Иными словами, если в местечке оказывался только один клуб Красного Креста, то на один вечер выдавались пропуска чернокожим солдатам, а на другой — белым.
Красный Крест оборудовал 27 отдельных клубов для чернокожих американских солдат, но их было недостаточно. Неизбежно происходили стычки в клубах для белых, а особенно в барах. Схватки возникали, когда в одной пивной оказывались черные и белые «джи-айз». Начиналась стрельба, как правило, белые охотились за черными (генерал-майор Аира Икер, командующий 8-й воздушной армией, считает, что на 90 процентов проблемы создавались белыми), что нередко заканчивалось убийствами, которые потом армия «покрывала».
Эйзенхауэр направил еще одно циркулярное письмо. В нем он указал, что «распространение любых уничижительных заявлений относительно каких-либо американских войск, белых или цветных, должно рассматриваться как предосудительное, как нарушение военной дисциплины и должно быть наказуемо… Это мое требование необходимо довести до сведения всех офицеров, Я настаиваю на том, чтобы каждый лично передал его своим подчиненным в порядке распоряжения командующего» .
Генерал-лейтенант Дж. С. Г. Ли, возглавлявший Службу снабжения, которой в принципе обращение Эйзенхауэра и адресовалось, приказал каждому офицеру внимательно ознакомиться с посланием. Он предупредил:
— Слово генерала Эйзенхауэра не расходится с делом!
Но распоряжение мало что изменило. Инциденты на почве расизма продолжались. По указанию Эйзенхауэра провели проверку полевой почты. Офицеры, читавшие письма, сообщили, что в большинстве своем солдаты с изумлением отмечали отсутствие в Англии сегрегации. Они с негодованием писали о дружбе британских женщин с черными американцами. В письмах выражалось опасение, что после войны это может отразиться на межрасовых отношениях в Соединенных Штатах. Чернокожие солдаты, со своей стороны, восхищались Великобританией, тем, что в этой стране нет деления на белых и цветных. Один офицер в отчете в конце мая 1944 г. прямо сказал: «Если в ближайшее время не начнется вторжение, то у нас будут серьезные расовые проблемы».
Предотвратить нарастание расовых конфликтов можно было только одним способом — постоянно занимать войска различными тренировками. Эйзенхауэр требовал, чтобы «солдаты вместе учились, вместе работали, вместе жили, чтобы у нас сложилась единая команда для проведения успешной кампании». Пока белые пехотинцы упражнялись в высадке на берег с ботов Хиггинса, их чернокожие собратья загружали и выгружали десантные корабли ДКТ. Учения были насыщенными, и казалось, что им нет ни конца, ни края.
Немцы, пребывавшие во Франции, фактически не тренировались. Они старались забить в землю как можно больше столбов, соорудить на берегу как можно больше заграждений и весь апрель и май занимались строительством, а не полевыми маневрами. Исключение составляла 21-я бронетанковая дивизия.
Полковник Люк, командовавший 125-м полком, регулярно выводил свои танки на ночные учения. Он делал упор на отработке пунктов сбора, маршрутов, ведущих к побережью и мостам через реку и канал Орн, ведении огня во время движения, высоких скоростей и марш-бросков. 30 мая дивизию посетил Роммель. На него произвела впечатление демонстрация так называемого «органа Сталина» — реактивной установки с 48 стволами. Тогда Роммель сказал офицерам 21-й, чтобы они поддерживали высочайшую боеготовность:
— Не рассчитывайте на то, что враг придет средь бела дня и в ясную, хорошую погоду.
Поддерживать боеготовность было не простым делом. Люк пишет в своих мемуарах: «Бронетанковая дивизия, привыкшая постоянно находиться в движении, изнывала от бездействия. И это в общем-то опасно. Боеспособность легко потерять, особенно после употребления кальвадоса и сидра, которых в этих местах невпроворот. К тому же мы не знали, высадится ли вообще противник в нашем секторе».
Иными словами, даже элита вермахта в Нормандии расслабилась, ведя праздный образ жизни оккупантов в стране тучных коров и сладких яблок. Времяпрепровождение рядового солдата — не важно, подростка из Берлина, 40-летнего поляка или русского из «восточных» батальонов, — состояло из изнурительного труда днем, ночных развлечений, томительного ожидания нападения и надежд на то, что оно произойдет в каком-нибудь другом месте. Все это, конечно, не настраивало на боевой лад.
Длительная оккупация Франции создавала свои проблемы. Участились случаи, когда немцы разводились с женами и женились на француженках. Более того, существовали опасения, что не только отдельные солдаты, но и целые части могут сдаться в плен при первой же возможности. Прежде всего это, конечно, касалось «восточных» батальонов. Но нельзя было исключать и того, что таким образом могут поступить и чистокровные немцы. У них, как отмечалось в секретном докладе, подготовленном в декабре 1943 г. для высшего командования, сложились иллюзии, что они воюют с противником, «проявляющим гуманное отношение к человеку». Доктор Детлеф Фогель пишет: «Вряд ли кто уже слишком боялся оказаться в плену у союзников. Естественно, такие настроения не способствовали воспитанию стойкости и выдержки в войсках, как того требовало командование».
