Показать ему наше превосходство, чтобы он знал, что мы его хозяева и повелители. На это дает нам право наш ум, наша принадлежность к цивилизованному обществу, наша культура. Следите за ним, друзья, наблюдайте за ним, чтобы он в конце концов попал к нам в ловушку, чтобы мы открыли его тайну и остались победителями!
Но маневр доктора не удался.
– Следить? – рявкнул Попугай. – Ладно, я тебя послушаюсь, старый пустозвон. Теперь нам только и остается, что следить. Больше я не засну ни на минуту и не буду глаз сводить с этой фляги.
На этом в конце концов все и остановились. Такое сильное желание, как жажда, у этих людей не могло долго удовлетворяться каплями. Они стали следить. Следили за канакой. Следили друг за другом. А также за понижающимся уровнем воды в фляге. Но эта напряженность скоро должна была разрядиться.
Еще одно утро встало над морем, над этим мертвым штилем, – солнце сразу запылало в тихом воздухе, без облачка на небе, без надежды в душе! Предстояло прожить еще один день в мучительной, невыносимой, медленной пытке. А тут еще Дюбоск объявил, что порция воды на каждого урезывается до половины наперстка.
Оставалось, быть может, с четверть литра воды – жалкая поддержка жизни для трех человек, но хороший глоток для одного изнывающего от жажды горла.
При виде фляги с драгоценной влагой, манившей к себе своей прохладой и зеленовато-серебристым цветом, нервы Фенайру не выдержали.
– Еще! – умолял он, протянув вперед руки. – Я умираю! Еще!
Когда Дюбоск отказал ему, он отполз и лег между тростниками, потом вдруг встал на колени и, подбросив кверху руки, закричал хриплым голосом:
– Судно! Судно!
Дюбоск и Попугай быстро обернулись. Но они увидели перед собой лишь замкнутое кольцо этой более обширной и более страшной тюрьмы, на которую они променяли свою прежнюю тюрьму, – только это увидели они, хотя смотрели и смотрели вдаль без конца. Затем они обернулись – как раз в эту минуту Фенайру припал запекшимися губами к фляге. Ловким взмахом кожа он срезал флягу, висевшую на боку у доктора… Жадно продолжал он сосать, роняя капли драгоценной жидкости…
Быстро схватив весло, Попугай одним махом уложил его на месте.
Перепрыгнув через Фенайру, Дюбоск подхватил упавшую флягу, отступил в дальний конец плота и глядел на Попугая, который стоял против него с налитыми кровью глазами, широко расставив ноги и тяжело дыша.
– Никакого судна нет, – сказал Попугай, – и не будет! Мы погибли. И только благодаря тебе и твоим подлым обещаниям мы очутились здесь. Ты, доктор, – лгун, осел!
Дюбоск отвечал спокойно:
– Посмей только хоть на шаг приблизиться ко мне, и я размозжу тебе голову флягой!
Они стояли друг против друга, сверля один другого глазами. Лоб Попугая собрался в морщины от напряжения.
– Подумай хорошенько, – начал Дюбоск с некоторой высокопарностью, – зачем нам драться? Мы – люди разума. Мы переживем эту беду и выйдем победителями. Этот штиль долго не продержится. Кроме того, нас осталось теперь двое, и воды нам хватит.
– Это верно, – кивнул Попугай. – Совершенно верно. Фенайру любезно оставил нам свою часть. Наследство, а? Замечательная идея! Ну, так вот, свою долю я хочу получить сейчас!
Но Дюбоск еще попытался уговорить его.
– Сию минуту давай мою долю! – неистовствовал Попугай, наступая. – Потом мы посмотрим! Потом!
Доктор улыбнулся жуткой, слабой улыбкой.
– Ладно, так и быть.
Не выпуская из рук фляги, он достал наперсток и схватил его своими цепкими пальцами, ни на минуту не сводя взгляда с Попугая.
Налив полный наперсток, он быстро протянул его Попугаю, и, когда тот опрокинул содержимое в рот, он наполнил его еще и еще раз.
– Четыре, пять, – считая он. – А теперь все.
По после пятого наперстка Попугай вдруг схватил Дюбоска за руку и так прижал ее к боку, что тот стоял перед ним совершенно беспомощный.
– Нет, не все! Теперь я сам возьму остальное. Ха, умник! Наконец-то я тебя одурачил!
Бороться Дюбоск был не в состоянии, да он и не пытался. Стоя перед Попугаем с улыбкой на губах, он выжидал.
Попугай схватил флягу.
– Побеждает тот, кто лучше приспособлен к жизни, – сказал он. – Очень хорошо сказано. Ты прав, доктор. Тот, кто лучше приспособ…
Губы его еще двигались, но звука не выходило. Выражение необыкновенного удивления появилось у него на лице. Минуту он еще стоял на ногах, покачиваясь, и затем грохнулся, подобно огромной игрушке на шарнирах, у которой внезапно перерезали шнур.
Дюбоск быстро схватил флягу. Его противник корчился в судорогах, лежа на полу. Синеватая слюна сочилась у него изо рта. Наконец он затих.
– Да, побеждает тот, кто лучше приспособлен, – повторил доктор со смехом и, в свою очередь, поднес бутылку к губам.
– Побеждает тот, кто лучше приспособлен! – как эхо отозвался чей-то голос.
Фенайру, очнувшись на минуту, корчась и взвиваясь, как раненая змея, внезапно подполз к доктору и вонзил ему нож между лопаток.
Фляга упала и покатилась, и, пока оба тщетно пытались достать ее, драгоценная влага тонкой струей вылилась из горлышка и затерялась в тростниках.
