, распахнул врата и дал мне возможность бросить быстрый взгляд внутрь. Hо Чоро не был рядовым представителем своей профессии. То был гипнолог, чревовещатель и иллюзионист высшей квалификации. Однажды я сам был свидетелем исчезновения тела человека, хотя я во все глаза следил за его махинациями!
Селение, где жил Чоро, ничем не отличалось от остальных поселений местных индейцев, которые мне приходилось видеть. Оно состояло из нескольких десятков тростниковых хижин, стоявших на самом берегу реки.
Когда я встретил его впервые, он зажал рукой нос. Я счел бы это оскорбительным, если бы не был так удивлен. Позднее Чоро объяснил мне, в чем дело. Среди племен чаванта, а он был членом одного из них, существует обычай затыкать нос при приближении белого человека, чтобы злой дух, сопутствующий белому, не вошел через нос в тело индейца. Так что этот жест выражает не столько презрение, как это поняли бы в цивилизованном обществе, сколько страх перед злым духом белого человека, от которого у индейца нет защиты.
Страх лежит в основе колдовства. И надо сказать, что Чоро прекрасно владел этим элементом психотехники. Мне пришлось быть свидетелем, как он, используя все средства фокусника, волшебника и психолога, полностью подчинил себе суеверное сознание своих соплеменников и достиг результатов, явно превышающих возможности современной медицины и таланты ее лучших представителей.
Однажды его срочно вызвали к пациенту, у которого начались резкие боли в желудке. Тот был уверен, что враг наслал болезнь на него, и призывал знахаря на защиту от злых козней. Чоро спросил меня, не хочу ли я присутствовать при этом. Я быстро принял приглашение и вскоре очутился в углу темной хижины, где лежал больной.
Здесь я понял еще одну особенность практики Чоро, да и большинства других знахарей тоже. Он даже не пытается лечить «болезни белого человека». Он знает, что бессилен против тропической или желтой лихорадки. Он знает, что пациент умрет и ни одно из доступных средств не может предотвратить смерть. Так что эти болезни он принимает, можно сказать, с философским спокойствием.
Hо когда болезнь находится в пределах возможностей его примитивной «науки», он принимается за лечение со всей энергией и энтузиазмом, и, я бы даже сказал, мудростью. Часто ему удается справиться с болезнями, перед которыми могла бы отступить даже современная медицина.
Чоро объяснил мне, что его пациента свалила болезнь, насланная колдуном соседнего племени. Он не назвал его имени, и, честно говоря, я сомневаюсь, чтобы он знал этого человека. Он просто считал, что враг больного нанял колдуна, чтобы тот «послал стрелу» в живот больного.
Hаверное, сказал Чоро, тебе как врачу своего племени тоже будет интересно обследовать больного. Мне сдавалось, что старый хитрец с самого начала знал, в чем состояла причина болезни и каким будет ее исход. Hо он хотел поразить меня своим искусством.
Я поставил такой диагноз: больной опился местным спиртным напитком «типаш». Однако, когда я сказал об этом Чоро, тот затряс головой.
— Этот человек слишком больной, — сказал он. — Hаверное, он умрет.
После столь откровенного диагноза он вылил целую тыкву холодной воды на голову больного. К такому средству в подобных случаях прибегаем и мы. Затем он повернул человека на спину и глубоко засунул ему палец в глотку. Хотя Чоро действовал грубо, но и эти его приемы соответствовали общепринятым.
Индейца охватил приступ неудержимой рвоты. Я полагал, что это должно было значительно облегчить его положение. Однако состояние его оставалось по-прежнему критическим. Hо Чоро не оставил его в покое. Он достал большую погремушку, сделанную ga сухой тыквы, и, вскочив на грудь пациента, начал буквально плясать на нем, испуская громкие вопли, заглушавшие отчаянные стоны больного.
Это, как объяснил он мне позднее, должно было отогнать духов, которые столпились вокруг, чтобы, улучив момент, причинить больному еще большие неприятности. Затем Чоро принялся расспрашивать больного о его болях. Выяснилось, что первый приступ у него был утром, когда он работал в зарослях платана, разводимого жителями деревни ради его съедобных плодов.
Чоро быстро говорил с больным на местном диалекте, который я немного понимал. Мне удалось разобрать, что Чоро расспрашивает его об именах врагов. Больной поднял руку и слабым голосом назвал пятерых подозреваемых.
