Утром он на спор со своей очередной девушкой съел три куска намазанного гуталином хлеба и теперь мучался животом.
«Наверное, хлеб был несвежий», – печально размышлял старший лейтенант, глядя на покрытую грязно-бежевыми разводами стену кабинета.
– А-а, мужики, привет, – простонал Плахов, завидев Соловца и Казанову. – Бисептольчика нет?
– Нет, – в унисон ответили майор и капитан.
– И у вас нет. – Старлей печально уставился в пол.
Соловец бросил замызганную куртку на спинку стула, включил настроенный на частоту «Азии-минус» радиоприемник и уселся напротив Плахова.
– Игорек, у нас мероприятие…
– Какое? – заныл старлей, мечтающий лишь тихо и незаметно умереть, а не участвовать в очередной попойке или сидеть в засаде.
– Такое! – Казанцев взгромоздился на стол. – Труп у нас на территории, вот что…
Однако сие сообщение не возымело никакого эффекта.
Плахов как пребывал в прострации, так и продолжил в – ней пребывать. На все трупы в мире ему было плевать с высокой колокольни, ибо посторонние покойники ничто в сравнении с бурчанием и резями в собственном животе.
– Тяжелый случай. – Казанова оценил состояние коллеги и повернулся к Соловцу: – Чо делать будем, Георгич?
– Лечить, – ответил майор и обратил свой взор на резиновую дубинку. – Я где-то читал, что удар по почкам заменяет кружку пива. Денег на пиво у нас нет, а угостить товарища нужно. Отсюда вывод…
– Может, не надо? – встрепенулся Плахов.
– Тогда соберись и слушай…
– Ладно. – Старлей выбрал между «угощением» и необходимостью участвовать в разговоре. – Какой труп, кому поручено?
– В том то и дело, что никому. – Соловец наклонился поближе к Плахову. – Труп в таком месте, куда никто не ходит… Но на нашей территории.
– Плохо, – сообразил старлей.
– Однако есть и положительный аспект, – изрек Казанова. – До границы с соседями – не больше пятидесяти метров…
– Это хорошо, – согласился Плахов.
– К сожалению, местность открытая, – доверительно сообщил Соловец.
– Это плохо, – огорчился старший лейтенант.
– Но скоро ночь, и фонари там горят через один, – вставил словечко Казанова.
– Это хорошо, – приободрился Плахов.
– Хотя по той улице часто проезжают патрули, – заявил майор.
– Плохо, – насупился оперативник.
– Патрульные обычно пьяные, – молвил капитан.
– Это хорошо, – сообразил старлей. – И что ты предлагаешь?
– Их надо отвлечь, пока мы будем перетаскивать труп, – сказал Соловец.
– Мне?
– Тебе, – майор положил Плахову руку на плечо. – С Казановой мы уже все обсудили.
– А как отвлечь-то?
– Будешь стоять на углу и, если заметишь чужую машину, пальнешь по ним из ракетницы и побежишь, – озвучил план Казанова. – Ракетницу искать не надо, вон она валяется…
Старлей наморщил лоб и погрузился в размышления.
– Новый мировой рекорд установил пассажир трансатлантического авиарейса Санкт-Петербург-Нью-Йорк, житель нашего города и, по совместительству, помощник представителя президента общества трезвости в Северо-Западном регионе Николай Винниченков, – поведал диктор «Азии-минус» в перерыве между заказанными правильными радиослушателями песнями «Владимирский централ» и «Владимирский централ» в повторе. – Он провел двенадцать тысяч километров верхом на унитазе, причитая на разные лады: «Мойте дыни перед едой-ой-ой-ой!..»
Плахов резво вскочил со стула:
– Я сейчас! – и пулей выскочил в коридор. Соловец и Казанцев переглянулись.
– Молодой еще, – покачал головой начальник «убойного» отдела. – Его еще учить и учить…
* * *
Холмс, прежде чем встретиться с бросившими ему вызов «девонширскими», остановил кортеж у неприметного дома, затерявшегося среди узких лондонских улочек и окруженного густыми кустами можжевельника.
