https://www.dushevoi.ru/products/mebel-dlja-vannoj/komplektuishie/penaly-i-shkafy/nedorogie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

33 трап был выбит у него из-под ног. В 9:51 он был объявлен мертвым.
Через несколько минут начальник тюрьмы нанес еще один визит – в камеру Зорге. Был повторен тот же ритуал обряда идентификации, и Зорге информировали, что министр юстиции приказал казнить его сегодня утром. Не желает ли он добавить что-нибудь к своему завещанию, спросили Зорге.
– Завещание останется таким, каким я написал его, – ответил тот.
– Может, вы хотели бы еще что-нибудь добавить? – спросил начальник тюрьмы.
– Нет, больше ничего. – Зорге повернулся к чиновникам, стоявшим в камере, и поклонился: – Благодарю вас за вашу любезность.
Выйдя из камеры смертников, он пересек тюремный двор и, обогнув серые стены дома смерти, вошел в единственную дверь. Миновав золоченый алтарь, он сразу прошел в комнату с виселицей.
Тюремные записи гласят, что трап был выбит у него из-под ног в 10:20, а мертвым он был объявлен в 10:36.
Но один немецкий карьерный дипломат, прикомандированный к германскому посольству в Токио, хорошо знавший Зорге и говоривший с ним в его последние дни, не верит тюремным записям. В 1949 году, находясь с миссией в Вашингтоне, он остановился в Нью-Йорке.
– Если Зорге и вошел в камеру смерти, – говорил он друзьям, – то вышел он из нее на своих ногах. Зорге не умер. Сталин заключил сделку с японцами. После войны я слышал, что Зорге еще жив. И я этому верю. Тюремные записи? Ну, каждый большевик знает, что записи хранятся лишь для того, чтобы скрыть истину…
Мертвый или живой, но Зорге оставил свой след в истории. И это тот еще след…
ГЛАВА 2
НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ БЕЗ ПЕРЕМЕН
История Зорге начинается в Германии. В смысле личном это история риска и заблуждений идеализма, круто замешанного на авантюризме и политическом цинизме. Но, по иронии судьбы, история Зорге – это история самой Германии. Коммунизм наших дней – это российская опухоль, но именно германский организаторский гений создал всемирный коммунистический apparatus, в котором Рихард Зорге играл столь выдающуюся роль. Сложная система групп коммунистического фронта, распространившихся, подобно метастазам, по всему земному шару, была задумана и впервые опробована в Германии, немцем Вилли Мюнзенбергом. И языком общения функционеров Коминтерна и агентов 4-го Управления Красной армии на продолжении многих лет был немецкий.
И если мы забыли, то напомню, что «научный социализм», сбитый в форму доктрины из грез и мечтаний цивилизованных европейцев, был детищем Карла Маркса, немца, чья страсть к порядку и легла в основу его веры в жесткое суровое общество, стирающее любые различия между людьми, а также в научный антисемитизм. Американские и английские фабианцы всячески стараются затушевать тот факт, что в годы перед Первой мировой войной самой дисциплинированной социалистической партией в мире – и самой влиятельной – была германская. И когда разразилась мировая война, немецкие социал-демократы, прищелкнув каблуками, легко встали в шеренгу за кайзером Вильгельмом.
Милитаристы провозгласили: «Got mit uns». Социалисты ответили: «Marx mit uns». Результат был один и тот же. Аргументы, которыми социал-демократы оправдывали свой «пацифизм», поразительно напоминали современную сталинскую политику мира. Лишь установление германского «прогресса» во всей Европе могло-де покончить с бесконечными войнами между непрочными союзами европейских государств. Этот аргумент имел смысл, если вы были немцем, но ни французская, ни английская, ни итальянская партии, входившие во II Интернационал, не были достаточно «прогрессивными», чтобы понять это. II Интернационал распался, подготовив почву для ленинского III Интернационала – и лишь непрактичные итальянцы так и остались на антивоенных позициях.
Брак социал-демократии с империализмом был удачным лишь до того момента, пока не кончился медовый месяц и германские армии не двинулись вперед. Но по мере того, как Германия все глубже увязала в трясине позиционной войны на Западном фронте, «супружество» становилось все более обременительным. И на руинах разрушенного до основания германского государства, на мели поражения, перемирия и Версаля брак был окончательно расторгнут. Билль о разводе и беспорядочность последовавшего образа жизни оставили громадный политический вакуум, заполнить который так никому и не удалось до самой победы национал-социализма. (Уже в 20-е годы германские левые заигрывали с национал-большевистскими теориями Карла Радека, и понадобилось срочное вмешательство главы Коминтерна Зиновьева, чтобы убедить их не делать этого.)
Все вышеизложенное важно для понимания истории Германии, ибо объясняет и высокие надежды 1914-го, и сокрушительное моральное банкротство 1918-го, и распространение нигилизма и негативизма среди германских интеллектуалов, потрясающее разрушение сексуальных норм и, конечно же, переход к политической проституции левых сталинистов. Это объясняет и невыносимый фатализм заклинаний «На Западном фронте без перемен», и перезрелый цинизм Die Dreigroschenoper, ярко проявившийся в прославлении сводников, шлюх и воров Бертольдом Брехтом и Куртом Вайлем – двух людей, ярко сиявших на коммунистическом артистическом небосклоне. Но это же объясняет и феномен Рихарда Зорге.
Мужчиной ли, мальчиком – Рихард был немцем до мозга костей. Легкость, с которой ему удавалось дурачить нацистов в конце его карьеры, была фантастической, а его токийские авантюры наглядно показывают, что коммунистических активистов мало что отличало от гестаповских карьеристов, за исключением, пожалуй, лишь выбора хозяев. (Даже антисемитизм, как запоздало узнал мир, был одинаково присущ обеим идеологиям, ибо в любой закрытой системе еврей – существо неприемлемое.)
Первая мировая война застала Рихарда Зорге в восемнадцатилетнем возрасте во время поездки в Швецию. Он вернулся в Германию последним пароходом и, не раздумывая, записался на военную службу, не дав себе труда сдать выпускные экзамены в Высшей окружной школе Берлина или хотя бы поставить в известность мать. Две вещи слегка отличали его от прочих германских парней – он был рожден в Баку, на Южном Кавказе, и был внуком Адольфа Зорге, секретаря I Интернационала при жизни Карла Маркса. Детские годы, описанные в «Признании», демонстрируют черты интеллектуального превосходства и постоянно проскальзывающее чувство своей непохожести на других.
«До войны мое отрочество проходило в сравнительно комфортной обстановке, обычной для класса богатой германской буржуазии. В нашем доме не знали финансовых трудностей… А некоторая необычность семьи Зорге одарила мое раннее детство рядом отличительных черт… Я был плохим учеником, нарушал школьную дисциплину, был упрямым и своенравным, и редко открывал рот. В истории, литературе, философии, политических науках и, конечно, атлетике, я был намного выше уровня своих одноклассников, но был ниже среднего по всем остальным предметам.
В пятнадцать лет у меня появился жадный интерес к Гете, Шиллеру, Лессингу, Клопстоку, Данте и другим трудным авторам, и вдобавок ко всему я тщетно сражался с историей философии и Кантом. Мое любимое время в истории – период французской революции, наполеоновских войн и времена Бисмарка. Современные германские проблемы я знал лучше, чем средний взрослый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
 сантехника в балашихе интернет магазин 

 Керама Марацци Баккара