– Ну и хорошо. Не придётся таскать яйца у чаек.
– Ты что, не понимаешь? Зелински просидел тут больше года, и за это время к острову не приблизилось ни одно судно.
– Три месяца – срок не малый. Впятером мы успеем сделать кучу дел. Сможем, к примеру, наладить радио. Построить бот… Он улыбался. До него ещё не дошло, в какую передрягу мы угодили.
– Во-первых, – сказал я ему, – никто из нас ни чёрта не смыслит в радио, а что касается бота, то всё дерево на палубе «Трикалы» прогнило и пришло в негодность. В каютах есть шпунтовые доски, но из них не сколотишь бот для здешних вод. О резиновой лодке и вовсе можешь забыть.
– А что говорит поляк? Он сидел тут больше года. Должен же он был что-то придумать.
– Зелински не моряк, – ответил я. – В довершение всего нам по-прежнему угрожает опасность со стороны Хэлси.
– Хэлси! – Берт щёлкнул пальцами. – Вот тебе и решение. Он и будет нашим обратным билетом. Пока тут лежит серебро, он не откажется от попыток вывезти его. Он приплывёт, и тогда… У нас есть оружие?
– Восемь винтовок и ящик с патронами, – ответил я. – Четыре сабли и два пистолета системы Бери.
– Как ты думаешь, мы смогли бы захватить буксир? Я пожал плечами.
– Дай Бог, чтобы они нас не захватили. Не забывай, что у них будет динамит. В темноте они взорвут «Трикалу», и все дела. Они так и так хотят поднять её на воздух, чтобы не оставлять улик.
– Да, это верно, – согласился Берт. – Братец Хэлси, должно быть, утопит почти всю свою команду, кроме старой банды. Рэнкина, наверное, тоже в расход… Эй, что это? Палуба у нас под ногами дрожала.
– Неужели Мак запустил машину? – возбуждённо спросила Дженни.
Вошёл Зелински с подносом, заставленным блюдами.
– Кушать подано, – объявил он. – Сегодня у нас равиоли. Тут столько муки, что волей-неволей будешь есть, как итальянец, а? В этот миг вспыхнула лампочка. Мы заморгали и лишились дара речи от удивления. Один Зелински, казалось, воспринял это как должное.
– Это Мак, – сообщил он. – Мак очень умный с машиной. Он наладит её, и мы поедем в Англию. Я ещё не бывал. Но моя мама была англичанка и говорила, что там хорошее место.
– Что ты хочешь этим сказать, Ян? – спросила его Дженни. – Как это поедем? Как мы доберёмся до Англии, если яхты больше нет? Он удивлённо взглянул на неё.
– Так в «Трикале» же! Она будет плыть! Дно у неё пока что не отвалилось. Всё время, пока я тут сижу, я молюсь, чтобы приехал кто-нибудь понимать в моторах. Я их не понимаю. Слишком сложно. И я жду. Я делаю деревянный плот и везу якорь к рифам. Это была большая работа. Но я справляюсь с ней. Сейчас ветер от востока. На высоком приливе пароход может стащить в воду. Извините, пожалуйста, покушайте. Если моторы в порядке, я буду
очень осчастливлен. Я их смазывал.
С этими словами он отправился вниз к Маку, а мы так и остались сидеть, изумлённо глядя ему вслед.
– Вот тебе и на! – сказал, наконец, Берт. – Все вопросы сняты.
– Такие дела, – сказал Мак, входя. – На левом двигателе полетело несколько подшипников, но это поправимо, их можно заменить. Парень хорошо следил за смазкой. А вот на правом, похоже, гребной вал не в порядке. У меня такое чувство, что он треснул. Котлы тоже не действуют. Впрочем, пока не разведём пары, ничего сказать нельзя. Может статься, что они в исправности.
– Думаешь, удастся запустить левый двигатель? – спросил я.
– Да, – Мак медленно кивнул, набивая рот равиоли. – Наверное.
– Когда?
– Может, завтра утром, если котёл не проржавел насквозь.
– Грандиозно! – воскликнул я. – Высокий прилив будет с половины восьмого до восьми. Поработай ночку, Мак. Мы должны использовать восточный ветер. Может, другого такого случая придётся ждать несколько месяцев.
