Разве вы сами не поражались тому, чего удалось достичь за последние два года? Скажите честно, разве был Уинклер, тот, что занимал пост первый срок, способен сделать все это?
– Да, был. Потому что второй срок этот пост занимает тот же самый президент, который занимал его первый срок.
– Вы отрицаете, что он изменился? Я задаю вам вопрос. А решать вам. И я приму ваше решение.
– Он сумел собраться, как того требовала необходимость. Американская история знает другие подобные случаи. – Но Дженек вновь сел, и лицо у него было встревоженное.
– Он не пьет, – сказал Эдвардс.
– Он никогда не пил… то есть помногу.
– Он больше не имеет женщин. Вы же не отрицаете, что в прошлом это бывало?
– Президент нормальный мужчина. Но последние два года он всецело посвятил себя Федерации.
– Перемена к лучшему, не спорю, – сказал Эдвардс. – Однако это перемена. Разумеется, имей он женщину, маскараду сразу пришел бы конец, не так ли?
– Очень жаль, что у него нет жены, – Это архаичное слово Дженек произнес с некоторой неловкостью. – Тогда подобные нелепые домыслы вообще не возникли бы.
– Это обстоятельство благоприятствовало заговору. Но он ведь отец двоих детей. Если не ошибаюсь, они после Трехсотлетия ни разу не бывали в Белом Доме.
– Ну и что? Это взрослые люди, у них своя жизнь.
– А их приглашали? Хочет ли президент с ними видеться? Вы его личный секретарь и должны знать. Так как же?
– Вы напрасно тратите время, – сказал Дженек. – Робот не может убить человека. Таков Первый Закон Роботехники, и вы это знаете.
– Да, конечно. Но ведь никто не утверждает, что робот Уинклер сам убил человека Уинклера. Когда человек Уинклер находился в толпе, робот Уинклер прятался на трибуне, а вряд ли дезинтегратором можно прицельно поразить с такого расстояния, не задев больше ничего. Конечно, это не вовсе исключено, однако более вероятно, что у робота Уинклера имелся сообщник – убивала, если я правильно помню жаргон двадцатого века.
Дженек нахмурился. Его полное лицо болезненно сморщилось.
– Вы знаете, – сказал он, – безумие, видимо, заразительно. Я начинаю всерьез задумываться над вашим сумасшедшим предположением. К счастью, оно не выдерживает критики. Для чего убивать человека Уинклера на глазах всего мира? Все доводы против публичного уничтожения робота приложимы и к публичному уничтожению президента-человека. Неужели вы не понимаете, что это перечеркивает всю вашу теорию?
– Но нет же… – начал Эдвардс.
– Да-да! Существование механического двойника было известно лишь нескольким официальным лицам. Будь президент Уинклер убит тайно, робот легко занял бы его место, не вызвав подозрений… Например, ваших.
– Но осталось бы несколько осведомленных лиц, мистер Дженек. Пришлось бы убрать и их. – Эдвардс наклонился над столом. – Видите ли, при обычных обстоятельствах опасности спутать человека с машиной не существовало. Полагаю, робот не был в непрерывном употреблении, его включали лишь в определенных случаях, а о том, где находится президент и что он делает, всегда знают люди, чьей обязанностью это является. И их, вероятно, не так уж мало. Следовательно, убийство можно было совершить только в тот момент, когда все эти люди считали, что перед ними не президент, а робот.
– Не понимаю.
– Вот послушайте. Одной из функций робота было пожимать руки в толпе. Обмениваться рукопожатиями с избирателями. Пока это происходило, осведомленные люди знали, что проделывает это робот.
– Вот именно. Тут вы совершенно правы. И это был робот.
– С одной маленькой поправкой. Праздновалось Трехсотлетие, и президент Уинклер не устоял перед соблазном. Да и можно ли требовать, чтобы президент – а тем более такой пустой любитель рукоплесканий и мелкий популист, как Уинклер, – отказался упиться преклонением толпы в подобный день и уступил это удовольствие машине? Не исключено, что робот всячески содействовал распалению его тщеславия, с тем чтобы в день Трехсотлетия президент приказал ему остаться за трибуной, а сам отправился пожимать руки и наслаждаться приветствиями.
– Тайно приказал?
– Естественно. Предупреди президент об этом кого-нибудь из службы безопасности, или из своего окружения, или вас, ему бы воспрепятствовали, верно? После событий второй половины двадцатого века официальное отношение к возможности покушения стало просто параноидальным. И вот, подталкиваемый несомненно умным роботом…
– Вы полагаете, что робот был умен, поскольку считаете, что он в настоящее время занимает пост президента. Это порочный круг. Если это не президент, то нет оснований считать его умным или способным разработать такой план. Кроме того, каким образом робот вообще мог планировать убийство? Даже если бы убить президента должен был не он, так ведь Первый Закон запрещает и косвенное содействие потере человеческой жизни. В нем сказано: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред».
– Первый Закон не абсолютен, – возразил Эдвардс. – Что, если причинение вреда одному человеку спасет жизнь двух других, или трех, или даже трех миллиардов других? Робот мог счесть, что спасение Федерации важнее спасения одной жизни. Ведь это же был не обычный робот. Его сконструировали в качестве двойника президента с точностью, рассчитанной на всеобщий обман. Предположим, он обладал способностями президента Уинклера без его слабостей, и предположим, он знал, что сумеет спасти Федерацию, а президент – нет?
– Это вы способны рассуждать так, но откуда вы взяли, что механическое приспособление обладало подобной логикой?
– Иного объяснения для случившегося нет.
– По-моему, это параноические бредни.
– В таком случае, – сказал Эдварде, – объясните мне, почему уничтоженный объект распылили на атомы? Если не для того, чтобы скрыть, что уничтожен был человек, а не робот? Ведь всякий иной способ оставил бы уличающие следы. Так дайте мне альтернативное объяснение!
Дженек покраснел.
– Я категорически не согласен.
– Но вы можете доказать, что это не так. Или опровергнуть. Вот почему я пришел к вам, именно к вам.
– Как я могу доказать? Или опровергнуть, если уж на то пошло?
– В силу вашего положения вы видите президента в неофициальной обстановке. Семьи у него нет, и вы – самый близкий к нему человек. Так понаблюдайте за ним как можно пристальнее.
– Да, я знаю его близко. И повторяю, он не…
– Вовсе нет! Вы же ничего не подозревали и не обращали внимания на мелочи. Понаблюдайте за ним теперь, когда вам известно, что, быть может, он робот, и вы убедитесь!
Дженек сказал насмешливо:
– Конечно, я могу оглушить его и проверить металлоискателем. Мозг даже у андроида платиново-иридиевый.
– Насилия не потребуется. Просто последите за ним, и вы убедитесь, что он совсем не тот человек, каким был, и, значит, вовсе не тот человек.
Дженек взглянул на настенные часы-календарь.
– Мы разговариваем больше часа.
– Простите, что я отнял у вас столько времени, но, надеюсь, вы убедились, до какой степени это важно?
– Важно? – повторил Дженек, потом вскинул голову, и уныние на его лице сменилось чем-то вроде проблеска надежды. – Но так ли уж это важно? По-настоящему важно?
– То есть как? Президент Соединенных Штатов – робот, и это по-настоящему не важно?
1 2 3 4 5