https://www.dushevoi.ru/products/dushevye-ugolki/90x100/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Валентина была первой женщиной Менглета. Георгий — ее первой и единственной любовью, на всю жизнь! До поездки с агитбригадой она не думала, что он — ее судьба! Вале мужественный, решительный и талантливый Николай Рытьков вообще-то нравился. Забавный, можно сказать, трагикомичный случай, произошедший с Менглетом на одном из выступлений агитбригады, решил дело по-своему.
Не задумываясь над тем, нужны ли раскулаченным агитационные выступления, театральная молодежь тех лет рвалась в деревню. Менглет не рвался, но ездил охотно. Наверное, потому не рвался, что его учитель Андрей Павлович Петровский откровенно говорил:
— Все это несерьезно и даже глупо. В дни народного горя плясать и петь куплеты на «злобу дня» — это не агитировать за колхозы, а вызывать у крестьян ненависть, которой из-за «перегибов» и так хватает.
Петровский не ошибался! На одном из выступлений агитбригады «на солнечной полянке», когда Менглет плясал и пел о «вредных кулаках» и «подкулачниках», один из благородных зрителей поднял заранее приготовленную дубину (которой ворота запирают), шагнул к артистам и опустил дубину на голову Менглета. Если бы Жорик не успел отклониться — «первому любовнику» не шагать бы по русской советской сцене (а мне эту книгу не писать)!
Жорик успел отклониться и остался жив! Об этом случае писали в газетах — и Менглет стал на какое-то время «героем дня»! А геройство его состояло лишь в том, что он вовремя отклонился. Его спасла быстрота реакции — свойство, необходимое как фехтовальщику, так и актеру и присущее Менглету с юности.
Когда все обошлось благополучно, Валя поняла: если бы «подкулачник» убил Менглета, она бы тут же, на месте, умерла. (Чем отделался «подкулачник», в газетах не сообщали.)
Все эти факты и фактики биографии Менглета диковцам стали известны от его приятелей, тоже учеников А.П. Петровского, принятых примерно в одно время с Менглетом в «Театрально-литературные мастерские» (с 1935 года — Театр-студия под руководством А. Дикого). Сам Менглет о себе мало распространялся. Он занимался вместе со всеми ритмикой, жонглированием, акробатикой, особого таланта в этих предметах не проявляя.
На репетициях «Леди Макбет Мценского уезда» (второй спектакль после «Интермедий») внимательно слушал замечания Дикого и вместе со всеми аплодировал его «показам». В перерывах весьма азартно доказывал Дикому, что футболисты ЦКА — сильнее спартаковских и динамовских, вместе взятых.
Кроме театра, он увлекался лишь футболом…
— Аполитичный парень, — говорил о Менглете комсорг «Мастерских», — но дисциплине его — комсомольцам поучиться.
Верно. Менглет никогда не опаздывал, никогда не пропускал занятий «по болезни» и — не будучи комсомольцем — никогда не спал на уроках диамата! Никогда не просил у Дикого: «Три рубля, А.Д., до стипендии не найдется?» (Всегда находились.) И наконец, никогда не бегал за водкой — для Алексея Денисовича. К слову, зная, что Менглет не пьет, Дикий никогда за водкой его не гонял!
Верил ли Менглет в «построение коммунизма в одной стране»? Его этот вопрос не интересовал. Верил ли Менглет в Бога? Он не был в глубоком смысле этого слова религиозен. Но если бы комсорг его спросил: «Ты переживал, когда храм Христа Спасителя взорвали?» — Жорик бы ответил: «Да! Я переживал ужасно!» Но комсорг его об этом не спрашивал.
Менглет часто уклонялся от ответа — лгал он редко. Возможно, поэтому он и пионером не был. Пионерам в церковь была дорога заказана. Маленький Жорик любил ходить с матерью в Покровский собор. Врать — никогда я там не бываю — он не желал.
