официальный сайт Душевой.ру 

 

Одна называлась «Бунт в тупике», вторая – «Протест против ничего» и третья – «Остановите Немирова!».
Мирослав Маратович Немиров – блестящий поэт и яркая личность. В молодости он даже постриг себе волосы в шашечку, чтобы выглядеть круче. Когда он трезвый – это милый, мягкий человек, когда он пьяный – это кошмар и ужас.
Мирослав Маратович Немиров собирал истории, которые можно было бы объединить под общим названием «Кто как усрался». Один его приятель, например, проснувшись ночью, наделал в открытую швейную машинку, головка которой была опущена. Он уселся в дырку, приняв ее за унитаз.
Самый же потрясающий случай произошел в одной компании, когда проснувшиеся после пьянки гости обнаружили, что одному из них, спавшему на животе, наложили на спину.
В новогодний вечер в Доме Актера у Авдея Степановича Тер-Оганьяна два поэта – Мирослав Маратович Немиров и Александр Виленович Брунько – спорили о литературе. В частности, об Александре Галиче. Оба были пьяные, и спор носил академический характер. Категоричный Немиров кричал, что Галич говно. Александр Виленович возражал, что нет, а говно как раз Немиров.
Тут-то и зашла в гости известная ростовская инакомыслящая Марина П. Праздник ей не понравился. Она шепнула Авдею Степановичу, что скучно и не пойти ли им к ней домой, чтобы за интеллигентной беседой и рюмочкой хорошего вина провести удивительную новогоднюю ночь. Только Брунька не брать. Авдей Степанович согласился и предложил зато взять Немирова.
– А кто это? – спросила Марина П.
– Ты что! – сказал Авдей Степанович. – Это известный поэт-нонконформист!
Вышли на улицу: погода ужасная – грязь, дождь со снегом. Мирослав Маратович, как человек воспитанный, говорит Марине:
– Давайте я вашу сумку понесу?
– Спасибо, – говорит Марина, – только, пожалуйста, аккуратно, у меня там рукописи.
– А чьи рукописи? – интересуется Немиров.
– Галича.
Немиров останавливается и говорит грозно:
– Что, блядь? Галича, блядь?! – Лезет в сумку, вытаскивает толстенную пачку – и по ветру! Все разлетелось – и в грязь. Марину П. едва удар не хватил.
После того как Мирослав Маратович расшвырял по улице Галича, о походе в гости к Марине П. не могло быть и речи. Она обиделась и ушла. А Мирослав Маратович с Авдеем Степановичем пошли по городу.
Зашли они в гости с Инге Жуковой, а там тихий семейный праздник: за столом сидит Инга с мамой, телевизор работает, елочка горит.
Усадили их за стол, налили водки, положили закуски. Они выпили по рюмочке, потом еще. Ингина мама говорит:
– Когда мы были молодыми, мы на праздниках не только пили. Мы общались, читали стихи…
Мирослав Маратович, как услышал, сразу говорит:
– Стихи? Запросто! Сейчас я почитаю! Влез на стул и начал:
– Хочу Ротару я пердолить!.. И так далее.
Выгнали их с позором.
Мирослав Маратович и Гузель сняли комнату с полным пансионом у повара из «Праги». В первое же утро они еще лежали в постели, когда в дверь деликатно постучали. Повар вкатил сервировочный столик с накрытым завтраком. В центре стояла бутылка водки. Втроем они позавтракали.
То же самое повторилось в обед. На ужин одной бутылки, по мнению повара, было недостаточно, и он выставил две. Втроем они поужинали. Наутро все повторилось. К сожалению, вечером после ужина с поваром случился удар, и его увезла «скорая помощь».
Однажды Мирослав Маратович Немиров проснулся с сильного похмелья и стал искать очки. Искал-искал – нет нигде! А Гузель как раз уехала в Тюмень. Мирослав Маратович разозлился и разбил тумбочку. А очков все нет! Да что ж это такое! Тогда он разбил сервант, вторую тумбочку и сломал стул. Нет очков! Да что за дела! Тогда он совсем разозлился, переломал всю оставшуюся мебель и разбил телефон. Комнату, кстати, они снимали, и мебель была хозяйская.