Чоро кивнул. Затем он приказал, чтобы всех пятерых привели в хижину больного. Вскоре подозреваемые прибыли и сели на карточки вокруг гамака из лиан, в котором лежал больной индеец. Стеная, мрачно взирал он на своих врагов. Чоро действовал с профессиональной уверенностью. Он поставил людей в полукруг и указал на еще различимое на полу пятно от рвоты больного. Оно своей неправильной формой напоминало чернильную кляксу, придавленную листом бумаги. Он продолжил один из языков лужицы и указал таким образом на одного из пятерых. Человек с ужасом следил за действиями Чоро, затем бросил взгляд на больного. Тот, приподнявшись в гамаке, указал пальцем на обвиняемого. — Это он! — крикнул больной. Обвиняемый сидел, оцепенев от страха. Его морщинистое лицо исказила гримаса ужаса. Чоро выпрямился, потом повелительно махнул рукой своим двум подручным. У племен шабанта знахарь не только лекарь, порой он выступает в роли начальника полиции. Подручные знахаря подскочили к обвиняемому и схватили его за руки. Чоро, вытянувшись как струна, указал на него пальцем и разразился гневной тирадой, которая, как я понял по его тону и нескольким доступным мне словам, была обвинительной речью. Охваченный страхом, обвиняемый не мог произнести ни слова.
Hаконец он попытался заявить протест. Hо тут двое индейцев поволокли его к пустой хижине, служившей тюрьмой. Чоро взял на себя труд разъяснить мне значение всего происходившего.
— Человек, страдавший от резей в желудке, несомненно, стал жертвой своего врага-колдуна. Таких людей, приверженцев зла, много, — сказал Чоро. — И их очень трудно выявить, если только не вмешается колдун, обладающий еще большей силой. Чоро скромно дал мне возможность самому догадаться, кто этот колдун.
Я спросил Чоро, что случится, если этот больной индеец умрет. Чоро криво усмехнулся и, проведя рукой по горлу, показал, какая судьба ожидает обвиняемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Чоро был врачом в прямом значении этого слова. То был худой, истощенный человек с черными, искрящими глазами, горевшими как темные алмазы на бесформенном и почти нечеловеческом лице.
Чоро дал мне первое представление об основах знахарства. Пименто ввел меня в этот мир, он, как говорится, распахнул врата и дал мне возможность бросить быстрый взгляд внутрь. Hо Чоро не был рядовым представителем своей профессии. То был гипнолог, чревовещатель и иллюзионист высшей квалификации. Однажды я сам был свидетелем исчезновения тела человека, хотя я во все глаза следил за его махинациями!
Селение, где жил Чоро, ничем не отличалось от остальных поселений местных индейцев, которые мне приходилось видеть. Оно состояло из нескольких десятков тростниковых хижин, стоявших на самом берегу реки.
Когда я встретил его впервые, он зажал рукой нос. Я счел бы это оскорбительным, если бы не был так удивлен. Позднее Чоро объяснил мне, в чем дело. Среди племен чаванта, а он был членом одного из них, существует обычай затыкать нос при приближении белого человека, чтобы злой дух, сопутствующий белому, не вошел через нос в тело индейца. Так что этот жест выражает не столько презрение, как это поняли бы в цивилизованном обществе, сколько страх перед злым духом белого человека, от которого у индейца нет защиты.
Страх лежит в основе колдовства. И надо сказать, что Чоро прекрасно владел этим элементом психотехники. Мне пришлось быть свидетелем, как он, используя все средства фокусника, волшебника и психолога, полностью подчинил себе суеверное сознание своих соплеменников и достиг результатов, явно превышающих возможности современной медицины и таланты ее лучших представителей.
Однажды его срочно вызвали к пациенту, у которого начались резкие боли в желудке. Тот был уверен, что враг наслал болезнь на него, и призывал знахаря на защиту от злых козней. Чоро спросил меня, не хочу ли я присутствовать при этом. Я быстро принял приглашение и вскоре очутился в углу темной хижины, где лежал больной.
Здесь я понял еще одну особенность практики Чоро, да и большинства других знахарей тоже. Он даже не пытается лечить «болезни белого человека». Он знает, что бессилен против тропической или желтой лихорадки. Он знает, что пациент умрет и ни одно из доступных средств не может предотвратить смерть. Так что эти болезни он принимает, можно сказать, с философским спокойствием.
