Пристально в краях далеких Кецалькоатль смотрел на землю: там хорошо сажать маис, здесь — хлопок, тыквы, перец, прочие плоды земные. Думал, водохранилища где создавать; приглядывался к камню, годному для обработки и строений. Он самоцветы, серебро и золото отыскивал и для охоты добрые угодья примечал. Не тратил даром время по пути, все зарисовывал на тонких срезах кактусов-магеев или коры древесной. Люди с почтением глядели, как чертит он колючками, обмакивая их в сок растений.
— Искусен ты во многом, мудр, Кецалькоатль.
— Я передам свое уменье вам. Народ богатым будет и умелым. Появятся здесь мастера, появятся художники, Тольтеки.
Но вот отряд достиг далеких гор, и Топильцин сказал:
— Нельзя идти нам дальше в горы или придется воевать. Здесь земли диких чичимеков. Они воинственны и не живут сообща. Гоняются по лесу за зверьем, а мясо сырым едят.
— И к ним приду я с добрым словом. Но не теперь, а много позже, когда на землях наших будет изобилие.
— От них не жди добра, — ответил Топильцин. — Они по-нашему не говорят и знают только промысел нехитрый свой, чураются всех чужеземцев. У чичимеков нет вождей, у них никто не властвует, и молятся они на солнце, звезды, но без жрецов, а просто так. Их жизнь дика, сурова, коротка. Они просты, как дротики прямые.
— Но если чичимеки таковы, они должны меня понять! Сюда мы в будущем придем. Теперь нам надо в Тулу возвращаться. Хочу я знать, заботился ль Акатль о Древе это время.
С рисунками и образцами многих даров земли они назад отправились. Поход весь продолжался месяца четыре, а может, три. Но вот среди холмов увидели они дома родимой Тулы.
— Здесь скоро мы воздвигнем новый город Тулу. Он гордостью народа станет. Все жилища построятся из тесаного камня и, чтобы радовался взор, покрасятся все яркой краской.
Акатль бросился встречать Кецалькоатля:
— Я делал так, как ты велел. Народ доволен новым Богом, и дни назначены, когда народу петь положено, когда плясать. У нас теперь четыре тепонацтле, четыре флейты, много бубнов и колокольцы. Знают все, кому когда играть. Назначен тот, кто подметает площадь. Но Дерево не украшали мы. Не знаем мы, как нам о милостях его просить, как обращаться с ним. Оно ведь не имеет сходства ни с человеком, ни со зверем и ни с птицей. Ты обхожденью с ним нас обучи. Скажу тебе еще: народ толпой идет к пещере, где, слышал я, Пернатый Змей припрятан. Все говорят, он твой близнец, твой брат, тебе дающий силу. А Дерево тебя лишь иссушает. Ходят слухи, что ради твоего здоровья Змею приносят в жертву голубей и всякую летающую живность: это тебе должно дать силы жить на благо нашего народа. Что надо делать?
— Ты пойди, — сказал ему Кецалькоатль, — и посмотри, что происходит там, в пещере. Какому культу служат и не творится ли чего дурного?
Акатль так и поступил. Отправился в пещеру ночью темной, когда людей в селении сморил глубокий сон и знать о том никто не мог.
Когда Акатль дошел до цели, луна багровая уже висела на западе в углу небес. Проник в пещеру он так тихо, что ни один из четырех тамемов, телохранителей Кецалькоатля, смастеривших Змея, его не видел. Там они молились, принесши в жертву голубя, чья кровь потрескивала тихо в жарких углях, а рядом плавился копаль. Дым, благовонный и густой, заполнивший пещеру, дурманил их. Все четверо сидели на земле, покачиваясь тихо и ритмично. Шипами острыми прокалывали уши, а сквозь язык протаскивали жилы. Струилась кровь. И в отсвете жаровен красным отсвечивали стены. Змея Пернатая как будто шевелилась. Люди глухо и монотонно пели. Чудилось, что Змей глядит на всех своими круглыми зелеными глазами из обсидиана. Щурились глаза, блестели, как живые.