Спустя время опять проснулся, посмотрел вокруг, и стало ему страшно. Оделся он и ощупью кое-как добрался до Трехпрудного. Лег на пол и заплакал.
Дня через два вернулась Гузель. Разыскала Немирова, села напротив него грустная.
– Ну купим мы им новую мебель! – говорит Немиров в отчаянии.
– Купим,– говорит Гузель. – Но скажи мне, зачем ты по двору без трусов бегал?
Как-то Мирослав Маратович засиделся в гостях у Авдея Степановича Тер-Оганьяна, и Гузель стала звать его домой. Тогда он стал в нее плевать. Но Гузель предусмотрительно встала подальше. Тогда Немиров стал брать со стола журналы, плевать на них, а потом уже журналы бросать в Гузель.
Однажды в гостях у художника Дмитрия Врубеля Мирославу Маратовичу стало плохо. Врубель, которому было хорошо, стал помогать ему блевать. Он принес тазик и, стоя перед Немировым на коленях, засовывал себе пальцы в рот, приговаривая: «Слава, делай так – бэ-э-э! бэ-э-э!» А потом попытался засунуть свои пальцы в горло Мирославу Маратовичу.
Однажды утром на Трехпрудном Дик подошел ко входной двери и залаял. Сонная Вика пошла посмотреть, не пришел ли кто в гости. Из-за двери раздавался ответный лай. Вика осторожно приоткрыла дверь и выглянула. Там на четвереньках стоял Мирослав Маратович Немиров.
СЕРГЕЙ КАРПОВИЧ НАЗАРОВ
Сергей Карпович Назаров был писатель. Он был писатель с самого юного возраста и всегда выглядел как писатель: ходил по дому в шлепанцах, «собирал библиотеку», был толстоватым, с полными белыми руками в рыжих веснушках. У него единственного была печатная машинка, а также множество папок с рукописями и «архивом». Как у всякого писателя, на станции у него украли чемодан с рукописями. Во всяком случае, он так говорил, и это послужило поводом к серии серьезных пьянок.
Он был вальяжным, а поскольку происходил «из обеспеченной семьи» и хорошо питался, его барские замашки выглядели естественно. Правда, иногда они незаметно переходили в хамство, но это хамство в основном относилось к посторонним. Друзей он любил и был душевным человеком. Правда, кое-кто на него все-таки обижался. А я однажды с ним даже поссорился. Вернее, это он со мной поссорился, и два года мы не разговаривали. Но об это позже.
Мама Сергея Карповича – Раиса Петровна – работала директором вагона-ресторана фирменного поезда Ростов-Москва «Тихий Дон», поэтому в доме у Назаровых было очень красиво: ковры, хрусталь. Даже стены в коридоре были обиты красивым индийским линолеумом. У них имелся журнальный столик на чугунных ногах со столешницей «под искусственный малахит», выполенный в стиле барокко начала восьмидесятых, и тяжелый торшер, тоже на чугунной ножке. Как-то глубокой ночью именно этим торшером Авдей Степанович Тер-Оганесян отбивался от обезумевшего Назарова, который, в свою очередь, пытался его задушить.
Вообще Назаровы жили зажиточно. У них всегда можно было поесть копченой колбасы и попить растворимого кофе. Эти два продукта сегодня утратили свою избранность и уже не ценятся так нынешней интеллигентной молодежью. Тогда все было иначе.
Но иногда Назарова одолевала скупость. Однажды Авдей Степанович, Батманова и еще кто-то забрели к нему с утра в надежде похмелиться и, возможно, позавтракать. Назаров был мрачноват, он работал. Это с ним периодически случалось: «Я работаю!» Мог и в дом не пустить. Это раздражало. Ну работаешь, что ж теперь? К тебе люди пришли!
В общем, он встретил друзей неприветливо, напоил пустым чаем, правда индийским, другого в доме не держали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
 https://sdvk.ru/Sanfayans/Rakovini/santek-elegiya-60-product/ 

 каталог плитка для ванной