Без нас они не смогут продолжать перекачку, понимаешь?
– А что тут непонятного?
– Но ведь наоборот-то выходит то же самое: мы не сможем продолжать перекачку без них. А раз так, не все ли равно, остановим мы Насос или нет? Пусть это сделают паралюди.
– А если не сделают?
– Но они же передали нам: С-Т-Р-А-К. А это значит, что они боятся. По мнению Чена, они боятся нас – боятся, что мы остановим Насос. Но я с ним не согласен. Они испытывают совсем другой страх. Я ничего Чену не возразил – я просто промолчал, и он решил, что мне нечего сказать. Но он ошибся. Я только задумался о том, как нам убедить паралюдей, чтобы они остановили Насос. Мы должны этого добиться. Я больше ни на что не рассчитываю. И теперь все дело за тобой, Майк. Ты – надежда мира. Втолкуй им это. Как хочешь, но втолкуй.
Броновский засмеялся детским радостным смехом.
– Пит, – сказал он, – ты гений!
– А-а! Заметил наконец!
– Нет, я серьезно. Ты отгадываешь то, что я собираюсь сказать, прежде чем я успеваю открыть рот. Я посылал полоску за полоской, располагая их символы в том порядке, который, по-моему, означает «Насос», и ставил рядом наше слово. И я использовал все клочки сведений, которые мы собрали за это время, чтобы расположить их символы в порядке, означающем неодобрение, и опять-таки поставил рядом соответствующее земное слово. Конечно, я не знал, действительно ли передаю что-то осмысленное или попадаю пальцем в небо, а ответа никакого не приходило, и я уже решил, что дело безнадежно.
– А мне ты даже не считал нужным рассказывать, чего добиваешься?
– Ну это уж моя часть работы. А сам-то ты мне сразу объяснил паратеорию?
– Но что дальше?
– Вчера я послал всего два наших слова: НАСОС ПЛОХО.
– Ну и?..
– Ну и сегодня утром я наконец получил ответ. Очень простой и недвусмысленный: ДА НАСОС ПЛОХО ПЛОХО ПЛОХО. Вот посмотри.
Ламонт взял фольгу дрожащими пальцами.
– Тут ведь не может быть ошибки? Это же подтверждение?
– Да, конечно. Кому ты это покажешь?
– Никому, – твердо ответил Ламонт. – Я ничего больше доказывать не буду. Они мне заявят, что я подделал фольгу, так какой смысл терять время? Пусть паралюди остановят Насос, и он остановится у нас. Только своими усилиями мы его вновь запустить не сможем. И тогда вся станция примется изо всех сил доказывать, что я был прав, что Насос действительно опасен.
– Это еще откуда следует?
– А что им останется делать, когда разъяренные толпы начнут требовать, чтобы Насос снова был запущен, а они его запустить не смогут? Ты со мной согласен?
– Не берусь судить. Меня беспокоит другое.
– А именно?
– Если паралюди убеждены, что Насос опасен, почему они его уже не остановили? Я недавно воспользовался удобным случаем и проверил. Насос работает как ни в чем не бывало.
Ламонт нахмурился.
– Ну, скажем, односторонняя остановка их не устраивает. Они считают нас равноправными партнерами и хотят, чтобы мы сделали это по взаимному согласию. Ведь так может быть, верно?
– Конечно. Но ведь, с другой стороны, систему нашего общения никак нельзя назвать совершенной. Не исключено, что они попросту не уловили смысла слова ПЛОХО. А вдруг я совершенно исказил их символы и они решили, что ПЛОХО по-нашему значит ХОРОШО?
– Этого не может быть!
– Ну что ж, надейся. Но ведь надежда еще никого не спасала.
– Майк, ты продолжай посылать. Используй как можно больше слов, которыми пользуются они. Тут ты мастер. В конце концов они узнают необходимые слова и ответят яснее, а тогда мы объясним, что просим их остановить Насос.
– Мы не уполномочены на такие заявления.
