Когда мальчик подрос, он пошел учиться ремеслу к местному кузнецу, по вечерам посещая ремесленную школу, где неожиданно обнаружил огромные способности к технике. В 1917 году его призвали в армию и направили в радиочасть немецких войск связи на Западном фронте.
«В годы моей ранней юности, – признавался позднее Клаузен, – у меня не было интереса к политике, но попав в армию, я встретил там много солдат, особенно среди своих непосредственных начальников, буквально пропитанных коммунистическим мировоззрением и занимавшихся коммунистической пропагандой. Армейская жизнь… благоприятствовала распространению этой доктрины». А окончательно обратил его в коммунистического симпатизанта кузнец, в мастерскую которого Клаузен вернулся после войны.
Дрейфуя от работы к работе, Клаузен добрался до Гамбурга, где в 1921 году и стал матросом. Портовые города в те времена были «красными» центрами Германии, и в Союзе моряков продолжилось обучение Клаузена. Безработица, политический переворот и послевоенные отчаяние и безысходность – все убеждало Клаузена в том, что коммунизм – единственный выход, а Россия – рай для рабочих.
В 1927 году Клаузен обратился с просьбой о приеме в Германскую компартию. Но к его досаде, пишет он, «мое заявление не кинулись рассматривать немедленно». В течение шести месяцев партия проверяла его, а сам он занимался агитацией и пропагандой среди матросов, пока, наконец, «экзамен», проведенный Карлом Лессе, в те времена главой контролируемого коммунистами германского Союза моряков, окончательно не решил вопрос о членстве Клаузена.
После этого не прошло и года, а Клаузен уже был на полпути к Москве, получив назначение в 4-е Управление Генштаба Красной армии, где после краткого введения в теорию марксизма получил приказ на марш.
«Секретарь генерала Берзина выдал мне 150 американских долларов и билет от Москвы до Харбина и приказал установить контакт с товарищами в Шанхае. Он показал мне фотографию и сказал, что я должен встретить человека, изображенного на ней, который будет приходить в шанхайский Палас-отель каждый вторник в 5 часов вечера. При этом я должен буду держать газету «Шанхай ивнинг пост» в левой руке и трубку – в правой, и когда товарищ скажет мне: «Как Эрна?», я должен ответить: «Шлет свой привет».
В апреле 1929 года Клаузен связался с «товарищем» – Константином Мишиным, который отвел его в дом № 10 по Рю Доу во французской концессии. Здесь находились жилой дом, школа и мастерская для двух человек. В качестве прикрытия Клаузен использовал работу в автомастерской «Белый Русский», в свободное же время выслушивал длинные и насыщенные полезной информацией инструктажи от Мишина. Первым заданием Клаузена стало собрать мощный коротковолновый передатчик и установить радиосвязь с другой станцией с позывными «Висбаден», расположенной, вероятно, в Хабаровске. Передаваемые тексты писались на немецком или английском языке и перед отправкой шифровались.
Когда Клаузен выполнил это задание, ему было велено собрать комплектующие части для другого передатчика и передать их французскому дипломату для тайной переправки в Харбин. В августе 1929 и самого Клаузена послали в Харбин, где в отеле «Модерн» его встретил курьер, представивший его шефу советских агентов в Харбине Гломбергу-Отту. Спустя несколько дней Гломберг-Отт «пришел один и попросил меня отнести мою рацию в частный дом, принадлежавший американскому вице-консулу Лиллестрому – я решил, что это американский швейцарец».
В доме Лиллестрома Клаузена представили другому американцу, который вскоре ушел. «В течение последующих десяти дней я был занят установкой радиопередатчика. Я сделал все так, чтобы Гломберг-Отт мог сразу начать отправлять в Москву сообщения, касающиеся китайской армии».
Вернувшись в Шанхай, чтобы продолжить работу в качестве связного группы, Клаузен переехал из дома Мишина в меблированные комнаты с пансионом. Среди обитателей этого дома была и Анна Валлениус, 31-летняя вдова. В Шанхай миссис Валлениус прибыла со своим ныне покойным мужем как беженка из Советов, и хотя она и приходилась невесткой генералу Мартти Валлениусу из генштаба финской армии, денег у нее было совсем немного. После смерти мужа она поначалу зарабатывала на жизнь в качестве белошвейки, а затем устроилась медсестрой в Шанхайскую инфекционную больницу. Обращение, которому она подверглась, находясь в руках большевиков, и ее нынешние стесненные обстоятельства сделали ее непримиримым врагом коммунизма.