– Ладно, только как насчёт обшивки?
– Зелински говорит, что всё в порядке.
– Он не может знать наверняка. Разве что его глаза видят сквозь груды железной руды.
– Так или иначе, это наш единственный шанс, – сказал я. – На завтрашнем приливе будем сниматься с берега. Когда ты сможешь дать нам пар, чтобы запустить кормовые лебёдки?
– Часа через два или три. Я уже запалил один маленький котёл, чтобы проверить, работает он или нет.
– Хорошо. При первой возможности подашь пар на лебёдки. И пусть динамо-машины тоже работают, нам понадобится свет на палубе. Мы выгрузим руду из кормового трюма, сколько сможем. И смотри, чтобы к утру пара было в достатке, Мак. Придётся включать помпы на всю мощность, потому что корпус наверняка течёт. – Вдруг я рассмеялся, почувствовав радостное возбуждение. – Господи, Дженни! Подумать только, ещё полчаса назад мы ломали голову, как добраться до дома, и совсем забыли, что у нас есть судно. Бывает же, а? Парней из Ллойда хватит удар! Ведь считается, что «Трикала» уже год с лишним лежит на дне. И вдруг мы приводим её в порт…
– Да, только мы ещё тут, а не в порту, – заметил Мак.
– Вот пессимист! – с усмешкой воскликнул Берт. Я вышел на палубу. Ветер ослаб, но всё равно достигал силы почти семи баллов и по-прежнему дул с востока. Барометр на мостике показывал, что давление растёт. В куче плавника на берегу белели доски. Я надеялся, что Дженни не заметит их. Вместе с Бертом и Зелински мы сняли люки с трюма № 3 и запустили деррик-краны. В начале четвёртого Дженни сообщила, что пар на лебёдках есть. Их тарахтенье и грохот падавших в трюм цепей деррик-кранов казался нам музыкой. Дженни быстро освоила работу крановщицы, мы втроём загружали бадьи в трюме, и дело спорилось. Руду мы сваливали прямо за борт. Наступили сумерки, и мы включили дуговые лампы. Ни разу в жизни не приходилось мне проводить ночь в таких трудах. Почти пятнадцать часов мы без перерыва махали лопатами в удушливом облаке красной рудной пыли. Казалось, груза не убавляется, однако постепенно его уровень понижался. Мы вспотели, нас покрыла пыльная корка, так что вскоре мы стали такими же ржавыми, как «Трикала». В шесть часов утра я велел кончать работу. Ветер упал, сменившись свежим бризом, и внутри рифового пояса волны заметно присмирели. Они по-прежнему с грохотом обрушивались на маленький пляж, но в них уже не ощущалось былой мощи. Мы с Дженни спустились в машинное отделение. Мак лежал под одним из котлов. Когда он выбрался оттуда, мы не узнали его: он был вымазан в мазуте с ног до головы, как будто выкупался в отстойнике.
– Ну, как наш левый двигатель? – спросил я.
– Нужны ещё сутки, мистер Варди, – сказал Мак и покачал головой.
– А в чём дело?
– Система питаний мазутных топок забилась. Придётся разбирать и чистить. Пара – хватит только для помп и лебёдок, а главные котлы запускать нельзя, пока не промоем трубы.
– Ну, делать нечего… Пойди перекуси. Заработает машина или нет, всё равно с приливом будем сниматься. Надеюсь, якоря выдержат.
После завтрака все, за исключением Мака, вышли на палубу. Мы прикрепили якорные тросы к барабанам лебёдок. С левого борта трос тянулся к рифам, с правого – на дно, к якорю.
– Как ты думаешь, этот якорь выдержит? – спросил я Зелински. Он развёл руками.
– У меня есть надежда, вот и всё, что я могу сказать. Дно у моря скалистое.
Время перевалило за половину восьмого. Как только волна подкатывалась под «Трикалу», её облегчённая корма приподнималась. Я послал Берта и Зелински на бак. Носовые якорные тросы мы уже успели прикрепить к лебёдкам. Их надо было травить по мере того, как будем стаскивать пароход на воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41