Hо когда болезнь находится в пределах возможностей его примитивной «науки», он принимается за лечение со всей энергией и энтузиазмом, и, я бы даже сказал, мудростью. Часто ему удается справиться с болезнями, перед которыми могла бы отступить даже современная медицина.
Чоро объяснил мне, что его пациента свалила болезнь, насланная колдуном соседнего племени. Он не назвал его имени, и, честно говоря, я сомневаюсь, чтобы он знал этого человека. Он просто считал, что враг больного нанял колдуна, чтобы тот «послал стрелу» в живот больного.
Hаверное, сказал Чоро, тебе как врачу своего племени тоже будет интересно обследовать больного. Мне сдавалось, что старый хитрец с самого начала знал, в чем состояла причина болезни и каким будет ее исход. Hо он хотел поразить меня своим искусством.
Я поставил такой диагноз: больной опился местным спиртным напитком «типаш». Однако, когда я сказал об этом Чоро, тот затряс головой.
— Этот человек слишком больной, — сказал он. — Hаверное, он умрет.
После столь откровенного диагноза он вылил целую тыкву холодной воды на голову больного. К такому средству в подобных случаях прибегаем и мы. Затем он повернул человека на спину и глубоко засунул ему палец в глотку. Хотя Чоро действовал грубо, но и эти его приемы соответствовали общепринятым.
Индейца охватил приступ неудержимой рвоты. Я полагал, что это должно было значительно облегчить его положение. Однако состояние его оставалось по-прежнему критическим. Hо Чоро не оставил его в покое. Он достал большую погремушку, сделанную ga сухой тыквы, и, вскочив на грудь пациента, начал буквально плясать на нем, испуская громкие вопли, заглушавшие отчаянные стоны больного.
Это, как объяснил он мне позднее, должно было отогнать духов, которые столпились вокруг, чтобы, улучив момент, причинить больному еще большие неприятности. Затем Чоро принялся расспрашивать больного о его болях. Выяснилось, что первый приступ у него был утром, когда он работал в зарослях платана, разводимого жителями деревни ради его съедобных плодов.
Чоро быстро говорил с больным на местном диалекте, который я немного понимал. Мне удалось разобрать, что Чоро расспрашивает его об именах врагов. Больной поднял руку и слабым голосом назвал пятерых подозреваемых.
Чоро кивнул. Затем он приказал, чтобы всех пятерых привели в хижину больного. Вскоре подозреваемые прибыли и сели на карточки вокруг гамака из лиан, в котором лежал больной индеец. Стеная, мрачно взирал он на своих врагов. Чоро действовал с профессиональной уверенностью. Он поставил людей в полукруг и указал на еще различимое на полу пятно от рвоты больного. Оно своей неправильной формой напоминало чернильную кляксу, придавленную листом бумаги. Он продолжил один из языков лужицы и указал таким образом на одного из пятерых. Человек с ужасом следил за действиями Чоро, затем бросил взгляд на больного. Тот, приподнявшись в гамаке, указал пальцем на обвиняемого. — Это он! — крикнул больной. Обвиняемый сидел, оцепенев от страха. Его морщинистое лицо исказила гримаса ужаса. Чоро выпрямился, потом повелительно махнул рукой своим двум подручным. У племен шабанта знахарь не только лекарь, порой он выступает в роли начальника полиции. Подручные знахаря подскочили к обвиняемому и схватили его за руки. Чоро, вытянувшись как струна, указал на него пальцем и разразился гневной тирадой, которая, как я понял по его тону и нескольким доступным мне словам, была обвинительной речью. Охваченный страхом, обвиняемый не мог произнести ни слова.
Hаконец он попытался заявить протест. Hо тут двое индейцев поволокли его к пустой хижине, служившей тюрьмой. Чоро взял на себя труд разъяснить мне значение всего происходившего.
— Человек, страдавший от резей в желудке, несомненно, стал жертвой своего врага-колдуна. Таких людей, приверженцев зла, много, — сказал Чоро. — И их очень трудно выявить, если только не вмешается колдун, обладающий еще большей силой. Чоро скромно дал мне возможность самому догадаться, кто этот колдун.
Я спросил Чоро, что случится, если этот больной индеец умрет. Чоро криво усмехнулся и, проведя рукой по горлу, показал, какая судьба ожидает обвиняемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44