Но, по иронии судьбы, Анна Валлениус влюбилась в Клаузена. Он, судя по всему, хороший автомеханик, неплохо зарабатывающий… И Клаузен, хотя и не был полным идиотом, но ответил на ее чувство. И хотя ее политические взгляды были прямо противоположны его убеждениям, как и убеждениям всего шпионского аппарата, Клаузен жил с ней и в конце концов женился на ней, не поддаваясь давлению своих московских начальников, требовавших, чтобы он разошелся с Анной. В показаниях, данных в японской полиции, он говорил о жене пренебрежительно, да и она говорила о муже достаточно зло и враждебно. Но Анна никогда не предавала его. Она отправлялась вместо мужа на несколько опасных заданий и свою ненависть к коммунизму выразила одним, но очень важным, способом: у Макса и Анны не было детей – Анна категорически заявила мужу, что никогда не принесет в мир ребенка от советского агента.
В январе 1930 года «Джим» передал Клаузена недавно приехавшему Рихарду Зорге. За процедурой, которая последовала, как всегда скрытный и молчаливый «Джим», царь и бог подполья, просто сказал Клаузену: «Твой друг остановился в Анкор-отеле и хотел бы тебя видеть. Ему удобно встретиться около 10». Этим другом был Джозеф Вейнгард, которого Клаузен знал еще в Германии. А через неделю Вейнгард привел Клаузена в другой отель, чтобы «встретиться с человеком, который хочет видеть тебя». Человеком этим был Рихард Зорге. В шпионской карьере Клаузена наступил звездный час. В течение года Зорге стоял во главе всех операций в Шанхае, а Клаузен был шефом радиоподразделения.
ГЛАВА 6
ЗОРГЕ ЗА РАБОТОЙ
Гигантская волна забастовок в Китае уже пошла на убыль, когда Рихард Зорге прибыл в Шанхай, чтобы приступить к выполнению своего задания. Кули, работавшие во французской концессии и международных сеттльментах, похожие на взбесившуюся, сокрушающую все на своем пути машину в попытке сбросить груз белого человека со своих спин, были приведены в чувство китайскими промышленниками, уже почувствовавшими издержки беззакония на своих кошельках. Поначалу эти туземные индустриализаторы поощряли забастовку, предвидя удешевление стоимости рабочей силы, если «белый» бизнес будет изгнан из Шанхая. Но это соединение алчности и «патриотизма» на деле оказалось самоубийственным, и китайцы наконец заставили кули вернуться к работе. Шанхай успокоился до уровня своего обычного бурления.
Прибыв в город сразу вслед за вспышкой гражданской ярости и насилия, Зорге вскоре должен был оставить его. Измученный город вновь был охвачен военным насилием. Однако шанхайский инцидент, предвестник тотальной японской войны в Китае, сделал миссию Зорге вдвое более важной для его хозяев в Москве, что в конечном итоге и привело его в Токио – к успеху и тюрьме Сугамо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
«В годы моей ранней юности, – признавался позднее Клаузен, – у меня не было интереса к политике, но попав в армию, я встретил там много солдат, особенно среди своих непосредственных начальников, буквально пропитанных коммунистическим мировоззрением и занимавшихся коммунистической пропагандой. Армейская жизнь… благоприятствовала распространению этой доктрины». А окончательно обратил его в коммунистического симпатизанта кузнец, в мастерскую которого Клаузен вернулся после войны.
Дрейфуя от работы к работе, Клаузен добрался до Гамбурга, где в 1921 году и стал матросом. Портовые города в те времена были «красными» центрами Германии, и в Союзе моряков продолжилось обучение Клаузена. Безработица, политический переворот и послевоенные отчаяние и безысходность – все убеждало Клаузена в том, что коммунизм – единственный выход, а Россия – рай для рабочих.
В 1927 году Клаузен обратился с просьбой о приеме в Германскую компартию. Но к его досаде, пишет он, «мое заявление не кинулись рассматривать немедленно». В течение шести месяцев партия проверяла его, а сам он занимался агитацией и пропагандой среди матросов, пока, наконец, «экзамен», проведенный Карлом Лессе, в те времена главой контролируемого коммунистами германского Союза моряков, окончательно не решил вопрос о членстве Клаузена.
После этого не прошло и года, а Клаузен уже был на полпути к Москве, получив назначение в 4-е Управление Генштаба Красной армии, где после краткого введения в теорию марксизма получил приказ на марш.
«Секретарь генерала Берзина выдал мне 150 американских долларов и билет от Москвы до Харбина и приказал установить контакт с товарищами в Шанхае. Он показал мне фотографию и сказал, что я должен встретить человека, изображенного на ней, который будет приходить в шанхайский Палас-отель каждый вторник в 5 часов вечера. При этом я должен буду держать газету «Шанхай ивнинг пост» в левой руке и трубку – в правой, и когда товарищ скажет мне: «Как Эрна?», я должен ответить: «Шлет свой привет».
