За декабрь 1942-го и январь 1944 года было сожжено всего 18 тыс. фигур. За время по 15 апреля 1944 года, при участии автора этих строчек, сожжено 38 тыс. фигур, сколько их еще осталось – неизвестно, но точно известно, что все это невинные жертвы озверевших бандитов. Всего в понарском крематории работало в последнее время 80 человек… Смрад разлагающихся нескольких тысяч фигур был непереносимым. Фигуры 1941 года разложились до состояния кашеобразной массы. Берешь за голову – череп разваливается и руки покрываются человеческими мозгами. Берешь руку, она ползет как студень и отрывается от туловища. Ноги чуть ли не до колен проваливаются в массу гниющих останков.
Многие фигуры приходилось собирать чуть ли не по косточкам, часто навалишь на носилки какую-то груду и не можешь определить, сколько же в ней фигур. Свежие фигуры 1943 года не так разложились. Кто-либо из рабочих-виленцев по платью, по волосам распознает в фигурах своих знакомых или родных. Один из активных участников побега, виленский рабочий Догим, ныне находящийся в партизанском отряде Невского, бригада Ворошилова, собственными руками вытащил из земли и отправил на костер тела жены, матери и двух сестер. Многие находили жен, детей, родителей.
Особого напряжения достигала работа, когда приходил штурмфюрер. Этот аристократ был всегда щеголевато, с иголочки одет. Белые перчатки чуть ли не до локтя, сапожки блестят. Опрыскан духами так сильно, что духи заглушают даже зловонные ямы. Он становился наверху и наблюдал за каждым из нас, выбирая кандидатов в «лазарет». Когда человек заболевал и не был в состоянии работать, то его отправляли в «лазарет». Обыкновенно в воскресенье снимут с человека цепи, выведут наверх из жилой ямы, отведут недалеко, мы слышим выстрел, и… больной «излечен».
Но штурмфюрер не удовлетворялся. Дабы держать рабочих в надлежащем страхе и повиновении, он сам стал назначать «больных» и «на другую работу». Одному «больному» еще в субботу объявили: «Завтра ты поедешь в лазарет». Обреченный пробыл с нами весь вечер. Был спокоен. Желал нам дожить до свободы, дождаться Советов. В воскресенье утром нас выстроили. Долго ходили вдоль шеренги и отобрали еще одного больного и двух – «на иную работу». Со всех сняли цепи и вывели наверх. Четыре выстрела прекратили их страдания.
Особенно ненавидят немцы интеллигенцию. В группе военнопленных был молодой, способный советский инженер Юрий Гудкин. К несчастью, в лагере военнопленных, отправляя Гудкина в Понары, упомянули об этом. Штурмфюрер был доволен чрезвычайно. «Ага! Здесь есть инженер?! Кто инженер? Выйдите вперед! Здесь, знаете, работа не для вас! У нас работа грязная, для культурного человека не подходит. Мы вам дадим работу по специальности!» С Гудкина сняли цепи, вывели наверх. Выстрел. Все. Такая же участь постигла и двух студентов из числа военнопленных. К Москве штурмфюрер также питал особые симпатии. Во всяком случае, при приходе всякого рода обозревателей он неизменно подводил их к автору этих строк и рекомендовал: «А вот этот прибыл к нам из люксус-города Москвы».
Он, обойдя ряды, приветливо спрашивал: «Хорошо ли вам живется? Всем ли довольны? Все ли здоровы? Не надоела ли кому работа?» И все должны рассыпаться в благодарностях… Конвоиры были проще и, несмотря на запрещение вступать с нами в какие бы то ни было переговоры, время от времени проговаривались и открыто называли нас фигурами. Проходишь с фигурой мимо конвоира, а он ободряет: «Неси, неси, скоро тебя так понесем».