– Господа, нам необходимо взять еще одного спутника, – заявил великий сыщик, – на случай непредвиденных конфликтов, – и быстро покинул кэб.
Друзья уже потирали руки в предвкушении скорой поимки Мориарти и своего возвращения домой, а потому не заметили, когда Холмс вернулся к экипажу. Из состояния благостных размышлений оперативников вывело какое-то странное похрюкивание, раздававшееся рядом с кэбом.
– Ой, свежие окорочка забегали, – обрадовался было Дукалис, но тут же осекся, потому что в этот момент Холмс, поднатужившись, засунул внутрь экипажа какую-то огромную слюнявую морду, позади которой виднелись несколько свисающих складок и четыре когтистые кривые лапы.
Существо вновь недовольно хрюкнуло и подозрительно уставилось на притихших оперативников.
– Свои, сэр Лерсон, – успокоил сыщик нового пассажира. – Это мистер Энди, а это – Дюк… Не волнуйтесь, джентльмены, он обычно не кусается. Только, умоляю, ведите себя достойно. Сэр Лерсон не переносит непочтительного отношения.
Пасть сэра Лерсона чуть ощерилась, выражая полное согласие со словами сыщика, и одновременно продемонстрировала некое подобие улыбки. После чего новый пассажир миролюбиво ткнулся носом каждому из оперативников в ноги, старательно вытер о них слюни и наконец взгромоздился Дукалису на колени, отчего последний только тихонько охнул, не смея пошевелиться.
– О, Дюк, вы понравились сэру Лерсону, – заметил Холмс. – Да не бойтесь же, можете почесать ему за ухом, он это очень любит.
Всю оставшуюся дорогу великий сыщик рассказывал о различных породах собак, всячески подчеркивая при этом достоинства английских бульдогов и заискивающе посматривая на похрюкивающего от удовольствия сэра Лерсона.
Постепенно страх от первого общения с новым пассажиром прошел, и Дукалис даже вспомнил историю из собственной практики, связанную с собаками.
Как-то дежурную группу вызвали на задержание маньяка – позвонили жильцы одного из домов и сообщили, что в соседнюю квартиру ворвались преступники и напали на маленькую девочку.
Оперативники приехали по нужному адресу.
Бабуля, вызвавшая милицию, лишь указала пальцем на дверь квартиры соседей и быстренько исчезла в своей. Недоуменно пожав плечами, стражи порядка ворвались в указанное жилище. Там они, действительно, застали жуткую картину: стены, пол, мебель и даже, кажется, потолок были в «пятнах бурого цвета», как пишется в протоколах. На шкафу в большой комнате взору милиционеров предстали двое мужчин, изрядно перепачканных кровью. Они сидели, скрючившись и обнявшись, словно несчастные бандерложки перед мрачно танцующим Каа из известного мультфильма.
На полу под ними расположилось нечто, напоминающее большой, покрытый белой шерстью диван. Это нечто старательно подгрызало ножку шкафа. А рядом с «диваном» на ковре сидела девочка лет пяти. Теребя ручонками белую «диванную» шерсть, она тоненьким голоском упрашивала: «Миша, ну пожалуйста, не кушай шкаф! Мама придет – ругаться будет. Хочешь, я тебе котлетку дам?» В ответ раздавалось только сосредоточенное урчание, временами заглушаемое тоскливым поскуливанием со шкафа.
Увидев вошедших ментов, «бандерложки» хором запричитали и начали просить, чтобы их немедленно увели отсюда и посадили…
– За что сажать-то? – недоуменно поинтересовался Дукалис, к тому времени проработавший в милиции не более полугода.
– За покушение на разбой и квартирные кражи! – запричитали несчастные. – Только уберите отсюда это чудовище!
Наконец оперативник догадался, что у шкафа лежит огромная южно-русская овчарка, целеустремленно подбирающаяся к своим жертвам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45