В апреле 1929 года Клаузен связался с «товарищем» – Константином Мишиным, который отвел его в дом № 10 по Рю Доу во французской концессии. Здесь находились жилой дом, школа и мастерская для двух человек. В качестве прикрытия Клаузен использовал работу в автомастерской «Белый Русский», в свободное же время выслушивал длинные и насыщенные полезной информацией инструктажи от Мишина. Первым заданием Клаузена стало собрать мощный коротковолновый передатчик и установить радиосвязь с другой станцией с позывными «Висбаден», расположенной, вероятно, в Хабаровске. Передаваемые тексты писались на немецком или английском языке и перед отправкой шифровались.
Когда Клаузен выполнил это задание, ему было велено собрать комплектующие части для другого передатчика и передать их французскому дипломату для тайной переправки в Харбин. В августе 1929 и самого Клаузена послали в Харбин, где в отеле «Модерн» его встретил курьер, представивший его шефу советских агентов в Харбине Гломбергу-Отту. Спустя несколько дней Гломберг-Отт «пришел один и попросил меня отнести мою рацию в частный дом, принадлежавший американскому вице-консулу Лиллестрому – я решил, что это американский швейцарец».
В доме Лиллестрома Клаузена представили другому американцу, который вскоре ушел. «В течение последующих десяти дней я был занят установкой радиопередатчика. Я сделал все так, чтобы Гломберг-Отт мог сразу начать отправлять в Москву сообщения, касающиеся китайской армии».
Вернувшись в Шанхай, чтобы продолжить работу в качестве связного группы, Клаузен переехал из дома Мишина в меблированные комнаты с пансионом. Среди обитателей этого дома была и Анна Валлениус, 31-летняя вдова. В Шанхай миссис Валлениус прибыла со своим ныне покойным мужем как беженка из Советов, и хотя она и приходилась невесткой генералу Мартти Валлениусу из генштаба финской армии, денег у нее было совсем немного. После смерти мужа она поначалу зарабатывала на жизнь в качестве белошвейки, а затем устроилась медсестрой в Шанхайскую инфекционную больницу. Обращение, которому она подверглась, находясь в руках большевиков, и ее нынешние стесненные обстоятельства сделали ее непримиримым врагом коммунизма.
Но, по иронии судьбы, Анна Валлениус влюбилась в Клаузена. Он, судя по всему, хороший автомеханик, неплохо зарабатывающий… И Клаузен, хотя и не был полным идиотом, но ответил на ее чувство. И хотя ее политические взгляды были прямо противоположны его убеждениям, как и убеждениям всего шпионского аппарата, Клаузен жил с ней и в конце концов женился на ней, не поддаваясь давлению своих московских начальников, требовавших, чтобы он разошелся с Анной. В показаниях, данных в японской полиции, он говорил о жене пренебрежительно, да и она говорила о муже достаточно зло и враждебно. Но Анна никогда не предавала его. Она отправлялась вместо мужа на несколько опасных заданий и свою ненависть к коммунизму выразила одним, но очень важным, способом: у Макса и Анны не было детей – Анна категорически заявила мужу, что никогда не принесет в мир ребенка от советского агента.
В январе 1930 года «Джим» передал Клаузена недавно приехавшему Рихарду Зорге. За процедурой, которая последовала, как всегда скрытный и молчаливый «Джим», царь и бог подполья, просто сказал Клаузену: «Твой друг остановился в Анкор-отеле и хотел бы тебя видеть. Ему удобно встретиться около 10». Этим другом был Джозеф Вейнгард, которого Клаузен знал еще в Германии. А через неделю Вейнгард привел Клаузена в другой отель, чтобы «встретиться с человеком, который хочет видеть тебя». Человеком этим был Рихард Зорге. В шпионской карьере Клаузена наступил звездный час. В течение года Зорге стоял во главе всех операций в Шанхае, а Клаузен был шефом радиоподразделения.
ГЛАВА 6
ЗОРГЕ ЗА РАБОТОЙ
Гигантская волна забастовок в Китае уже пошла на убыль, когда Рихард Зорге прибыл в Шанхай, чтобы приступить к выполнению своего задания. Кули, работавшие во французской концессии и международных сеттльментах, похожие на взбесившуюся, сокрушающую все на своем пути машину в попытке сбросить груз белого человека со своих спин, были приведены в чувство китайскими промышленниками, уже почувствовавшими издержки беззакония на своих кошельках. Поначалу эти туземные индустриализаторы поощряли забастовку, предвидя удешевление стоимости рабочей силы, если «белый» бизнес будет изгнан из Шанхая. Но это соединение алчности и «патриотизма» на деле оказалось самоубийственным, и китайцы наконец заставили кули вернуться к работе. Шанхай успокоился до уровня своего обычного бурления.
Прибыв в город сразу вслед за вспышкой гражданской ярости и насилия, Зорге вскоре должен был оставить его. Измученный город вновь был охвачен военным насилием. Однако шанхайский инцидент, предвестник тотальной японской войны в Китае, сделал миссию Зорге вдвое более важной для его хозяев в Москве, что в конечном итоге и привело его в Токио – к успеху и тюрьме Сугамо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58