Как-то еще в феврале штурмфюрер поставил задачу вынести 800 фигур за день. Шефы напрягли все усилия, чтобы ускорить рабочий процесс и увеличить производительность. Выбивающихся из сил рабочих подгоняли беспрерывно. Удлинили рабочий день на полчаса, затем на час, до темноты… Но в один из дней «счастье» улыбнулось штурмфюреру. Песка на фигурах было еще меньше обычного. Фигуры – чуть ли не все подряд – малые дети, такие, что их можно было класть на носилки по две. Шефы подгоняли немилосердно. И уже вскоре после обеда выяснилось, что желанная цифра будет достигнута. Штурмфюрер ходил как триумфатор.
Вообще гестаповцы и эсэсовские чины любили наше производство. Картина тысяч разлагающихся в земле и горящих на костре человеческих трупов была, очевидно, отрадна их взорам. Ужасающее зловоние ям приятно их сердцам. Во всяком случае, достаточно нас посещали всякие обозреватели, наблюдатели, экскурсанты… Нас выстроили в две шеренги. Штурмфюрер произнес речь. Главное, оказывается, было в том, что благодаря блестящей организации работ была достигнута цифра 800 фигур в день, что является наилучшим достижением для всех многочисленных рабочих площадок всей Литвы. Значит, наивысшее областное начальство лично занимается вопросом сожжения трупов, сокрытием следов немецких зверств. Значит, не только в Понарах, по всей Литве (да и только ли в Литве?!) одновременно действуют аналогичные рабочие площадки. Многочисленные!!!
Походив два месяца, изо дня в день, по колено в человеческих трупах – перестанешь бояться смерти. Когда мы жгли еще теплые, истекающие кровью трупы людей, крики которых мы слышали еще вчера, переход от жизни к смерти казался незначительной мелочью. Но поглядишь на вылощенную фигуру штурмфюрера, и в сердце закипает ненависть. Умирать – пусть. Но не как баран, не у ямы со связанными руками. «Никто никогда не уйдет». Уйти. Рассказать первому встречному, кричать на весь мир о том, что мы видели в Понарах. Разоблачить перед всем человечеством гнусность всех этих штурмфюреров…

IX
Выжженная земля
Злодеяния немцев говорят о слабости фашистских захватчиков, ибо так поступают только временщики, которые сами не верят в свою победу. И чем безнадежнее становится положение гитлеровцев, тем более они неистовствуют в своих зверствах и грабежах.
И. Сталин, 6 ноября 1943 г.

Гигантские просторы, равные половине Европы, тысячи городов, десятки тысяч сел и деревень в течение долгих, складывавшихся в годы, месяцев жили ожиданием. Миллионы людей ловили слухи о положении на фронтах, вчитывались в сброшенные с самолетов листовки и размноженные партизанами сводки Совинформбюро – пытаясь найти ответ на главный, мучающий каждого вопрос: скоро ли?
Скоро ли наступит конец нацистскому правлению?
Скоро ли придет Красная Армия?
Надежда на освобождение помогала людям выжить. Спасаясь от угона на каторгу, прячась в лесах от карателей, борясь с голодом и болезнями, помогая тем, кому приходилось еще хуже, люди мечтали о том дне, когда оккупационный ужас останется позади, когда по улицам на запад пройдут усталые, запыленные, незнакомые, но такие родные солдаты, когда закончится выживание и вернется жизнь.
Неистовая, страстная вера в освобождение не обманула, да и не могла обмануть. 19 ноября 1942 года советские подразделения, из последних сил защищавшие развалины Сталинграда, услышали далекий гул канонады. Словно раскаты грома доносились с севера и с юга, и солдаты в прижатых к Волге развалинах некогда цветущего города плакали от радости, слушая эту прекрасную музыку. Так началось Освобождение.
Донской фронт генерала Рокоссовского и Юго-Западный фронт генерала Ватутина, пробив слабую немецкую оборону, ушли на запад, замыкая кольцо вокруг прикованной к Сталинграду немецкой группировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113