«Мы неслись куда-то как в вихре».
Ясно, что вихрь тот был скорее дуновением ада, но на шумной наркотически-музыкальной волне братство отверженных виделось единственной надежной гаванью. Чарли верховодил во всех практических делах, а остальные с удовольствием играли роль идеалистов-мечтателей, этакие «дети цветов», – что было все-таки неубедительно на фоне непрестанного бормотания Чарли о проклятых «ниггерах», которых нужно убивать. «Семья Мэнсона», как таковая, как нельзя лучше воплотила в себе идеалы Хайта конца шестидесятых, после сравнительно невинного периода торжества стиля ЛСД, когда группы «Jefferson Airplane» и «Grateful Dead» работали бок о бок, а Кен Кизи со своими «Шутниками» («Merry Pranksters») наслаждались жизнью и упивались славой. К концу шестидесятых в жизни богемного квартала на первое место вышли наркотики и связанный с ними наркобизнес, с беспощадным цинизмом отводивший «цветам» место только на панели.
Эд Сандерс в книге «Семья» описал «безумие», охватившее весь прежде тихий квартал Хайт-Эшбери летом 1967 года, когда машина музыкальной индустрии взялась раскручивать образ хиппи. Сандерс пишет: «По всей Америке был брошен клич: туда, в Сан-Франциско, где любовь и цветы!» И как шакалы к водопою, следом за легкой поживой устремились преступные элементы. Помимо бродяг и хиппи, бежавших от скуки сытых предместий, «в Хайт стекались, отрастив себе длинные волосы, прожженные преступники. Банды мотоциклистов боролись за рынок сбыта наркотиков грубыми, садистскими приемами. Прыщавые панки, накачанные метадрином, продавали более тяжелые наркотики… Людей грабили в парках. Начались этнические трения».
Чарли, со своим умением манипулировать людьми и располагать их к себе, мог наконец широко развернуться. И хотя ему было уже за тридцать, он убедительно разыгрывал роль чувствительного хиппи, даже отрастил бородку и длинные волосы, чтобы внешне соответствовать расхожему представлению об Иисусе Христе. Создавая свои музыкальные «шедевры», Чарли заявлял, что переплюнет самих «Битлз». Между тем, нагнетая в тесном кругу своих близких атмосферу изоляции и безумия, он начал добавлять к духовной мешанине своих идей элементы религиозного фанатизма.
Едва умея читать, Чарли все же ознакомился в тюрьме с излюбленной книгой шизофреников – Апокалипсисом, той частью Библии, что более других напоминает обложку рок-альбома, с изобилием описанных в ней многоголовых рогатых чудищ, мистических небесных знамений и природных катаклизмов, во время которых праведники в ореоле славы поразят проклятых. Вдоволь напичкав себя ЛСД вкупе с непереваренными маниакальными образами из Апокалипсиса, Чарли провозгласил, что в Хайте ему было дано откровение: близится Армагеддон! И не кто иной, как он, бывший «Безымянный Мэддокс», поднимет разящий меч и приведет верных к спасению.
По пути к своему духовному «прозрению» Чарли на какое-то время сошелся с сайентологами – кое с кем из этой секты он познакомилс еще в тюрьме. Он пытался подражать их сложной риторике, но до посвящения дело не дошло. Гораздо ближе и доступнее его пониманию оказалась секта под названием «Процесс», угнездившаяся в Хайте эксцентричная группа сатанистов, основанная в Англии отколовшимс от сайентологии Робертом Муром. Из своего неказистого обиталища на Кол-стрит, что в двух кварталах от дома, где жила «семья Мэнсона», сектанты в черных капюшонах проповедовали образ жизни, представлявший собой отвратительную мелодраму сатанинских ритуалов, приправленных доброй порцией наркотиков-галлюциногенов, и все это было сдобрено речами о насилии.
«Процесс» эффектно подавал себя, используя нацистскую и некрофильскую символику, и это нравилось Чарли. Но все члены секты должны были слепо подчиняться предводителю, которого они считали Христом. Мэнсон, только что вышедший из тюрьмы и не желавший никому подчиняться, внутренне готовый только подминать других под себя, быстро утратил интерес к «Процессу». И хотя сатанисты недолго занимали воображение Чарли, он успел позаимствовать у них кое-какие мысли. Больше всего ему понравилось утверждение, что Христос и сатана перед самым концом света объединились в священный союз, из чего Чарли заключил, что задача сатаны в Армагеддоне – убивать проклятых в угоду Христу. А уж додумавшись до такого, нетрудно было и довообразить самого себя в роли исполнителя. Так Чарли стал мстителем. Предвкушая свой Армагеддон, Чарли начал открыто призывать к массовому насилию, чтобы приблизить таким образом конец света. Закоренелый расист, Чарли представлял себе конец света так: белая Америка, возмущенная злодеяниями негритянских радикалов, таких, как «черные пантеры», начнет войну против черной Америки, и дело окончится ядерной катастрофой. А когда пыль уляжется, Чарли и его приверженцы, предусмотрительно укрывшиеся в пустыне, выйдут из своего убежища и примут на себя командование сложившимс Новым Порядком. Чарли хотел, чтобы война двух рас началась как можно скорее, но что для этого нужно сделать? И Чарли придумал: пусть черных обвинят в возмутительных, небывалых по жестокости преступлениях.
