А мужчины, говорил. Абдулла, шли на риск, пытаясь поймать удачу. И наградой им за то, что они обеспечивали племя мясом, был отдых во все остальное время.
Поддразнивая сестер, Абдулла напряг мышцы и сказал, что грубая физическая сила удерживала мужчин па высоте, и если его сестрицам действительно угодно стать равными ему, то пусть в свое свободное время вместо того, чтобы читать книжки, они поработают в гимнастическом зале с его гантелями.
Кариму пришлось удерживать дочерей, чтобы они не бросились на Абдуллу и не повалили брата на пол. Но Маха увернулась от рук отца и слегка пнула Абдуллу ногой в пах. Карим и я были удивлены, что она знает об этом слабом месте на теле мужчины.
Я с улыбкой смотрела на шалости своих детей, но сердце мое сжималось от тоски при мысли о том, сколько же нам, женщинам, доводилось страдать со дня основания мира. С незапамятных времен мы работали, как рабы, и сегодня эта практика еще жива во многих странах мира. В моей собственной стране женщин считают предметами красоты, игрушками для удовлетворения сексуальных желаний мужчин и не более того.
Лично я склонна думать, что по выносливости, находчивости и отваге женщины равны мужчинам. Но в своей отсталой стране Аравии я несколько опередила время.
Карим замолчал. Потом внезапно он нарушил тишину, сказав, что подумал о своем старинном друге Юсифе и о том ошибочном пути, который был избран им.
Мне радостно было услышать, что Карим считает, что Юсиф как цивилизованный человек откатился назад. А радовалась я потому, что он, признавая зло, что прорастает в обществе, когда такие люди приходят к власти, наконец стал таким, каким я хотела его видеть.
Карим продолжал рассуждать на эту волнующую тему.
– Знаешь, Султана, именно такие неудачники, как Юсиф, и распространяют миф о том, что источником всех бед являются женщины.
Теперь я знаю, что, несмотря на всю привлекательность для мужчин этого далекого от истины мнения, оно вызывает разочарование и воздвигает между представителями противоположных полов барьер.
Карим посмотрел на сына и сказал: – Я надеюсь, Абдулла, что ты никогда не станешь с тупым упрямством отрицать значение женщины. От твоего поколения будет зависеть, покончим ли мы с их угнетенным положением. О своем же я с сожалением вынужден сказать, что угнетению женщины мы придали новые формы.
Я могла только гадать, о чем думали мои дочери. И если Маха как будто пребывала в смятении и злости из-за того, что родилась в обществе, которое с такой неохотой шло на социальные преобразования, то Амани, только что нашедшая утешение в вере, казалось, склонялась к традиционному положению вещей и с удовлетворением воспринимала зависимость женщины.
Опасаясь людей типа Юсифа и того образа жизни, что уготовили они для женщин, зловредных и, следовательно, нуждающихся в неусыпном контроле, я не могла свыкнуться с мыслью, что впереди нас ждали годы, когда женщинам придется искать защиту от набирающего силу движения экстремистов, кто вслух призывает к запрету для них нормальной жизни. Ложась спать, я ощутила, что радость от участия в хаджже ушла. И это несмотря на новую для меня философию Карима, которая сулила освобождение в пределах нашей семьи. Следующим утром лица наши носили следы усталости от затянувшегося вечера. Завтракали мы молча, готовясь к наиболее ответственному дню хаджжа.
Проехав пять миль в северном направлении, мы были доставлены к холму Арафат. Это было-место, где, согласно преданию, после долгих странствий воссоединились Адам и Хавва[ 9]. В этом же месте Ибрахим получил указания от Бога принести в жертву своего сына Исмаила. И, наконец, именно в этом месте пророк Магомет прочитал свою последнюю проповедь. Через четыре месяца он скончался.
Ощущая холод в сердце, я еле шевелила губами, произнося слова пророка:
– Вам предстоит предстать пред Господом вашим, который спросит с вас за все поступки ваши. Знайте, что все мусульмане – братья. И все вы как братья едины, никто не может что-либо взять у своего брата, не получив на то его согласия. Избегайте несправедливости. И пусть каждый из присутствующих скажет об этом тем, кого нет здесь. Может статься, что тот, кто услышит об этом позже, запомнит это даже лучше того, кто сам слышал это.
Поднимаясь по крутому склону горы Арафат, я выкрикивала:
– Вот я и здесь, о Аллах! Вот я и здесь! В этот день Аллах отпускает наши грехи и дарует свое прощение.
В течение шести часов я вместе со своей семьей и другими паломниками стояла в пекле пустыни. Мы молились и читали стихи Корана. Мои дочери, как и многие другие паломники, держали в руках раскрытые зонтики, чтобы хоть чуть-чуть спрятаться от палящего солнца. Я же испытывала потребность подвергнуться страданиям, чтобы проверить крепость своей веры. Слева и справа от меня мужчины и женщины падали от жары в обморок. Их укладывали на носилки и доставляли в специально оборудованные фургоны, где им оказывалась медицинская помощь.
