Заметьте еще, что неизлечимый больной все равно не вылечится, какие бы ни прописывали ему на бумаге рецепты, а напротив, если промедлить, до того загниет, что и нас заразит, перепортит все свежие силы, на которые теперь еще можно рассчитывать, так что мы все наконец провалимся. Я согласен совершенно, что либерально и красноречиво болтать чрезвычайно приятно, а действовать немного кусается… Ну да впрочем я говорить не умею; я прибыл сюда с сообщениями, а потому прошу всю почтенную компанию не то что вотировать, а прямо и просто заявить, что вам веселее: черепаший ли ход в болоте, или на всех парах через болото?
– Я положительно за ход на парах! – крикнул в восторге гимназист.
– Я тоже, – отозвался Лямшин.
– В выборе, разумеется, нет сомнения, – пробормотал один офицер, за ним другой, за ним еще кто-то. Главное, всех поразило, что Верховенский с „сообщениями“ и сам обещал сейчас говорить.
– Господа, я вижу, что почти все решают в духе прокламаций, – проговорил он, озирая общество.
– Все, все, – раздалось большинство голосов.
– Я, признаюсь, более принадлежу к решению гуманному, – проговорил майор, – но так как уж все, то и я со всеми.
– Выходит, стало быть, что и вы не противоречите? – обратился Верховенский к хромому.
– Я не то чтобы… – покраснел было несколько тот, – но я если и согласен теперь со всеми, то единственно, чтобы не нарушить…
– Вот вы все таковы! Полгода спорить готов для либерального красноречия, а кончит ведь тем, что вотирует со всеми! Господа, рассудите однако, правда ли, что вы все готовы?
(К чему готовы? – вопрос неопределенный, но ужасно заманчивый.)
– Конечно, все… – раздались заявления. Все впрочем поглядывали друг на друга.
– А, может, потом и обидитесь, что скоро согласились? Ведь это почти всегда так у вас бывает.
Заволновались в различном смысле, очень заволновались. Хромой налетел на Верховенского.
– Позвольте вам однако заметить, что ответы на подобные вопросы обусловливаются. Если мы и дали решение, то заметьте, что все-таки вопрос, заданный таким странным образом…
– Каким странным образом?
– Таким, что подобные вопросы не так задаются.
– Научите пожалуста. А знаете, я так ведь и уверен был, что вы первый обидитесь.
– Вы из нас вытянули ответ на готовность к немедленному действию, а какие однако же права вы имели так поступать? Какие полномочия, чтобы задавать такие вопросы?
– Так вы об этом раньше бы догадались спросить! Зачем же вы отвечали? Согласились да и спохватились.
– А по-моему, легкомысленная откровенность вашего главного вопроса дает мне мысль, что вы вовсе не имеете ни полномочий, ни прав, а лишь от себя любопытствовали.
– Да вы про что, про что? – вскричал Верховенский, как бы начиная очень тревожиться.
– А про то, что аффилиации, какие бы ни были, делаются по крайней мере глаз-на-глаз, а не в незнакомом обществе двадцати человек! – брякнул хромой. Он высказался весь, но уже слишком был раздражен. Верховенский быстро оборотился к обществу с отлично подделанным встревоженным видом.
– Господа, считаю долгом всем объявить, что все это глупости и разговор наш далеко зашел. Я еще ровно никого не аффильировал, и никто про меня не имеет права сказать, что я аффильирую, а мы просто говорили о мнениях. Так ли? Но так или этак, а вы меня очень тревожите, – повернулся он опять к хромому: – я никак не думал, что здесь о таких почти невинных вещах надо говорить глаз-на-глаз. Или вы боитесь доноса? Неужели между нами может заключаться теперь доносчик?
Волнение началось чрезвычайное; все заговорили.
– Господа, если бы так, – продолжал Верховенский, – то ведь всех более компрометировал себя я, а потому предложу ответить на один вопрос, разумеется, если захотите. Вся ваша полная воля.
– Какой вопрос? какой вопрос? – загалдели все.
– А такой вопрос, что после него станет ясно: оставаться нам вместе или молча разобрать наши шапки и разойтись в свои стороны.
– Вопрос, вопрос?
– Если бы каждый из нас знал о замышленном политическом убийстве, то пошел ли бы он донести, предвидя все последствия, или остался бы дома, ожидая событий? Тут взгляды могут быть разные. Ответ на вопрос скажет ясно – разойтись нам или оставаться вместе и уже далеко не на один этот вечер. Позвольте обратиться к вам первому, – обернулся он к хромому.
– Почему же ко мне первому?
– Потому что вы все и начали. Сделайте одолжение, не уклоняйтесь, ловкость тут не поможет. Но впрочем как хотите; ваша полная воля.
– Извините, но подобный вопрос даже обиден.
– Нет уж, нельзя ли поточнее.
– Агентом тайной полиции никогда не бывал-с, – скривился тот еще более.
– Сделайте одолжение, точнее, не задерживайте.
Хромой до того озлился, что даже перестал отвечать. Молча злобным взглядом из-под очков в упор смотрел он на истязателя.
