Там присутствовал Аргун, Хоршид-шах на него закричал:
– Не ты ли говорил, что твоя темница прочная, такая, что из нее никто никогда не выберется, что из ущелья Бограи сбежать невозможно?! О горе, пока Самак делами своими занимался, мы их проглядели, зазря упустили!
– О шах, понять не могу, как это случиться могло?! – говорит Аргун. – Надо послать кого-нибудь выяснить, в чем дело. Может, кто-то еще их именем прикрылся?
Так они раздумывали и рассуждали, как вдруг прибыл верный человек из ущелья Бограи. Еще не рассвело, а он уж входил к Хоршид-шаху. Поклонился посланный и сказал:
– О шах, пленники бежали! Хоршид-шах воскликнул:
– Вот видишь, Аргун, что ты наделал? Я на твои слова положился, и пленники улизнули!
– О шах, я прямо не знаю, как это могло выйти, – ответил Аргун. – Прочнее этой тюрьмы на свете нет!
Шах спросил посланца:
– Как же это произошло? А посланец тот был Самран, он сказал:
– Дело было так, шах. Приехали к нам двое, сто харваров вина привезли. Бограи все вьюки опечатал, чтобы шаху послать. Потом завели мы их в ущелье, чтоб за вино расплатиться. Они стали Бограи просить: дескать, желаем ущелье осмотреть. Когда мимо проходили, спросили, кто, мол, здесь сидит. Я сказал, и мы оттуда ушли. Остались они ночевать в ущелье, да и увезли пленников. Бограи послал меня вам сообщить.
Хоршид-шах. Фаррох-руз и богатыри очень расстроились: ведь вырвавшись на свободу, три таких богатыря многое смогут натворить, да еще Сиях-Гиль и Сам попали в плен.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. О том, как Сиях-Гиль и Сам попали в лапы тюремщика Термеше, как Самак вызволил их из тюрьмы и познакомился с Сорхвардом
тем временем Катран, Катур и Сейлем, разбив караульный отряд и захватив в плен Сиях-Гиля и Сама, отправились дальше, а на дороге Канун,
Кафур и Мехран-везир их дожидались. Было еще темно, когда богатыри подъехали к своим палаткам. Когда наступило утро, Газаль-малек воссел на тахт, и первый человек, который предстал пред очи его, был Катран.
Поклонился он земным поклоном царевичу, а тот как увидел Катрана, встал, обнял его, расспрашивать начал. Рассказал Катран, как было дело, потом приказал привести Сиях-Гиля и Сама. Тут пришли и Катур с Сейлемом, Мехран-везир с Кануном и Ка-фуром. Обрадовался Газаль-малек, похвалил Кануна, обласкал его, почет ему оказал. А затем распорядился казнить Сиях-Гиля и Сама.
Катран поклонился и молвил:
– О царевич, когда они нас захватили, оставили в живых и Держали взаперти, а ведь могли бы и смерти предать. Надобно заковать их в цепи и вместе с грамотой об одержанной победе отослать к Армен-шаху.
Газаль-малеку этот совет понравился, он приказал, чтобы на °боих пленников надели оковы, и вызвал двести всадников, чтобы сопровождать их.
Мехран поклонился и сказал:
– О царевич, да будет тебе известно, что от меня тебе проку не будет – я к ратному делу непригоден. Кроме того, я не могу оставаться в твоем лагере из страха перед Самаком, который непременно будет покушаться, чтобы меня выкрасть и убить. Ты ведь еще не знаешь, какой это скверный человек! А вот великому государю, отцу твоему, я могу пользу принести. Отправь меня к нему с этими людьми! Уж мы там что-нибудь придумаем, изловчимся, и царевича о том известим.
– Ладно, – согласился Газаль-малек.
Тогда Мехран-везир забрал свою жену, двух дочерей и казну, которую прислал в залог, и, присоединившись к ним, отбыл в Мачин.
Когда они покончили с этими делами, Катран-пахлаван сказал:
– Вели сегодня же начать сражение! Покажем им, как с ними поступать надлежит.
Газаль-малек приказал бить в военные барабаны, войско его оделось в железную броню и выступило на поле брани.