В сумерках мы двинулись на открытую равнину, расположенную между горой Арафат и Миной. Мы немного отдохнули, а потом снова возобновили молитвы.
Абдулла и Карим собрали для ритуалов, что должны были происходить следующим утром, маленькие камешки и без обычного семейного общения, ибо все мы физически были изнурены, легли в постель. Последнюю ночь нужно было хорошо отдохнуть, чтобы подготовиться к завершающему дню хаджжа.
В это последнее утро мы распевали: – Во имя Всемогущего Аллаха и из ненависти к дьяволу и его коварству свершаю я это! Аллах велик!
Каждый из нас бросил по семь маленьких камешков, что были собраны Каримом и Абдуллой, в каменные столбы, символизирующие дьявола, которые стоят вдоль дороги, ведущей к Мине. Это то место, где Ибрагим отгонял Сатану, когда дьявол попытался отговорить его от приношения Исмаила в жертву, как велел Аллах. Каждый из камешков представлял дурную мысль, или греховный искус, или тяготы, перенесенные паломниками.
От своих грехов мы были очищены! И теперь во исполнение последнего ритуала хаджжа двигались в сторону долины Мины. Здесь ждали нас овцы, козы и верблюды, которых предстояло зарезать в память о готовности Ибрахима принести в жертву Богу своего любимого сына. Повсюду бродили мясники, за определенную цену предлагая заколоть животное. Получив деньги, они, осторожно придерживая животное, обращали его головой в сторону Каабы в Заповедной Мечети и не переставали молиться: «Во имя Аллаха! Аллах велик!» После молитвы быстрым ударом перерезалось горло животного, потом они давали стечь крови, а затем свежевали тушу.
Услышав крики бедных животных и увидев льющуюся рекой кровь, бедняжка Амани заголосила, как безумная, и повалилась без чувств на землю. Карим и Абдулла отнесли ее в один из небольших трейлеров, поставленных специально для оказания помощи упавшим в обморок и при сердечной слабости.
Вскоре они вернулись и сказали, что Амани была удобно устроена, но никак не могла успокоиться и продолжала плакать, охваченная тоской от того, что, по ее мнению, должна была стать бесчувственным убийцей многих животных.
Карим посмотрел на меня красноречивым взглядом: «Я же говорил тебе». А я почувствовала прилив радости от того, что сохранилось хоть что-то от знакомой нам Амапи. Я надеялась, что Карим был прав, полагая, что по возвращении из Мекки наша дочь снова станет сама собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Поддразнивая сестер, Абдулла напряг мышцы и сказал, что грубая физическая сила удерживала мужчин па высоте, и если его сестрицам действительно угодно стать равными ему, то пусть в свое свободное время вместо того, чтобы читать книжки, они поработают в гимнастическом зале с его гантелями.
Кариму пришлось удерживать дочерей, чтобы они не бросились на Абдуллу и не повалили брата на пол. Но Маха увернулась от рук отца и слегка пнула Абдуллу ногой в пах. Карим и я были удивлены, что она знает об этом слабом месте на теле мужчины.
Я с улыбкой смотрела на шалости своих детей, но сердце мое сжималось от тоски при мысли о том, сколько же нам, женщинам, доводилось страдать со дня основания мира. С незапамятных времен мы работали, как рабы, и сегодня эта практика еще жива во многих странах мира. В моей собственной стране женщин считают предметами красоты, игрушками для удовлетворения сексуальных желаний мужчин и не более того.
Лично я склонна думать, что по выносливости, находчивости и отваге женщины равны мужчинам. Но в своей отсталой стране Аравии я несколько опередила время.
Карим замолчал. Потом внезапно он нарушил тишину, сказав, что подумал о своем старинном друге Юсифе и о том ошибочном пути, который был избран им.
Мне радостно было услышать, что Карим считает, что Юсиф как цивилизованный человек откатился назад. А радовалась я потому, что он, признавая зло, что прорастает в обществе, когда такие люди приходят к власти, наконец стал таким, каким я хотела его видеть.
Карим продолжал рассуждать на эту волнующую тему.
– Знаешь, Султана, именно такие неудачники, как Юсиф, и распространяют миф о том, что источником всех бед являются женщины.
Теперь я знаю, что, несмотря на всю привлекательность для мужчин этого далекого от истины мнения, оно вызывает разочарование и воздвигает между представителями противоположных полов барьер.
Карим посмотрел на сына и сказал: – Я надеюсь, Абдулла, что ты никогда не станешь с тупым упрямством отрицать значение женщины. От твоего поколения будет зависеть, покончим ли мы с их угнетенным положением. О своем же я с сожалением вынужден сказать, что угнетению женщины мы придали новые формы.
Я могла только гадать, о чем думали мои дочери. И если Маха как будто пребывала в смятении и злости из-за того, что родилась в обществе, которое с такой неохотой шло на социальные преобразования, то Амани, только что нашедшая утешение в вере, казалось, склонялась к традиционному положению вещей и с удовлетворением воспринимала зависимость женщины.