– Да или нет? Донесли бы или не донесли? – крикнул Верховенский.
– Разумеется, не донесу! – крикнул вдвое сильнее хромой.
– И никто не донесет, разумеется, не донесет, – послышались многие голоса.
– Позвольте обратиться к вам, господин майор, донесли бы вы или не донесли? – продолжал Верховенский. – И заметьте, я нарочно к вам обращаюсь.
– Не донесу-с.
– Ну, а если бы вы знали, что кто-нибудь хочет убить и ограбить другого, обыкновенного смертного, ведь вы бы донесли, предуведомили?
– Конечно-с, но ведь это гражданский случай, а тут донос политический. Агентом тайной полиции не бывал-с.
– Да и никто здесь не бывал, – послышались опять голоса. – Напрасный вопрос. У всех один ответ. Здесь не доносчики!
– Отчего встает этот господин? – крикнула студентка.
– Это Шатов. Отчего вы встали, Шатов? – крикнула хозяйка.
Шатов встал действительно; он держал свою шапку в руке и смотрел на Верховенского. Казалось, он хотел ему что-то сказать, но колебался. Лицо его было бледно и злобно, но он выдержал, не проговорил ни слова и молча пошел вон из комнаты.
– Шатов, ведь это для вас же невыгодно! – загадочно крикнул ему вслед Верховенский.
– Зато тебе выгодно, как шпиону и подлецу! – прокричал ему в дверях Шатов и вышел совсем.
Опять крики и восклицания.
– Вот она проба-то! – крикнул голос.
– Пригодилась! – крикнул другой.
– Не поздно ли пригодилась-то? – заметил третий.
– Кто его приглашал? – Кто принял? – Кто таков? – Кто такой Шатов? – Донесет или не донесет? – сыпались вопросы.
– Если бы доносчик, он бы прикинулся, а то он наплевал да и вышел, – заметил кто-то.
– Вот и Ставрогин встает, Ставрогин тоже не отвечал на вопрос, – крикнула студентка.
Ставрогин действительно встал, а с ним вместе с другого конца стола поднялся и Кириллов.
– Позвольте, господин Ставрогин, – резко обратилась к нему хозяйка, – мы все здесь ответили на вопрос, между тем как вы молча уходите?
– Я не вижу надобности отвечать на вопрос, который вас интересует, – пробормотал Ставрогин.
– Но мы себя компрометировали, а вы нет, – закричало несколько голосов.
– А мне какое дело, что вы себя компрометировали? – засмеялся Ставрогин, но глаза его сверкали.
– Как какое дело? Как какое дело? – раздались восклицания. Многие вскочили со стульев.
– Позвольте, господа, позвольте, – кричал хромой, – ведь и господин Верховенский не отвечал на вопрос, а только его задавал.
Замечание произвело эффект поразительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
– Я положительно за ход на парах! – крикнул в восторге гимназист.
– Я тоже, – отозвался Лямшин.
– В выборе, разумеется, нет сомнения, – пробормотал один офицер, за ним другой, за ним еще кто-то. Главное, всех поразило, что Верховенский с „сообщениями“ и сам обещал сейчас говорить.
– Господа, я вижу, что почти все решают в духе прокламаций, – проговорил он, озирая общество.
– Все, все, – раздалось большинство голосов.
– Я, признаюсь, более принадлежу к решению гуманному, – проговорил майор, – но так как уж все, то и я со всеми.
– Выходит, стало быть, что и вы не противоречите? – обратился Верховенский к хромому.
– Я не то чтобы… – покраснел было несколько тот, – но я если и согласен теперь со всеми, то единственно, чтобы не нарушить…
– Вот вы все таковы! Полгода спорить готов для либерального красноречия, а кончит ведь тем, что вотирует со всеми! Господа, рассудите однако, правда ли, что вы все готовы?
(К чему готовы? – вопрос неопределенный, но ужасно заманчивый.)
– Конечно, все… – раздались заявления. Все впрочем поглядывали друг на друга.
– А, может, потом и обидитесь, что скоро согласились? Ведь это почти всегда так у вас бывает.
Заволновались в различном смысле, очень заволновались. Хромой налетел на Верховенского.
– Позвольте вам однако заметить, что ответы на подобные вопросы обусловливаются. Если мы и дали решение, то заметьте, что все-таки вопрос, заданный таким странным образом…
– Каким странным образом?
– Таким, что подобные вопросы не так задаются.
– Научите пожалуста. А знаете, я так ведь и уверен был, что вы первый обидитесь.
– Вы из нас вытянули ответ на готовность к немедленному действию, а какие однако же права вы имели так поступать? Какие полномочия, чтобы задавать такие вопросы?
– Так вы об этом раньше бы догадались спросить! Зачем же вы отвечали? Согласились да и спохватились.
– А по-моему, легкомысленная откровенность вашего главного вопроса дает мне мысль, что вы вовсе не имеете ни полномочий, ни прав, а лишь от себя любопытствовали.