Акатль зачарованно смотрел в зрачки змеи. Душистый дым копаля и запах подгоревшей крови будили странные в нем чувства. Ритм пения завладевал всем телом. Рухнув на колени, он тоже начал шепотом высказывать свои желанья. Тамемы пристально глядели на него, но продолжали делать свое дело. Акатль им руки протянул, и они иглы ему дали, жилы тонкие, и он стал тоже муки принимать.
— И вправду Змей — его близнец и брат, — шептал Акатль. — Он все соединит. Он силу даст — Кецалькоатлю, Кецалькоатль нам силу принесет. Это его образ, эхо матери, искавшей сына в небе, когда искал его я на земле и в море.
— Да, — бормотали четверо тамемов. — Этот образ понятен нам. А тот — сухой и голый! Дерево, унылое, безликое и не похожее ни на кого. Здесь — образ и близнец Кецалькоатля нашего! Тот, кого сам Кецалькоатль хочет, но не знает; тот, кого сам признает в пору ту, когда в его мозгу рассеется туман и вспомнит он свой мир, припомнит мать, которую ты видел в облаках.
— Мы будем здесь Змее молиться без ведома Кецалькоатля, пока день воцарения ее во храме не настанет. Здесь будем души наши изливать, — сказал решительно Акатль. — При свете дня я крест обхаживать и выполнять все ритуалы стану. Ночью мы будем приходить в пещеру, где обитает Бог Кецалькоатля, Брат-близнец, который должен вознести его на небо. Истинный и настоящий Бог, пославший нам Кецалькоатля. Да будет дар Его благословен!
На следующее утро Акатль пришел к Кецалькоатлю и просто так, совсем бесхитростно сказал:
— Я был в пещере, как тебе хотелось. На каменном полу змея валялась. В грязи и пыли. Сразу и не заметил я ее. Бывают люди там, когда им надо бурю и ливень сильный переждать.
— Ну, если так, — сказал Кецалькоатль, — то следует ее помыть и пыль стряхнуть. Не вижу ничего плохого в том, чтобы заботиться о ней: ведь ее перья так прекрасны и не раз они мне плечи прикрывали.
Вот с этого момента, может быть не ведая об этом, Кецалькоатль поддался искушению прослыть или стать Богом.
ТОЛЬТЕКИ-СОЗИДАТЕЛИ
В ту пору был Кецалькоатль во цвете лет. Он отличался статью, стройным сильным телом. Он был хорош собой. Любил гулять в нарядной мантии, носить плюмаж из разноцветных перьев и восхищать народ. Его боготворили: он на других не походил, он был достоинства исполнен, охотно людям помогал, сообразуясь с силой и умением каждого, и все были довольны жизнью.
Да, пришла пора иная. Он приказал одним трудиться в поле, другим ремесла изучать. Он показал им, как сообща работать, как труд по силам разделять, по справедливости делить дары природы. Он научил возделывать поля, снимать богатый урожай, и воду сберегать, и проводить к засушливым местам каналы. Он научил выращивать хлопчатник, из хлопка нити делать, ткани. Он научил отлавливать силками птиц и рыбу брать сетями. Он научил их плотницкому делу. И шкуры научил дубить, и краски добывать из раковин, из почвы, соков и животных. Он научил их покрывала ткать с узорами и золото искать в речном песке, металлы плавить и поделки ювелирные изготовлять из ярких самоцветов; он научил их эти камни шлифовать, гранить до блеска, научил их возводить дома и целые архитектурные ансамбли. Он так им говорил:
— Вы будете Тольтеки, мастера-художники, строители. О вас пойдет большая слава, и скоро весь Анауак сюда придет у вас учиться, вас восхвалять. Вы знать должны, что есть два способа благодарения Бога: или дарить Ему свою приобретенную в страданиях добродетель, иль, не страшась тяжелого труда, брать от Него дары покорно, те, что на земле Он нам ниспосылает. О первом говорил я, смерть отвергнув на камне жертвенном. Теперь хочу учить вас жить, поля возделывать и пожинать плоды земли, иметь всего так много, чтобы воздать нам Богу за заботы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28