– Значит, ты намеренно подкинул ему эту информацию, па?
– Естественно.
Рейч покачал головой.
– Не понимаю я тебя, па. В личной жизни ты человек мягкий, добрый – самый обычный. И вдруг затеваешь дело, из-за которого могут начаться волнения, восстания – ведь их будут подавлять, и кто-то может даже погибнуть, Это не безболезненно, папа. Ты об этом подумал?
Селдон тяжело вздохнул.
– Да я ни о чем другом, кроме этого, не думаю, Рейч. Когда я только начинал работать над психоисторией, все это дело представлялось мне чисто научной работой. Казалось, из этого ничего не выйдет, а если и выйдет, все равно результаты нельзя будет применить на практике. Но проходят годы, десятилетия, и мы узнаем все больше и больше, и возникает непреодолимое желание все-таки попробовать, что дадут полученные результаты.
– Ради чего? Ради того, чтобы погибали люди?
– Нет, ради того, чтобы погибало меньше людей, чем могло бы погибнуть. Если проведенный нами психоисторический анализ верен, то хунта больше нескольких лет не продержится, и есть несколько способов ускорить ее уход со сцены. Все не бескровные, все не безобидные. Но этот способ – уловка с налогами – должен пройти наиболее спокойно, чем какой-либо другой, повторяю – в том случае, если результаты анализа верны.
– А если нет, тогда что?
– Тогда может случиться неизвестно что. Но должна же когда-то психоистория достичь такой стадии, когда ее выводы можно было бы применить на практике, а мы такой возможности ждали многие годы – такой возможности, когда мы могли бы с высокой степенью вероятности прогнозировать последствия событий, и эти последствия были бы наименее отрицательны в сравнении с другими вариантами. В каком-то смысле игра с налогами – первый настоящий психоисторический эксперимент.
– Что-то уж очень просто получается, как тебя послушаешь.
– Это иллюзия. Ты просто не представляешь, как сложна психоистория. Нет, все непросто. Время от времени к подушному налогу так или иначе прибегали на протяжении истории. И народ никогда не воспринимал его введение как большую радость, и всегда были выступления против такой системы налогообложения, однако протест никогда, практически никогда не приводил к низвержению правительства в резкой форме. В конце концов правительство может обладать слишком сильной властью, а форма протеста может быть достаточно спокойной и планомерной, и в итоге парод может добиться того, что правительство пойдет на уступки и отменит налог. Если бы подушный налог был смертельно опасен, уверяю тебя, ни одно правительство никогда бы не подумало вводить его. Именно из-за того, что он почти безболезнен, к нему и прибегали время от времени. Однако ситуация на Тренторе не совсем типичная. Психоисторический анализ прослеживает значительную нестабильность общественно-политической обстановки, и поэтому введение подушного налога должно вызвать исключительно сильный протест, подавление которого должно оказаться исключительно вялым.
Рейч покачал головой.
– Надеюсь, что все получится, папа, но не кажется ли тебе, что генерал возьмет и объявит во всеуслышание, что он действовал согласно указаниям психоистории, и, погружаясь на дно, утянет и тебя с собой?
– Я почти уверен, что наша беседа с ним записывалась, но если ее содержанию суждено увидеть свет, то станет ясно, что я уговаривал его повременить, выждать, покуда я не доведу анализ существующего положения вещей до конца, покуда не представлю ему отчет – а он отказался ждать.
– А мама что обо всем этом думает?
– Ясней об этом не говорил, – ответил Селдон. – У нее теперь другие дела – очередная охота на ведьм.
– Правда?
– Угу. Пытается выявить глубокое подполье в рядах сотрудников Проекта, деятельность которого направлена против меня, ты только представь себе! Наверное, ей кажется, что среди моих сотрудников есть немало людей, которые только и мечтают от меня избавиться. Честно говоря, – вздохнул Селдон, – один из этих людей – я сам. Мне бы очень хотелось сбросить с себя груз ответственности за Проект и всю психоисторию, и переложить его на плечи других.
– По-моему, маме не дает покоя сон Ванды. Ты же знаешь, как она заботится о твоей безопасности. Клянусь, даже сон о твоей смерти мог заставить ее броситься на поиски заговора против тебя.
– Искренне надеюсь, что никакого заговора нет и быть не может.
Отец и сын весело расхохотались.
21
В электрофизической лаборатории почему-то было заметно холоднее, чем в других: помещениях. Ожидая, когда освободится сотрудница – единственная, кто работал в лаборатории, Дорс сидела и разглядывала ее.
Стройная, с тонкими чертами лица. Красивой ее назвать было нельзя – лицо очень портили узкие губы и тяжеловатый подбородок, но в карих глазах светился ум. На табличке на письменном столе горели буквы «СИНДА МОНЕЙ».
Наконец она обернулась к Дорс и сказала:
– Прошу простить, доктор Венабили, но есть кое-какие процессы, которые нельзя прерывать даже ради жены директора.
– Я бы очень расстроилась, если бы вы бросили работу ради меня. Мне о вас говорили много хорошего.
– Это всегда приятно. Кто же меня хвалил?
– Точно не вспомню, – ответила Дорс, – Насколько я понимаю, вы одна из самых выдающихся ученых-нематематиков, занятых в работе над Проектом.
Синда Моней усмехнулась.
– Знаете, математики у нас числятся аристократами. Что касается меня, то я бы предпочла, чтобы меня считали выдающимся участником работы над Проектом, таким же, как все остальные. Какая разница – математик я или нет?
– Я с вами согласна. Скажите, вы давно работаете здесь?
– Два с половиной года. До этого я закончила аспирантуру по радиационной физике в Стрилинге и параллельно проходила практику здесь.
– Видимо, вы успешно работаете в Проекте?
– Меня дважды повышали в должности, доктор Венабили.
– Скажите, были у вас какие-нибудь трудности – строго между нами, доктор Моней?
– Работа сложная, но вы, вероятно, имеете в виду личные сложности. На это я вам могу ответить одно: нет. По крайней мере, если они и были, то это вполне естественно, как я думаю, в таком большом коллективе.
– Что это означает?
– Мелкие стычки, ссоры. Мы же все живые люди.
– Но ничего серьезного?
Моней покачала головой.
– Нет, ничего серьезного.
– Насколько мне известно, доктор Моней, – сказала Дорс, – именно вы разработали устройство, исключительно важное для работы с Главным Радиантом, с помощью которого этот прибор выдает гораздо больше информации.
Моней радостно улыбнулась.
– Так вы знаете об этом? Да, это электрофокусировщик. После того как он был разработан, профессор Селдон выделил мне эту небольшую лабораторию и назначил меня ответственной над работой в этой области.
– Я удивлена, что такой значительный успех не дал вам возможности выдвинуться в ряды элиты Проекта.
– Ну что вы… – смущенно проговорила Моней. – Это было бы несправедливо. На самом деле моя работа носила чисто технический характер, инженерный. Да, конечно, она была чрезвычайно тонкой, но тем не менее именно инженерной.
– А кто работал с вами?
– Разве вы не знаете? Тамвиль Элар. Он высказал идею, а я разработала и осуществила сборку устройства.
– Означает ли это, что слава изобретения досталась ему?
– Нет-нет. Вы не должны так думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100