В недавние годы д-р Казимир Макс изменил манеру своего обращения с людьми. Если раньше он впивался взглядом прямо в человеческие лбы, стараясь прочесть их мысли, теперь его глаза скользили выше, как будто он подсчитывал клиентов по макушкам. Сегодня он по идее должен был быть доволен: улицы были полны потенциальными пациентами и к тому же многие из них быстро превращались в посетителей кафе. Тем временем саксофонист на углу играл "Около полуночи", а на другом углу проповедник вопил, как обычно: "Отрекитесь от сирен Христианства!"
-- А что с вами было, бэби Кассандра, как вы провели эти 18 лет? -спросили мы тепло, но осторожно: сильные эмоции были противопоказаны в нашем возрасте.
-- О, благодарю вас, со мной все было в порядке, иначе я бы уже давно попросила вашего покровительства. Обо мне заботились мои отцы, а один из них, некий Стас Ваксино -- он русский, представляете? -- даже оказал на меня серьезное влияние. Вы знаете, все мои отцы принадлежат к весьма авторитетному обществу с широкой сетью общенациональных связей. Вы спросите, что это за общество? -- она улыбнулась с детской хитроватостью: -- Могучая гласная буква трижды венчает его!
-- А-А-А, -- догадались мы.
Она продолжала свой рассказ:
-- Я была неординарно одаренным ребенком, особенно в области музыки. Точнее, в вокале. Похоже, что вы не принадлежите к концертной публике, не так ли? В концертном мире я широко известна как одна из ярчайших восходящих звезд. "Сопрано Нового Тысячелетия" -- ни больше, ни меньше. Специалисты пишут работы о моей уникальной гортани, о мембране, связках и язычке-глоттис. Они называют все это безупречным, больше того, чудодейственным вокальным аппаратом!
-- Странно, как это могло пройти мимо нас, -- пробормотали мы. -Конечно, некоторые проблемы мочеиспускания мешают нам посещать концерты, однако в нашей фонотеке мы поддерживаем довольно существенную коллекцию вокальной виртуозности. Мы также стараемся следить за развитием этой области, читаем периодику и даже некоторые специальные издания.
Внезапно мы поняли, что девушка еле сдерживается, чтобы не разрыдаться:
-- Какая досада, -- прошептала она. -- Я еще не начала петь, а вы уже мне не верите.
-- Кэсси, бэби, -- мы умоляли, -- не плачьте, пожалуйста! Кто сказал, что мы вам не верим?
Она вынула платок из нашего нагрудного вельветового кармана и крепко вытерла им свое лицо, досуха.
-- Самая паршивая часть этой истории состоит в том, что народ не верит моему пению.
-- Господи, что это значит? -- воскликнули мы. -- Вы говорите в аллегорическом смысле?
-- Нет, в буквальном. Всякий раз, как я начинаю свое феноменальное пение, публика бывает ошарашена, полностью захвачена, задыхается от восхищения. Однако через пять-десять минут она начинает обмениваться взглядами, а потом и ухмылками. Не успею я достичь зенита в своем апофеозе, как они начинают уходить. Если хотите, я вам продемонстрирую этот феномен прямо сейчас. Хотите, спою?
-- Сделайте одолжение, --?сказали мы. -- Я уверен, что народ Адамс-Моргана оценит ваше пение по достоинству.
-- Я спою "Вокализ" Рахманинова, -- предложила она.
-- Все что угодно, только не это! -- взмолились мы. -- Это не очень хорошо для диабетиков.
-- Нет, я спою "Вокализ", -- сказала она категорически. -- Верьте не верьте, я долго мечтала спеть именно эту пьесу именно на этом углу рассказа.
С первыми же звуками ее пения проповедник и саксофонист прекратили свою деятельность, а прохожие остановились как вкопанные, под напором неслыханного обаяния. Сержант Боб Бобро остановил движение, а доктор Казимир Макс поднял руку, призывая свою паству к молчанию. "А-А-А, -- пела бэби Кассандра и продолжала: А-А-А". Ее пение очаровывало и обезоруживало, то есть опутывало чарами и отбирало оружие, оно было почти невыносимо. Публика стала обмениваться взглядами. Некоторые ухмылялись, как будто выказывая последнее жалкое сопротивление. Внезапно кто-то встал и с грохотом перевернул столик, и с хряканьем отшвырнул свой стул. Это был наш властитель дум в его ветхозаветном одеянии: "Она нас заклинает, как змей, люди добрые! Она нас чарует! Я протестую против чар ея! Мы ведь не змеи! Мы люди, сторонники психоанализа!"
Вокруг был слышен ропот толпы. Сержант Бобро капитулировал и возобновил траффик. Кто-то прошептал в одно из наших ушей: "Ах, если бы только децибелы очарования остались на этом уровне! Народ бы постепенно привык к ним! Я молюсь, чтобы они не пошли выше!" Это был коммодор Крэнкшоу, бледный и драматичный. Его выцветшие голубые глаза, повидавшие немало морских сражений, не отрывались от поющего отверстия бэби Кассандры: "Прошу тебя, дитя, утихомирь свои децибелы очарования!" Однако амплитуда децибелов очарования продолжала нарастать.