– Конечно, но они-то этого не знают. А нас человечество в конце концов признает героями.
– Предварительно свернув нам шеи?
– Тем более… Дальнейшее зависит от тебя, Майк, и я уверен, что все решится в ближайшие дни.
Глава десятая
Но ничто не решилось. Миновали две недели – и ни одной полоски. Ожидание становилось невыносимым.
Особенно тяжело оно сказалось на Броновском. От его недавнего радостного возбуждения не осталось и следа. И в этот день он вошел в лабораторию Ламонта, угрюмо нахмурившись.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Наконец Броновский сказал:
– По всему университету только и разговоров, что тебя выгоняют…
Подбородок Ламонта покрывала двухдневная щетина. Лаборатория выглядела какой-то запыленной, словно бы уже покинутой. Ламонт пожал плечами.
– Ну и что? Это меня не трогает. Неприятно другое: «Физический бюллетень» не взял мою статью.
– Но ты ведь этого и ждал?
– Да, но я думал, что они объяснят почему. Укажут на ошибки, на неточности, на неверные выводы. Чтобы я мог возразить.
– А они обошлись без объяснений?
– Ни единого слова. По мнению рецензентов, статья для опубликования не подходит – кавычки закрыть. Они просто отмахнулись от нее… Перед такой всеобщей глупостью как-то теряешься. Если бы человечество обрекало себя на катастрофу по бесшабашности или порочности, честное слово, мне было бы легче. Но очень уж унизительно и обидно погибать из-за чьего-то тупого упрямства и глупости. Какой смысл быть мыслящими существами, если мы должны кончить вот так?
– Из-за глупости, – пробормотал Броновский.
– А как еще ты это назовешь? Например, от меня сейчас требуют официальных объяснений: мне полагается представить основания, почему меня не следует увольнять за величайшее из преступлений – за то, что я прав.
– Откуда-то стало известно, что ты побывал у Чена?
– Да! – Ламонт устало потер пальцами веки. – По-видимому, я настолько сильно наступил ему на ногу, что он не поленился пожаловаться Хэллему. И теперь я обвиняюсь в том, что пытался сорвать работу Насоса, сея панику с помощью бездоказательных и ложных утверждений, а это противоречит профессиональной этике и делает мое дальнейшее пребывание на станции невозможным.
– Все это они могут обосновать достаточно веско.
– Вероятно. Но это неважно.
– Что ты намерен предпринять?
– А ничего! – отрезал Ламонт. – Пусть делают, что хотят. Я рассчитываю на бюрократическую волокиту. Официальное оформление подобной истории займет недели, а то и месяцы, а ты пока работай. Паралюди успеют нам ответить.
Броновский болезненно поморщился.
– А если нет? Пит, может, тебе вернуться к той идее…
Ламонт встрепенулся.
– К какой идее?
– Объяви, что ты ошибался. Покайся. Бей себя в грудь. Уступи.
– Ни за что! Черт возьми, Майк! Ведь мы ведем игру, в которой ставка – весь мир, каждое живое существо!
– Да, но насколько это касается тебя лично? Ты не женат. Детей у тебя нет, Я знаю, что твой отец умер. Я ни разу не слышал, чтобы ты упомянул про свою мать или каких-нибудь родственников. По-моему, ты ни кому не испытываешь любви или горячей привязанности. Ну так брось все это и живи спокойно.
– А ты?
– И я. С женой я развелся, детей у меня нет, а милые отношения с милой женщиной будут продолжаться, пока не оборвутся. Живи, пока можешь! Радуйся жизни!
– А завтра как?
– А это уж не наша забота. Во всяком случае, смерть будет мгновенной.
– Я не способен принять подобную философию… Майк! Майк, да что это с тобой? Ты просто не хочешь сказать прямо, что у нас ничего не выйдет? Что ты не рассчитываешь установить связь с паралюдьми?
Броновский отвел глаза.