– Да вы про что, про что? – вскричал Верховенский, как бы начиная очень тревожиться.
– А про то, что аффилиации, какие бы ни были, делаются по крайней мере глаз-на-глаз, а не в незнакомом обществе двадцати человек! – брякнул хромой. Он высказался весь, но уже слишком был раздражен. Верховенский быстро оборотился к обществу с отлично подделанным встревоженным видом.
– Господа, считаю долгом всем объявить, что все это глупости и разговор наш далеко зашел. Я еще ровно никого не аффильировал, и никто про меня не имеет права сказать, что я аффильирую, а мы просто говорили о мнениях. Так ли? Но так или этак, а вы меня очень тревожите, – повернулся он опять к хромому: – я никак не думал, что здесь о таких почти невинных вещах надо говорить глаз-на-глаз. Или вы боитесь доноса? Неужели между нами может заключаться теперь доносчик?
Волнение началось чрезвычайное; все заговорили.
– Господа, если бы так, – продолжал Верховенский, – то ведь всех более компрометировал себя я, а потому предложу ответить на один вопрос, разумеется, если захотите. Вся ваша полная воля.
– Какой вопрос? какой вопрос? – загалдели все.
– А такой вопрос, что после него станет ясно: оставаться нам вместе или молча разобрать наши шапки и разойтись в свои стороны.
– Вопрос, вопрос?
– Если бы каждый из нас знал о замышленном политическом убийстве, то пошел ли бы он донести, предвидя все последствия, или остался бы дома, ожидая событий? Тут взгляды могут быть разные. Ответ на вопрос скажет ясно – разойтись нам или оставаться вместе и уже далеко не на один этот вечер. Позвольте обратиться к вам первому, – обернулся он к хромому.
– Почему же ко мне первому?
– Потому что вы все и начали. Сделайте одолжение, не уклоняйтесь, ловкость тут не поможет. Но впрочем как хотите; ваша полная воля.
– Извините, но подобный вопрос даже обиден.
– Нет уж, нельзя ли поточнее.
– Агентом тайной полиции никогда не бывал-с, – скривился тот еще более.
– Сделайте одолжение, точнее, не задерживайте.
Хромой до того озлился, что даже перестал отвечать. Молча злобным взглядом из-под очков в упор смотрел он на истязателя.
– Да или нет? Донесли бы или не донесли? – крикнул Верховенский.
– Разумеется, не донесу! – крикнул вдвое сильнее хромой.
– И никто не донесет, разумеется, не донесет, – послышались многие голоса.
– Позвольте обратиться к вам, господин майор, донесли бы вы или не донесли? – продолжал Верховенский. – И заметьте, я нарочно к вам обращаюсь.
– Не донесу-с.
– Ну, а если бы вы знали, что кто-нибудь хочет убить и ограбить другого, обыкновенного смертного, ведь вы бы донесли, предуведомили?
– Конечно-с, но ведь это гражданский случай, а тут донос политический. Агентом тайной полиции не бывал-с.
– Да и никто здесь не бывал, – послышались опять голоса. – Напрасный вопрос. У всех один ответ. Здесь не доносчики!
– Отчего встает этот господин? – крикнула студентка.
– Это Шатов. Отчего вы встали, Шатов? – крикнула хозяйка.
Шатов встал действительно; он держал свою шапку в руке и смотрел на Верховенского. Казалось, он хотел ему что-то сказать, но колебался. Лицо его было бледно и злобно, но он выдержал, не проговорил ни слова и молча пошел вон из комнаты.
– Шатов, ведь это для вас же невыгодно! – загадочно крикнул ему вслед Верховенский.
– Зато тебе выгодно, как шпиону и подлецу! – прокричал ему в дверях Шатов и вышел совсем.
Опять крики и восклицания.
– Вот она проба-то! – крикнул голос.
– Пригодилась! – крикнул другой.
– Не поздно ли пригодилась-то? – заметил третий.
– Кто его приглашал? – Кто принял? – Кто таков? – Кто такой Шатов? – Донесет или не донесет? – сыпались вопросы.
– Если бы доносчик, он бы прикинулся, а то он наплевал да и вышел, – заметил кто-то.
– Вот и Ставрогин встает, Ставрогин тоже не отвечал на вопрос, – крикнула студентка.
Ставрогин действительно встал, а с ним вместе с другого конца стола поднялся и Кириллов.
– Позвольте, господин Ставрогин, – резко обратилась к нему хозяйка, – мы все здесь ответили на вопрос, между тем как вы молча уходите?
– Я не вижу надобности отвечать на вопрос, который вас интересует, – пробормотал Ставрогин.
– Но мы себя компрометировали, а вы нет, – закричало несколько голосов.
– А мне какое дело, что вы себя компрометировали? – засмеялся Ставрогин, но глаза его сверкали.
– Как какое дело? Как какое дело? – раздались восклицания. Многие вскочили со стульев.
– Позвольте, господа, позвольте, – кричал хромой, – ведь и господин Верховенский не отвечал на вопрос, а только его задавал.
Замечание произвело эффект поразительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174