Хоршид-шах грохот барабанов услышал, своему войску повелел выходить. С обеих сторон ряды выстроились, старшины того и другого войска ряды выровняли, расставили по порядку правое и левое крыло, середину войска и передовой отряд.
Первым, кто вышел на поле со стороны Газаль-малека, был Катран. Конь под ним пегий, кольчугой накрытый, сам он в доспехах железных, в поножах и оплечниках, мечом перепоясан, с копьем в руках. В таком виде выехал он на поле, яростно крича, восклицая:
– О Хоршид-шах, вы, значит, спящих воинов захватываете?! Со спящим львом и лисица совладать может! Высылай на поле тех, что посмелее да половчее, пусть испытают, что такое ратное дело, узнают, что такое честный поединок! А то, когда льва в лесу нет, рысь больно разгулялась!
И еще много чего кричал он в том же роде, пока не выехал из войска Хоршид-шаха всадник – на вороном скакуне, сам в железной броне. Подлетел он к Катрану, страшным голосом закричал:
– О презренный, что за похвальба пустая? Покажи-ка лучше свою удаль!
Катрана смех разобрал от этих его слов – он сразу понял, что не под силу тому с ним тягаться. Перевернул он свое копье и древком ударил того юношу в грудь, так что из седла его вышиб.
Выехал новый воин на поле – Катран и его одолел. Одного за другим сразил он шестьдесят человек, а сам ни единой царапины не получил.
Пригорюнились воины Хоршид-шаха, никто на мейдан не выходит. Катран зычно закричал:
– Эй, Хоршид-шах, высылай на поле такого, чтоб хотя недолго выстоять мог! С подобными воинами тебе битвы не выиграть! Куда же ваш Фаррох-руз пропал? Пусть покажет свою доблесть! А коли он не идет, сам на мейдан выходи, погляжу я, к чему ты в ратном деле способен.
Когда Хоршид-шах увидел, что никто не выходит на поле брани, он спешился, подпругу у коня затянул покрепче, оружие на себе поправил, вскочил в седло и собрался выезжать на мейдан. Тут подошел Фаррох-руз, взял коня под уздцы, поклонился и сказал:
– Пока я жив, о шах, не допущу, чтобы ты на поле выходил. Пусть лучше тысяча из нас погибнет, чем ты хоть одного волоска лишишься. Нам есть замена, а ты незаменим.
Хоршид-шах ответил:
– Братец, не все ли равно – ты или я? Обожди здесь, а я выеду на мейдан, себя покажу, чтобы впредь знали.
– Клянусь пылью под ногами Марзбан-шаха, – говорит Фаррох-руз, – ты туда не пойдешь, пойду я и дам врагам отпор. Вот коли убьют меня – сражайся, сколько вздумается.
С этими словами он пустил коня вскачь по полю, подлетел к Катрану и закричал на него страшным голосом:
– О презренный, да кто ты такой, чтоб Хоршид-шаха на бой вызывать? Покажи-ка удаль свою!
Катран же при виде Фаррох-руза сказал себе: «Что же это Самак провалился куда-то, не идет нас разнимать? Я ведь устал. Впрочем, после того что он со мной сделал, глаза бы мои на него не глядели! Ну, да не беда».
Двинулся он к Фаррох-рузу и взревел страшно:
– О-го-го! Не по-вашему получилось, думали, захватили в плен и делу конец? Никого супротив вас не останется? Кабы вы меня в бою взяли, а не хитростью и обманом, когда я пьяный спал… Спящего богатыря и женщина слабая одолеть может! А ну, показывай, на что ты годишься?!
Замахнулся Фаррох-руз копьем, бросился на Катрана, и сшиблись они копьями с такой силой, что те в их руках, словно лозинки, согнулись, а от кольчуг только звенья полетели, но ни один не мог одержать верх. Тогда они взялись за лук и стрелы и стреляли друг в друга, пока не стали похожи на птиц пернатых. Натянули они поводья, бег коней сдержали, так как уже ночь близилась. Катран сказал:
– О богатырь, с тех пор как я вдел ногу в стремена доблести, не встречалось мне человека мужественнее тебя. Радуйся, о Фаррох-руз, ты против меня выстоял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82