– Видишь ли, Пит, – сказал он, – я получил ответ. Вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– А что тут непонятного?
– Но ведь наоборот-то выходит то же самое: мы не сможем продолжать перекачку без них. А раз так, не все ли равно, остановим мы Насос или нет? Пусть это сделают паралюди.
– А если не сделают?
– Но они же передали нам: С-Т-Р-А-К. А это значит, что они боятся. По мнению Чена, они боятся нас – боятся, что мы остановим Насос. Но я с ним не согласен. Они испытывают совсем другой страх. Я ничего Чену не возразил – я просто промолчал, и он решил, что мне нечего сказать. Но он ошибся. Я только задумался о том, как нам убедить паралюдей, чтобы они остановили Насос. Мы должны этого добиться. Я больше ни на что не рассчитываю. И теперь все дело за тобой, Майк. Ты – надежда мира. Втолкуй им это. Как хочешь, но втолкуй.
Броновский засмеялся детским радостным смехом.
– Пит, – сказал он, – ты гений!
– А-а! Заметил наконец!
– Нет, я серьезно. Ты отгадываешь то, что я собираюсь сказать, прежде чем я успеваю открыть рот. Я посылал полоску за полоской, располагая их символы в том порядке, который, по-моему, означает «Насос», и ставил рядом наше слово. И я использовал все клочки сведений, которые мы собрали за это время, чтобы расположить их символы в порядке, означающем неодобрение, и опять-таки поставил рядом соответствующее земное слово. Конечно, я не знал, действительно ли передаю что-то осмысленное или попадаю пальцем в небо, а ответа никакого не приходило, и я уже решил, что дело безнадежно.
– А мне ты даже не считал нужным рассказывать, чего добиваешься?
– Ну это уж моя часть работы. А сам-то ты мне сразу объяснил паратеорию?
– Но что дальше?
– Вчера я послал всего два наших слова: НАСОС ПЛОХО.
– Ну и?..
– Ну и сегодня утром я наконец получил ответ. Очень простой и недвусмысленный: ДА НАСОС ПЛОХО ПЛОХО ПЛОХО. Вот посмотри.
Ламонт взял фольгу дрожащими пальцами.
– Тут ведь не может быть ошибки? Это же подтверждение?
– Да, конечно. Кому ты это покажешь?
– Никому, – твердо ответил Ламонт. – Я ничего больше доказывать не буду. Они мне заявят, что я подделал фольгу, так какой смысл терять время? Пусть паралюди остановят Насос, и он остановится у нас. Только своими усилиями мы его вновь запустить не сможем. И тогда вся станция примется изо всех сил доказывать, что я был прав, что Насос действительно опасен.
– Это еще откуда следует?
– А что им останется делать, когда разъяренные толпы начнут требовать, чтобы Насос снова был запущен, а они его запустить не смогут? Ты со мной согласен?
– Не берусь судить. Меня беспокоит другое.
– А именно?
– Если паралюди убеждены, что Насос опасен, почему они его уже не остановили? Я недавно воспользовался удобным случаем и проверил. Насос работает как ни в чем не бывало.
Ламонт нахмурился.
– Ну, скажем, односторонняя остановка их не устраивает. Они считают нас равноправными партнерами и хотят, чтобы мы сделали это по взаимному согласию. Ведь так может быть, верно?
– Конечно. Но ведь, с другой стороны, систему нашего общения никак нельзя назвать совершенной. Не исключено, что они попросту не уловили смысла слова ПЛОХО. А вдруг я совершенно исказил их символы и они решили, что ПЛОХО по-нашему значит ХОРОШО?
– Этого не может быть!
– Ну что ж, надейся. Но ведь надежда еще никого не спасала.
– Майк, ты продолжай посылать. Используй как можно больше слов, которыми пользуются они. Тут ты мастер. В конце концов они узнают необходимые слова и ответят яснее, а тогда мы объясним, что просим их остановить Насос.
– Мы не уполномочены на такие заявления.