1 2 3 4
-- А что с вами было, бэби Кассандра, как вы провели эти 18 лет? -спросили мы тепло, но осторожно: сильные эмоции были противопоказаны в нашем возрасте.
-- О, благодарю вас, со мной все было в порядке, иначе я бы уже давно попросила вашего покровительства. Обо мне заботились мои отцы, а один из них, некий Стас Ваксино -- он русский, представляете? -- даже оказал на меня серьезное влияние. Вы знаете, все мои отцы принадлежат к весьма авторитетному обществу с широкой сетью общенациональных связей. Вы спросите, что это за общество? -- она улыбнулась с детской хитроватостью: -- Могучая гласная буква трижды венчает его!
-- А-А-А, -- догадались мы.
Она продолжала свой рассказ:
-- Я была неординарно одаренным ребенком, особенно в области музыки. Точнее, в вокале. Похоже, что вы не принадлежите к концертной публике, не так ли? В концертном мире я широко известна как одна из ярчайших восходящих звезд. "Сопрано Нового Тысячелетия" -- ни больше, ни меньше. Специалисты пишут работы о моей уникальной гортани, о мембране, связках и язычке-глоттис. Они называют все это безупречным, больше того, чудодейственным вокальным аппаратом!
-- Странно, как это могло пройти мимо нас, -- пробормотали мы. -Конечно, некоторые проблемы мочеиспускания мешают нам посещать концерты, однако в нашей фонотеке мы поддерживаем довольно существенную коллекцию вокальной виртуозности. Мы также стараемся следить за развитием этой области, читаем периодику и даже некоторые специальные издания.
Внезапно мы поняли, что девушка еле сдерживается, чтобы не разрыдаться:
-- Какая досада, -- прошептала она. -- Я еще не начала петь, а вы уже мне не верите.
-- Кэсси, бэби, -- мы умоляли, -- не плачьте, пожалуйста! Кто сказал, что мы вам не верим?
Она вынула платок из нашего нагрудного вельветового кармана и крепко вытерла им свое лицо, досуха.
-- Самая паршивая часть этой истории состоит в том, что народ не верит моему пению.
-- Господи, что это значит? -- воскликнули мы. -- Вы говорите в аллегорическом смысле?
-- Нет, в буквальном. Всякий раз, как я начинаю свое феноменальное пение, публика бывает ошарашена, полностью захвачена, задыхается от восхищения. Однако через пять-десять минут она начинает обмениваться взглядами, а потом и ухмылками. Не успею я достичь зенита в своем апофеозе, как они начинают уходить. Если хотите, я вам продемонстрирую этот феномен прямо сейчас. Хотите, спою?
-- Сделайте одолжение, --?сказали мы. -- Я уверен, что народ Адамс-Моргана оценит ваше пение по достоинству.
-- Я спою "Вокализ" Рахманинова, -- предложила она.
-- Все что угодно, только не это! -- взмолились мы. -- Это не очень хорошо для диабетиков.
-- Нет, я спою "Вокализ", -- сказала она категорически. -- Верьте не верьте, я долго мечтала спеть именно эту пьесу именно на этом углу рассказа.
С первыми же звуками ее пения проповедник и саксофонист прекратили свою деятельность, а прохожие остановились как вкопанные, под напором неслыханного обаяния. Сержант Боб Бобро остановил движение, а доктор Казимир Макс поднял руку, призывая свою паству к молчанию. "А-А-А, -- пела бэби Кассандра и продолжала: А-А-А". Ее пение очаровывало и обезоруживало, то есть опутывало чарами и отбирало оружие, оно было почти невыносимо. Публика стала обмениваться взглядами. Некоторые ухмылялись, как будто выказывая последнее жалкое сопротивление. Внезапно кто-то встал и с грохотом перевернул столик, и с хряканьем отшвырнул свой стул. Это был наш властитель дум в его ветхозаветном одеянии: "Она нас заклинает, как змей, люди добрые! Она нас чарует! Я протестую против чар ея! Мы ведь не змеи! Мы люди, сторонники психоанализа!"
Вокруг был слышен ропот толпы. Сержант Бобро капитулировал и возобновил траффик. Кто-то прошептал в одно из наших ушей: "Ах, если бы только децибелы очарования остались на этом уровне! Народ бы постепенно привык к ним! Я молюсь, чтобы они не пошли выше!" Это был коммодор Крэнкшоу, бледный и драматичный. Его выцветшие голубые глаза, повидавшие немало морских сражений, не отрывались от поющего отверстия бэби Кассандры: "Прошу тебя, дитя, утихомирь свои децибелы очарования!" Однако амплитуда децибелов очарования продолжала нарастать.
1 2 3 4