Пропаганда Геббельса пыталась убедить немецких солдат в том, что их ожидает борьба, в которой им придется выбирать между жизнью и смертью, борьба до конца. Незадолго перед высадкой генерал Йодль говорил:
— Мы еще посмотрим, кто лучше сражается и кто легче идет на смерть ради своей страны: немецкий солдат, родине которого угрожает уничтожение, или американцы и британцы, которые даже не знают, за что они воюют в Европе.
Но Роммель не мог полагаться на слова. Как пишет доктор Фогель, и накануне вторжения «оставались сомнения в том, что немецкие солдаты на Западе проявят такую же смертельную хватку, какую они нередко демонстрировали в боях с Красной Армией, поскольку обычный призыв к защите отечества, использованный на Восточном фронте, не имел такого же значения на западных рубежах».
Чтобы бороться с пораженческими настроениями, немецкие командиры лгали своим солдатам. Питер Мастерс во время допросов военнопленных в день «Д» выяснил, что им постоянно вдалбливали: «Мы запросто скинем их в море. Наши „штукас“ (Stukas) их разделают. Наши подлодки и бомбардировщики потопят их флот и десантные суда. А наши танки раздавят их на берегу».
Верили ли немцы в эти сказки, трудно сказать. Но факт остается фактом: вермахт одолевали сомнения, и об этом свидетельствует настойчивое стремление Роммеля побольше влить бетона и вколотить столбов на побережье, а не заниматься войсковыми учениями. По другую сторону Ла-Манша в то же самое время союзники вплотную готовились к вторжению.
8. Сборы, инструктаж
С наступлением мая войска начали прибывать в Южную Англию. Их доставлял морем нескончаемый поток транспортных судов и ДКТ. Корабли шли из залива Ферт-оф-Клайд и Белфаста, через Ирландское море, минуя остров Мэн, из Ливерпуля, Суонси и Бристоля. Из них формировались конвои по 20, 30, 100 судов, которые затем через Атлантику, огибая мыс Лендс-Энд, направлялись к портам назначения — в Плимут, Торки, Уэймут, Борнмут, Саутгемптон, Портсмут, Истборн.
Войска перебрасывались на поездах, автобусах, грузовиках, некоторые части добирались пешим ходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
Красный Крест оборудовал 27 отдельных клубов для чернокожих американских солдат, но их было недостаточно. Неизбежно происходили стычки в клубах для белых, а особенно в барах. Схватки возникали, когда в одной пивной оказывались черные и белые «джи-айз». Начиналась стрельба, как правило, белые охотились за черными (генерал-майор Аира Икер, командующий 8-й воздушной армией, считает, что на 90 процентов проблемы создавались белыми), что нередко заканчивалось убийствами, которые потом армия «покрывала».
Эйзенхауэр направил еще одно циркулярное письмо. В нем он указал, что «распространение любых уничижительных заявлений относительно каких-либо американских войск, белых или цветных, должно рассматриваться как предосудительное, как нарушение военной дисциплины и должно быть наказуемо… Это мое требование необходимо довести до сведения всех офицеров, Я настаиваю на том, чтобы каждый лично передал его своим подчиненным в порядке распоряжения командующего» .
Генерал-лейтенант Дж. С. Г. Ли, возглавлявший Службу снабжения, которой в принципе обращение Эйзенхауэра и адресовалось, приказал каждому офицеру внимательно ознакомиться с посланием. Он предупредил:
— Слово генерала Эйзенхауэра не расходится с делом!
Но распоряжение мало что изменило. Инциденты на почве расизма продолжались. По указанию Эйзенхауэра провели проверку полевой почты. Офицеры, читавшие письма, сообщили, что в большинстве своем солдаты с изумлением отмечали отсутствие в Англии сегрегации. Они с негодованием писали о дружбе британских женщин с черными американцами. В письмах выражалось опасение, что после войны это может отразиться на межрасовых отношениях в Соединенных Штатах. Чернокожие солдаты, со своей стороны, восхищались Великобританией, тем, что в этой стране нет деления на белых и цветных. Один офицер в отчете в конце мая 1944 г. прямо сказал: «Если в ближайшее время не начнется вторжение, то у нас будут серьезные расовые проблемы».
Предотвратить нарастание расовых конфликтов можно было только одним способом — постоянно занимать войска различными тренировками. Эйзенхауэр требовал, чтобы «солдаты вместе учились, вместе работали, вместе жили, чтобы у нас сложилась единая команда для проведения успешной кампании». Пока белые пехотинцы упражнялись в высадке на берег с ботов Хиггинса, их чернокожие собратья загружали и выгружали десантные корабли ДКТ. Учения были насыщенными, и казалось, что им нет ни конца, ни края.
