– Отнюдь, – сказал Мандамус, – но учтите, что большие спутники не редкость. Все известные большие спутники, кроме одного, вращаются вокруг газовых гигантов, но только спутник Земли – Луна – вращается вокруг планеты, не намного большей, чем сам спутник.
– Осмелюсь ли я еще раз употребить слово «случайность», доктор Мандамус?
– В этом случае, возможно, и случайность, но Луна остается уникальной.
– Пусть так, но какая связь между сателлитом и изобилием жизни на Земле?
– Это не совсем ясно, и связь может быть маловероятной, но куда более невероятно, что два таких необычных примера уникальности у одной планеты не были бы связаны между собой. И я нашел такую связь.
– Да? – быстро спросил Амадейро.
Теперь должен наступить безошибочный признак чокнутости. Амадейро украдкой взглянул на часы. Прошло не намного больше времени, чем он считал возможным потратить, но его любопытство росло.
– Луна, – сказал Мандамус, – медленно обходя вокруг Земли, производит приливно-отливной эффект на Земле. Большие приливы на Земле – следствие существования этого большого спутника.
Земное Солнце тоже производит приливы, но едва третью часть от лунных – так же, как и наше солнце производит малые приливы на Авроре.
Поскольку Луна отдаляется из-за своих приливно-отливных действий, она была гораздо ближе к Земле в ранней истории этой планетной системы. Чем ближе Луна к Земле, тем выше приливы на Земле. Эти приливы производили два важных эффекта: они сгибали земную кору, пока Земля вращалась, и замедляли вращение Земли. От этого сгибания и от трения приливных океанских вод о впадины морского дна вращательная энергия преобразовывалась в тепло. Следовательно, кора у Земли более тонкая, чем у известных нам пригодных для обитания планет.
– Но все это не имеет отношения к изобилию жизни на Земле, – сказал Амадейро. – Я думаю, доктор Мандамус, вам пора либо перейти к делу, либо уйти.
– Прошу вас, доктор Амадейро, потерпите еще немного. Важно понять дело, как только мы подойдем к нему. Я сделал тщательную компьютерную модель химического развития земной коры и мне стало ясно – я покажу вам все нужные сведения, если пожелаете, – что уран и торий собраны в земной коре и в верхней части мантии, и концентрация их в тысячу раз выше, чем в любом другом мире.
Более того, они собраны неровно, и на Земле есть карманы, где уран и торий сконцентрировались еще больше.
– И, как я понимаю, радиоактивность опасно высока?
– Нет, доктор Амадейро. Уран и торий очень слабо радиоактивны, и даже там, где они относительно сконцентрированы, они не слишком сконцентрированы в абсолютном смысле. Все это, повторяю, из-за наличия большого спутника.
– Значит, эта радиоактивность, даже если она недостаточна сильна, чтобы стать опасной для жизни, достаточна для увеличения степени мутации. Так, доктор Мандамус?
– Так. Наверное, время от времени случалось более быстрое вымирание, но и более быстрое развитие новых пород, что и дало огромное разнообразие и изобилие жизни. И постепенно только на одной Земле развились разум и цивилизация.
Амадейро кивнул. Пожалуй, молодой человек вовсе и не чокнутый. Он может ошибаться, но он в своем уме. А может, он и прав. Амадейро не был планетологом, так что ему нужно было заглянуть в книги, чтобы сказать уверенно, что Мандамус, как многие энтузиасты, открыл общеизвестное.
Но тут был более важный пункт, который следовало проверить немедленно. И он тихо спросил:
– Вы говорили о возможном уничтожении Земли. Какая связь между этим и уникальными свойствами Земли?
– Уникальные свойства можно использовать уникальным образом и способом, – так же тихо ответил Мандамус.
– Каким же – в этом конкретном случае?
– Прежде чем говорить о методе, доктор Амадейро, я должен объяснить, что физическая возможность уничтожения Земли зависит от вас.
– От меня?
– Да, – твердо сказал Мандамус. – Иначе зачем бы я пришел к вам с этим длинным рассказом? Я должен был убедить вас, что я знаю, о чем говорю, чтобы вы захотели сотрудничать со мной, и это будет существенно для моего успеха.
– А если бы я отказался, кто-нибудь другой мог послужить вашим целям?
– Я мог бы обратиться к другим, если бы вы отказались. Так вы отказываетесь?
– Вероятно, нет, но я хотел бы знать, насколько я важен для вас.
– Я бы сказал, не так важны, как я важен для вас. Вы должны сотрудничать со мной.
– Почему должен?
– Я бы хотел этого, если вы предпочитаете это слово. Но если вы желаете торжества Авроры и космонитов сейчас и на вечные времена над Землей и поселенцами, то вы должны сотрудничать со мной, нравится вам это или нет.
– Скажите мне точно, что я должен делать.
– Для начала скажите, правда ли, что Институт в прошлом конструировал гуманоидных роботов?
– Да. Мы сделали партию. Это было полтора-два столетия назад.
– Так давно? И что с ними случилось?
– Они не пригодились, – равнодушно ответил Амадейро.
Мандамус сел с выражением ужаса на лице.
– Их уничтожили?
Амадейро поднял брови.
– Кто же уничтожает дорогостоящих роботов? Они на складе. Энергетические элементы вынуты, а специальные долгодействующие батареи сохраняют минимальную жизнь в позитронных цепях.
– Их можно снова привести в полное действие?
– Уверен, что можно.
Правая рука Мандамуса стукнула по ручке кресла.
– Тогда мы победим!
XII. План и дочь
52
Амадейро давно уже не думал о человекообразных роботах. Это была болезненная мысль, и он с некоторым трудом заставил свой мозг не затрагивать эту тему. И вот теперь Мандамус неожиданно расшевелил ее.
Гуманоидный робот был крупным козырем Фастальфа в те далекие годы, когда Амадейро был в миллиметре от того, чтобы перехватить игру, козыри и все остальное.
Фастальф спроектировал и построил двух гуманоидных роботов (один из которых существовал и поныне), и никто больше не мог этого сделать, даже целый Институт Роботехники.
В своем великом провале Амадейро сумел спасти эту козырную карту. Фастальф был вынужден опубликовать проект гуманоидного робота.
Это означало, что этих роботов можно было создать, и они были созданы, но оказались нежелательными. Аврорцы не приняли их в свое общество.
Амадейро скривил рот от неприятного воспоминания. Каким-то образом стало известно, что солярианка пользовалась одним из гуманоидных роботов Фастальфа, Джандером, в сексуальных целях. В теории аврорцы не возражали против такой ситуации, но на практике ни мужчины, ни женщины Авроры не были в восторге от мысли, что их заменят роботы-мужчины и роботы-женщины.
Институт изо всех вил доказывал, что гуманоидные роботы предназначаются не для самой Авроры, а для того, чтобы служить первой волной пионеров, которая засеет и обустроит новые пригодные для жизни планеты, а в дальнейшем, когда эти планеты станут комфортабельными, их заселят аврорцы.
Это также было отвергнуто. Кто-то назвал гуманоидных роботов «раскалывающим клином», выражение распространилось, и Институт вынужден был отступить.
Амадейро упорно настаивал на сохранении «в нафталине» уже созданных роботов для возможного употребления в будущем – употребления, которое так и не материализовалось.
Почему так возражали против человекообразных роботов? Амадейро чувствовал слабый возврат раздражения, которое отравило ему жизнь много десятилетий назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95