Опасаясь людей типа Юсифа и того образа жизни, что уготовили они для женщин, зловредных и, следовательно, нуждающихся в неусыпном контроле, я не могла свыкнуться с мыслью, что впереди нас ждали годы, когда женщинам придется искать защиту от набирающего силу движения экстремистов, кто вслух призывает к запрету для них нормальной жизни. Ложась спать, я ощутила, что радость от участия в хаджже ушла. И это несмотря на новую для меня философию Карима, которая сулила освобождение в пределах нашей семьи. Следующим утром лица наши носили следы усталости от затянувшегося вечера. Завтракали мы молча, готовясь к наиболее ответственному дню хаджжа.
Проехав пять миль в северном направлении, мы были доставлены к холму Арафат. Это было-место, где, согласно преданию, после долгих странствий воссоединились Адам и Хавва[ 9]. В этом же месте Ибрахим получил указания от Бога принести в жертву своего сына Исмаила. И, наконец, именно в этом месте пророк Магомет прочитал свою последнюю проповедь. Через четыре месяца он скончался.
Ощущая холод в сердце, я еле шевелила губами, произнося слова пророка:
– Вам предстоит предстать пред Господом вашим, который спросит с вас за все поступки ваши. Знайте, что все мусульмане – братья. И все вы как братья едины, никто не может что-либо взять у своего брата, не получив на то его согласия. Избегайте несправедливости. И пусть каждый из присутствующих скажет об этом тем, кого нет здесь. Может статься, что тот, кто услышит об этом позже, запомнит это даже лучше того, кто сам слышал это.
Поднимаясь по крутому склону горы Арафат, я выкрикивала:
– Вот я и здесь, о Аллах! Вот я и здесь! В этот день Аллах отпускает наши грехи и дарует свое прощение.
В течение шести часов я вместе со своей семьей и другими паломниками стояла в пекле пустыни. Мы молились и читали стихи Корана. Мои дочери, как и многие другие паломники, держали в руках раскрытые зонтики, чтобы хоть чуть-чуть спрятаться от палящего солнца. Я же испытывала потребность подвергнуться страданиям, чтобы проверить крепость своей веры. Слева и справа от меня мужчины и женщины падали от жары в обморок. Их укладывали на носилки и доставляли в специально оборудованные фургоны, где им оказывалась медицинская помощь.
В сумерках мы двинулись на открытую равнину, расположенную между горой Арафат и Миной. Мы немного отдохнули, а потом снова возобновили молитвы.
Абдулла и Карим собрали для ритуалов, что должны были происходить следующим утром, маленькие камешки и без обычного семейного общения, ибо все мы физически были изнурены, легли в постель. Последнюю ночь нужно было хорошо отдохнуть, чтобы подготовиться к завершающему дню хаджжа.
В это последнее утро мы распевали: – Во имя Всемогущего Аллаха и из ненависти к дьяволу и его коварству свершаю я это! Аллах велик!
Каждый из нас бросил по семь маленьких камешков, что были собраны Каримом и Абдуллой, в каменные столбы, символизирующие дьявола, которые стоят вдоль дороги, ведущей к Мине. Это то место, где Ибрагим отгонял Сатану, когда дьявол попытался отговорить его от приношения Исмаила в жертву, как велел Аллах. Каждый из камешков представлял дурную мысль, или греховный искус, или тяготы, перенесенные паломниками.
От своих грехов мы были очищены! И теперь во исполнение последнего ритуала хаджжа двигались в сторону долины Мины. Здесь ждали нас овцы, козы и верблюды, которых предстояло зарезать в память о готовности Ибрахима принести в жертву Богу своего любимого сына. Повсюду бродили мясники, за определенную цену предлагая заколоть животное. Получив деньги, они, осторожно придерживая животное, обращали его головой в сторону Каабы в Заповедной Мечети и не переставали молиться: «Во имя Аллаха! Аллах велик!» После молитвы быстрым ударом перерезалось горло животного, потом они давали стечь крови, а затем свежевали тушу.
Услышав крики бедных животных и увидев льющуюся рекой кровь, бедняжка Амани заголосила, как безумная, и повалилась без чувств на землю. Карим и Абдулла отнесли ее в один из небольших трейлеров, поставленных специально для оказания помощи упавшим в обморок и при сердечной слабости.
Вскоре они вернулись и сказали, что Амани была удобно устроена, но никак не могла успокоиться и продолжала плакать, охваченная тоской от того, что, по ее мнению, должна была стать бесчувственным убийцей многих животных.
Карим посмотрел на меня красноречивым взглядом: «Я же говорил тебе». А я почувствовала прилив радости от того, что сохранилось хоть что-то от знакомой нам Амапи. Я надеялась, что Карим был прав, полагая, что по возвращении из Мекки наша дочь снова станет сама собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67