Однако осуществить столь грандиозные замыслы в ограниченных пределах Сан-Франциско было трудно. Хайт, наводненный новоиспеченными хиппи, был также запружен туристическими автобусами. Квартал быстро богател, приобретая благопристойный вид, и тем самым утрачивал свою привлекательность в глазах сатанистов, замысливших ускорить конец света.
«Процесс» первым проторил новый путь. В 1968 году караван чернорубашечников, с почетным эскортом из мотоциклистов при всех регалиях, потянулся в направлении Лос-Анджелеса, чтобы устроиться на новом месте. Секта заняла большой дом рядом с Бульваром заходящего солнца, который напоминал теперь постмодернистский пейзаж, где туристы еще пытались поймать в объектив уголок «царства кино», упрямо не замечая проституток, торговцев наркотиками, карманников, попрошаек, мошенников и одурманенных новоселов, зловеще качавших права на заброшенных задворках Голливуда.
Вскоре после исхода «Процесса» Мэнсон с десятком своих ярых приверженцев последовали примеру сатанистов и перебрались в Голливуд. На новом месте хиппующий «Мессия» в два счета наладил жизнь коммуны. Источниками дохода «семьи», как и прежде, были продажа наркотиков, нищенство и кража кредитных карточек, а кроме того, коммуна все время пополнялась новыми работоспособными членами. По хорошо отработанной схеме девицы, чаще всего подростки, как самые соблазнительные, приводили в «семью» новых мужчин. В этом симбиозном раю Чарли расчетливо распределял скудные блага – секс и наркотики, – ухитряясь при этом так манипулировать групповым сознанием, чтобы окончательно утвердиться в роли лидера, с которым связаны удовольствия и безопасность, а главное – он держал всех в постоянном страхе, нагнетая в душах все возрастающую, беспричинную ярость.
Главное оружие хулигана – запугивание. И Чарли сознательно его применял. «Как вызывать страх» – называлась одна из его дежурных лекций. По мере того как люди в его присутствии становились все более запуганными и одинокими, он неизмеримо вырастал в их глазах, представляясь сверхчеловеком, этакий Иисус Христос – суперзвезда, который терпит предательство и гонения ради своего великого предназначени и в конце концов достигнет вечной славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Ясно, что вихрь тот был скорее дуновением ада, но на шумной наркотически-музыкальной волне братство отверженных виделось единственной надежной гаванью. Чарли верховодил во всех практических делах, а остальные с удовольствием играли роль идеалистов-мечтателей, этакие «дети цветов», – что было все-таки неубедительно на фоне непрестанного бормотания Чарли о проклятых «ниггерах», которых нужно убивать. «Семья Мэнсона», как таковая, как нельзя лучше воплотила в себе идеалы Хайта конца шестидесятых, после сравнительно невинного периода торжества стиля ЛСД, когда группы «Jefferson Airplane» и «Grateful Dead» работали бок о бок, а Кен Кизи со своими «Шутниками» («Merry Pranksters») наслаждались жизнью и упивались славой. К концу шестидесятых в жизни богемного квартала на первое место вышли наркотики и связанный с ними наркобизнес, с беспощадным цинизмом отводивший «цветам» место только на панели.
Эд Сандерс в книге «Семья» описал «безумие», охватившее весь прежде тихий квартал Хайт-Эшбери летом 1967 года, когда машина музыкальной индустрии взялась раскручивать образ хиппи. Сандерс пишет: «По всей Америке был брошен клич: туда, в Сан-Франциско, где любовь и цветы!» И как шакалы к водопою, следом за легкой поживой устремились преступные элементы. Помимо бродяг и хиппи, бежавших от скуки сытых предместий, «в Хайт стекались, отрастив себе длинные волосы, прожженные преступники. Банды мотоциклистов боролись за рынок сбыта наркотиков грубыми, садистскими приемами. Прыщавые панки, накачанные метадрином, продавали более тяжелые наркотики… Людей грабили в парках. Начались этнические трения».
Чарли, со своим умением манипулировать людьми и располагать их к себе, мог наконец широко развернуться. И хотя ему было уже за тридцать, он убедительно разыгрывал роль чувствительного хиппи, даже отрастил бородку и длинные волосы, чтобы внешне соответствовать расхожему представлению об Иисусе Христе. Создавая свои музыкальные «шедевры», Чарли заявлял, что переплюнет самих «Битлз». Между тем, нагнетая в тесном кругу своих близких атмосферу изоляции и безумия, он начал добавлять к духовной мешанине своих идей элементы религиозного фанатизма.