Храм Христа Спасителя взорвали в 1932-м. Взрыва Менглет не видел. Он видел, как растаскивают кранами останки развалин. Жасминные кусты были изломаны, смяты. А Менглет не только целовался с Галией в жасминных кустах. Он часто один приходил в храм. Красота росписи стен, скорбное лицо Спасителя, торжественность богослужения приобщали его к чему-то непознаваемому, тайному…
Тайна была взорвана, растоптана.
Не веровавший по-настоящему в Бога, Менглет боготворил (иначе не скажешь) своего первого учителя театрального мастерства Андрея Павловича Петровского. И его неожиданная смерть как-то совпала в памяти Менглета с разрушением храма.
Андрей Павлович скончался в феврале 1933 года в Ростове-на-Дону. Хоронить его привезли в Москву. На красном товарном вагоне, где стоял гроб с телом, было выведено мелом крупными буквами: «Для покойника». Это было оскорбительно и страшно…
С Курского вокзала гроб повезли в ЦЕТЕТИС. Ученики дежурили возле гроба всю ночь. Жорик смотрел на Андрея Павловича и не понимал — как же это? Всегда такой подвижный, неутомимый — и вдруг? Лицо спокойно, губы сжаты… Не мучился. Смерть наступила мгновенно. Но отчего? Трудился сверх меры… В Ростове не отдыхал — режиссировал. Забежал в кафе перекусить между двумя репетициями… И голова упала на стол: кровоизлияние в мозг! Переутомился? И к тому же, наверное, слишком чутко реагировал на все, лично к нему не относящееся. И на «раскулачивание», и на «перегибы»…
В почетном карауле сменялись ученики: Ваня Любезнов, Марина Ладынина, Елена Митрофановна Шатрова (она окончила не ЦЕТЕТИС, а школу Петровского в Санкт-Петербурге). Была у гроба и Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина — «любимая старуха республики» (так ее называли гласно-печатно!). Она тоже, еще до революции, служила у режиссера Петровского в Театре Корша и тоже считала себя ученицей Петровского.
Несколько актерских поколений воспитал Андрей Павлович. Плакали все: и пожилые, именитые, и никому еще не ведомые — молодняк.
Плакал и Жорик.
После успеха Менглета в роли бессловесного любовника комсорг спросил его:
— Почему ты в комсомол не вступаешь?
— Да так как-то… Раньше не вступил, а теперь уже поздно…
— Почему поздно? Тебе всего двадцать второй, а в комсомоле можно до двадцати семи лет!
Разговор иссяк. Комсорг больше на эту тему с Жориком не разговаривал — и он так в комсомол не вступил.
Чувствовал себя Жорик в «Мастерских» отлично и без комсомола. Он боготворил Дикого, как когда-то Петровского. Ему все нравилось в Алексее Денисовиче: и грубоватая безапелляционность суждений, и любовь к «язычеству».
В «Мастерских», а позже в Театре-студии Дикого частыми гостями бывали всевозможные знаменитости. Широко откинув правую руку, Дикий представлял гостя:
— Знакомьтесь! Наш друг! (Пауза.) Язычник. «Язычником» Дикий называл и поэта-сибиряка
Павла Васильева, и драматурга-грузина Серго Амаглобели, и элегантного «европейца» Бориса Пильняка.
— Кто это к нам вчера приходил? — спрашивал прогулявший занятия.
— Как кто? «Наш друг язычник»! — хохотала Ольга Якунина.
Кажется, только Василия Ивановича Качалова, посетившего однажды «Мастерские» и снявшегося на память с учениками, Дикий «язычником» не величал. Субординация не позволяла.
Глава 2. Очерк Стебницкого (Лескова)
«Катерина Львовна не родилась красавицей, но она по наружности была женщина очень приятная… Ей от роду шел всего двадцать четвертый год; росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы».
Ученица Дикого Люся (Любовь) Горячих внешне удивительно соответствовала портрету, выписанному Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
 Покупал тут сайт СДВК ру 

 Italon Skyline