– Конечно, но они-то этого не знают. А нас человечество в конце концов признает героями.
– Предварительно свернув нам шеи?
– Тем более… Дальнейшее зависит от тебя, Майк, и я уверен, что все решится в ближайшие дни.
Глава десятая
Но ничто не решилось. Миновали две недели – и ни одной полоски. Ожидание становилось невыносимым.
Особенно тяжело оно сказалось на Броновском. От его недавнего радостного возбуждения не осталось и следа. И в этот день он вошел в лабораторию Ламонта, угрюмо нахмурившись.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Наконец Броновский сказал:
– По всему университету только и разговоров, что тебя выгоняют…
Подбородок Ламонта покрывала двухдневная щетина. Лаборатория выглядела какой-то запыленной, словно бы уже покинутой. Ламонт пожал плечами.
– Ну и что? Это меня не трогает. Неприятно другое: «Физический бюллетень» не взял мою статью.
– Но ты ведь этого и ждал?
– Да, но я думал, что они объяснят почему. Укажут на ошибки, на неточности, на неверные выводы. Чтобы я мог возразить.
– А они обошлись без объяснений?
– Ни единого слова. По мнению рецензентов, статья для опубликования не подходит – кавычки закрыть. Они просто отмахнулись от нее… Перед такой всеобщей глупостью как-то теряешься. Если бы человечество обрекало себя на катастрофу по бесшабашности или порочности, честное слово, мне было бы легче. Но очень уж унизительно и обидно погибать из-за чьего-то тупого упрямства и глупости. Какой смысл быть мыслящими существами, если мы должны кончить вот так?
– Из-за глупости, – пробормотал Броновский.
– А как еще ты это назовешь? Например, от меня сейчас требуют официальных объяснений: мне полагается представить основания, почему меня не следует увольнять за величайшее из преступлений – за то, что я прав.
– Откуда-то стало известно, что ты побывал у Чена?
– Да! – Ламонт устало потер пальцами веки. – По-видимому, я настолько сильно наступил ему на ногу, что он не поленился пожаловаться Хэллему. И теперь я обвиняюсь в том, что пытался сорвать работу Насоса, сея панику с помощью бездоказательных и ложных утверждений, а это противоречит профессиональной этике и делает мое дальнейшее пребывание на станции невозможным.
– Все это они могут обосновать достаточно веско.
– Вероятно. Но это неважно.
– Что ты намерен предпринять?
– А ничего! – отрезал Ламонт. – Пусть делают, что хотят. Я рассчитываю на бюрократическую волокиту. Официальное оформление подобной истории займет недели, а то и месяцы, а ты пока работай. Паралюди успеют нам ответить.
Броновский болезненно поморщился.
– А если нет? Пит, может, тебе вернуться к той идее…
Ламонт встрепенулся.
– К какой идее?
– Объяви, что ты ошибался. Покайся. Бей себя в грудь. Уступи.
– Ни за что! Черт возьми, Майк! Ведь мы ведем игру, в которой ставка – весь мир, каждое живое существо!
– Да, но насколько это касается тебя лично? Ты не женат. Детей у тебя нет, Я знаю, что твой отец умер. Я ни разу не слышал, чтобы ты упомянул про свою мать или каких-нибудь родственников. По-моему, ты ни кому не испытываешь любви или горячей привязанности. Ну так брось все это и живи спокойно.
– А ты?
– И я. С женой я развелся, детей у меня нет, а милые отношения с милой женщиной будут продолжаться, пока не оборвутся. Живи, пока можешь! Радуйся жизни!
– А завтра как?
– А это уж не наша забота. Во всяком случае, смерть будет мгновенной.
– Я не способен принять подобную философию… Майк! Майк, да что это с тобой? Ты просто не хочешь сказать прямо, что у нас ничего не выйдет? Что ты не рассчитываешь установить связь с паралюдьми?
Броновский отвел глаза.
– Видишь ли, Пит, – сказал он, – я получил ответ. Вчера вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73