Едва умея читать, Чарли все же ознакомился в тюрьме с излюбленной книгой шизофреников – Апокалипсисом, той частью Библии, что более других напоминает обложку рок-альбома, с изобилием описанных в ней многоголовых рогатых чудищ, мистических небесных знамений и природных катаклизмов, во время которых праведники в ореоле славы поразят проклятых. Вдоволь напичкав себя ЛСД вкупе с непереваренными маниакальными образами из Апокалипсиса, Чарли провозгласил, что в Хайте ему было дано откровение: близится Армагеддон! И не кто иной, как он, бывший «Безымянный Мэддокс», поднимет разящий меч и приведет верных к спасению.
По пути к своему духовному «прозрению» Чарли на какое-то время сошелся с сайентологами – кое с кем из этой секты он познакомилс еще в тюрьме. Он пытался подражать их сложной риторике, но до посвящения дело не дошло. Гораздо ближе и доступнее его пониманию оказалась секта под названием «Процесс», угнездившаяся в Хайте эксцентричная группа сатанистов, основанная в Англии отколовшимс от сайентологии Робертом Муром. Из своего неказистого обиталища на Кол-стрит, что в двух кварталах от дома, где жила «семья Мэнсона», сектанты в черных капюшонах проповедовали образ жизни, представлявший собой отвратительную мелодраму сатанинских ритуалов, приправленных доброй порцией наркотиков-галлюциногенов, и все это было сдобрено речами о насилии.
«Процесс» эффектно подавал себя, используя нацистскую и некрофильскую символику, и это нравилось Чарли. Но все члены секты должны были слепо подчиняться предводителю, которого они считали Христом. Мэнсон, только что вышедший из тюрьмы и не желавший никому подчиняться, внутренне готовый только подминать других под себя, быстро утратил интерес к «Процессу». И хотя сатанисты недолго занимали воображение Чарли, он успел позаимствовать у них кое-какие мысли. Больше всего ему понравилось утверждение, что Христос и сатана перед самым концом света объединились в священный союз, из чего Чарли заключил, что задача сатаны в Армагеддоне – убивать проклятых в угоду Христу. А уж додумавшись до такого, нетрудно было и довообразить самого себя в роли исполнителя. Так Чарли стал мстителем. Предвкушая свой Армагеддон, Чарли начал открыто призывать к массовому насилию, чтобы приблизить таким образом конец света. Закоренелый расист, Чарли представлял себе конец света так: белая Америка, возмущенная злодеяниями негритянских радикалов, таких, как «черные пантеры», начнет войну против черной Америки, и дело окончится ядерной катастрофой. А когда пыль уляжется, Чарли и его приверженцы, предусмотрительно укрывшиеся в пустыне, выйдут из своего убежища и примут на себя командование сложившимс Новым Порядком. Чарли хотел, чтобы война двух рас началась как можно скорее, но что для этого нужно сделать? И Чарли придумал: пусть черных обвинят в возмутительных, небывалых по жестокости преступлениях.
Однако осуществить столь грандиозные замыслы в ограниченных пределах Сан-Франциско было трудно. Хайт, наводненный новоиспеченными хиппи, был также запружен туристическими автобусами. Квартал быстро богател, приобретая благопристойный вид, и тем самым утрачивал свою привлекательность в глазах сатанистов, замысливших ускорить конец света.
«Процесс» первым проторил новый путь. В 1968 году караван чернорубашечников, с почетным эскортом из мотоциклистов при всех регалиях, потянулся в направлении Лос-Анджелеса, чтобы устроиться на новом месте. Секта заняла большой дом рядом с Бульваром заходящего солнца, который напоминал теперь постмодернистский пейзаж, где туристы еще пытались поймать в объектив уголок «царства кино», упрямо не замечая проституток, торговцев наркотиками, карманников, попрошаек, мошенников и одурманенных новоселов, зловеще качавших права на заброшенных задворках Голливуда.
Вскоре после исхода «Процесса» Мэнсон с десятком своих ярых приверженцев последовали примеру сатанистов и перебрались в Голливуд. На новом месте хиппующий «Мессия» в два счета наладил жизнь коммуны. Источниками дохода «семьи», как и прежде, были продажа наркотиков, нищенство и кража кредитных карточек, а кроме того, коммуна все время пополнялась новыми работоспособными членами. По хорошо отработанной схеме девицы, чаще всего подростки, как самые соблазнительные, приводили в «семью» новых мужчин. В этом симбиозном раю Чарли расчетливо распределял скудные блага – секс и наркотики, – ухитряясь при этом так манипулировать групповым сознанием, чтобы окончательно утвердиться в роли лидера, с которым связаны удовольствия и безопасность, а главное – он держал всех в постоянном страхе, нагнетая в душах все возрастающую, беспричинную ярость.
Главное оружие хулигана – запугивание. И Чарли сознательно его применял. «Как вызывать страх» – называлась одна из его дежурных лекций. По мере того как люди в его присутствии становились все более запуганными и одинокими, он неизмеримо вырастал в их глазах, представляясь сверхчеловеком, этакий Иисус Христос – суперзвезда, который терпит предательство и гонения ради своего великого предназначени и в конце концов достигнет вечной славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16