Немцы, пребывавшие во Франции, фактически не тренировались. Они старались забить в землю как можно больше столбов, соорудить на берегу как можно больше заграждений и весь апрель и май занимались строительством, а не полевыми маневрами. Исключение составляла 21-я бронетанковая дивизия.
Полковник Люк, командовавший 125-м полком, регулярно выводил свои танки на ночные учения. Он делал упор на отработке пунктов сбора, маршрутов, ведущих к побережью и мостам через реку и канал Орн, ведении огня во время движения, высоких скоростей и марш-бросков. 30 мая дивизию посетил Роммель. На него произвела впечатление демонстрация так называемого «органа Сталина» — реактивной установки с 48 стволами. Тогда Роммель сказал офицерам 21-й, чтобы они поддерживали высочайшую боеготовность:
— Не рассчитывайте на то, что враг придет средь бела дня и в ясную, хорошую погоду.
Поддерживать боеготовность было не простым делом. Люк пишет в своих мемуарах: «Бронетанковая дивизия, привыкшая постоянно находиться в движении, изнывала от бездействия. И это в общем-то опасно. Боеспособность легко потерять, особенно после употребления кальвадоса и сидра, которых в этих местах невпроворот. К тому же мы не знали, высадится ли вообще противник в нашем секторе».
Иными словами, даже элита вермахта в Нормандии расслабилась, ведя праздный образ жизни оккупантов в стране тучных коров и сладких яблок. Времяпрепровождение рядового солдата — не важно, подростка из Берлина, 40-летнего поляка или русского из «восточных» батальонов, — состояло из изнурительного труда днем, ночных развлечений, томительного ожидания нападения и надежд на то, что оно произойдет в каком-нибудь другом месте. Все это, конечно, не настраивало на боевой лад.
Длительная оккупация Франции создавала свои проблемы. Участились случаи, когда немцы разводились с женами и женились на француженках. Более того, существовали опасения, что не только отдельные солдаты, но и целые части могут сдаться в плен при первой же возможности. Прежде всего это, конечно, касалось «восточных» батальонов. Но нельзя было исключать и того, что таким образом могут поступить и чистокровные немцы. У них, как отмечалось в секретном докладе, подготовленном в декабре 1943 г. для высшего командования, сложились иллюзии, что они воюют с противником, «проявляющим гуманное отношение к человеку». Доктор Детлеф Фогель пишет: «Вряд ли кто уже слишком боялся оказаться в плену у союзников. Естественно, такие настроения не способствовали воспитанию стойкости и выдержки в войсках, как того требовало командование».
Пропаганда Геббельса пыталась убедить немецких солдат в том, что их ожидает борьба, в которой им придется выбирать между жизнью и смертью, борьба до конца. Незадолго перед высадкой генерал Йодль говорил:
— Мы еще посмотрим, кто лучше сражается и кто легче идет на смерть ради своей страны: немецкий солдат, родине которого угрожает уничтожение, или американцы и британцы, которые даже не знают, за что они воюют в Европе.
Но Роммель не мог полагаться на слова. Как пишет доктор Фогель, и накануне вторжения «оставались сомнения в том, что немецкие солдаты на Западе проявят такую же смертельную хватку, какую они нередко демонстрировали в боях с Красной Армией, поскольку обычный призыв к защите отечества, использованный на Восточном фронте, не имел такого же значения на западных рубежах».
Чтобы бороться с пораженческими настроениями, немецкие командиры лгали своим солдатам. Питер Мастерс во время допросов военнопленных в день «Д» выяснил, что им постоянно вдалбливали: «Мы запросто скинем их в море. Наши „штукас“ (Stukas) их разделают. Наши подлодки и бомбардировщики потопят их флот и десантные суда. А наши танки раздавят их на берегу».
Верили ли немцы в эти сказки, трудно сказать. Но факт остается фактом: вермахт одолевали сомнения, и об этом свидетельствует настойчивое стремление Роммеля побольше влить бетона и вколотить столбов на побережье, а не заниматься войсковыми учениями. По другую сторону Ла-Манша в то же самое время союзники вплотную готовились к вторжению.
8. Сборы, инструктаж
С наступлением мая войска начали прибывать в Южную Англию. Их доставлял морем нескончаемый поток транспортных судов и ДКТ. Корабли шли из залива Ферт-оф-Клайд и Белфаста, через Ирландское море, минуя остров Мэн, из Ливерпуля, Суонси и Бристоля. Из них формировались конвои по 20, 30, 100 судов, которые затем через Атлантику, огибая мыс Лендс-Энд, направлялись к портам назначения — в Плимут, Торки, Уэймут, Борнмут, Саутгемптон, Портсмут, Истборн.
Войска перебрасывались на поездах, автобусах, грузовиках, некоторые части добирались пешим ходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173