Прошли минуты, а может быть, и часы – в на плоту раздались звуки, которые понеслись от моря к небу: чернокожий канака запел свою песню. Это была нежная песня, напеваемая вполголоса, грустная и мелодичная. Канака пел тихо, свободно, изливая в песне свою душу. Так мог он петь, сидя после дневного труда на пороге своего шалаша в лесу. Охватив колени руками и устремив взгляд вдаль, спокойный, неподвижный, умиротворенный, он пел и пел.
Но вот показалось судно.
Оно появилось, как только с запада подул первый ветерок. Шхуна «Маленькая Сусанна» под управлением капитана Жана Гибера, слегка покачиваясь на волнах и рассыпая пенистые брызги, подошла к плоту с подветренной стороны.
– Вот и они, черт возьми! – воскликнул капитан Жан. – Они были тут все время, не больше как в десяти милях от нас. Бьюсь об заклад, что это так. Чудесно! Что ты на это скажешь, Марто?
Его помощник, высокий и необыкновенно худой и мрачный, протянул ему бинокль.
– Еще одна беда. Я всегда говорил, что не надо браться за это дело. Теперь видите? Зря мы сюда забрались. Какое несчастье!
– Марго, разве для того я тебя нанимал, чтобы ты скулил? Спускай шлюпку, да только поживей! – сердито сказал капитан.
Помощник тотчас начал отдавать распоряжения матросам, которые уже спускали шлюпку на воду, чтобы осмотреть плот.
– Так оно и есть! – крикнул он капитану. – Опоздали. Штиль вас подвел. Какое несчастье! Они все уже мертвые!
– А мне что до этого? Тем лучше – не надо будет их кормить.
– Ну, а как же мы будем…
– Бочки, дружище, – прервал капитан Жан. – Прикажи достать бочки, которые в трюме. Наполним их соляным раствором, и дело в шляпе! За проезд этих господ на моем судне давно уплачено, Марто. Еще до того, как мы вышли из Сиднея. Я подписал договор доставить трех бежавших преступников, и я выполню договор – доставлю их в консервированном виде!
Марго в точности исполнил приказание капитана, но тут он о чем-то вспомнил.
– На плоту есть еще одни человек, капитан Жан! Чернокожий канака – он еще жив. Как быть с ним?
– Канака? – окрысился капитан Жан. – Канака! В моем договоре нет ни слова о канаке… Оставь его там, на плоту… На кой бес нам мерзкий чернокожий? Он обойдется и без вас!
1 2 3 4 5 6
Но маневр доктора не удался.
– Следить? – рявкнул Попугай. – Ладно, я тебя послушаюсь, старый пустозвон. Теперь нам только и остается, что следить. Больше я не засну ни на минуту и не буду глаз сводить с этой фляги.
На этом в конце концов все и остановились. Такое сильное желание, как жажда, у этих людей не могло долго удовлетворяться каплями. Они стали следить. Следили за канакой. Следили друг за другом. А также за понижающимся уровнем воды в фляге. Но эта напряженность скоро должна была разрядиться.
Еще одно утро встало над морем, над этим мертвым штилем, – солнце сразу запылало в тихом воздухе, без облачка на небе, без надежды в душе! Предстояло прожить еще один день в мучительной, невыносимой, медленной пытке. А тут еще Дюбоск объявил, что порция воды на каждого урезывается до половины наперстка.
Оставалось, быть может, с четверть литра воды – жалкая поддержка жизни для трех человек, но хороший глоток для одного изнывающего от жажды горла.
При виде фляги с драгоценной влагой, манившей к себе своей прохладой и зеленовато-серебристым цветом, нервы Фенайру не выдержали.
– Еще! – умолял он, протянув вперед руки. – Я умираю! Еще!
Когда Дюбоск отказал ему, он отполз и лег между тростниками, потом вдруг встал на колени и, подбросив кверху руки, закричал хриплым голосом:
– Судно! Судно!
Дюбоск и Попугай быстро обернулись. Но они увидели перед собой лишь замкнутое кольцо этой более обширной и более страшной тюрьмы, на которую они променяли свою прежнюю тюрьму, – только это увидели они, хотя смотрели и смотрели вдаль без конца. Затем они обернулись – как раз в эту минуту Фенайру припал запекшимися губами к фляге. Ловким взмахом кожа он срезал флягу, висевшую на боку у доктора… Жадно продолжал он сосать, роняя капли драгоценной жидкости…
Быстро схватив весло, Попугай одним махом уложил его на месте.
Перепрыгнув через Фенайру, Дюбоск подхватил упавшую флягу, отступил в дальний конец плота и глядел на Попугая, который стоял против него с налитыми кровью глазами, широко расставив ноги и тяжело дыша.
– Никакого судна нет, – сказал Попугай, – и не будет! Мы погибли. И только благодаря тебе и твоим подлым обещаниям мы очутились здесь. Ты, доктор, – лгун, осел!
Дюбоск отвечал спокойно:
– Посмей только хоть на шаг приблизиться ко мне, и я размозжу тебе голову флягой!
Они стояли друг против друга, сверля один другого глазами. Лоб Попугая собрался в морщины от напряжения.
– Подумай хорошенько, – начал Дюбоск с некоторой высокопарностью, – зачем нам драться? Мы – люди разума. Мы переживем эту беду и выйдем победителями. Этот штиль долго не продержится. Кроме того, нас осталось теперь двое, и воды нам хватит.
– Это верно, – кивнул Попугай. – Совершенно верно. Фенайру любезно оставил нам свою часть. Наследство, а? Замечательная идея! Ну, так вот, свою долю я хочу получить сейчас!
Но Дюбоск еще попытался уговорить его.
– Сию минуту давай мою долю! – неистовствовал Попугай, наступая. – Потом мы посмотрим! Потом!
Доктор улыбнулся жуткой, слабой улыбкой.
– Ладно, так и быть.
Не выпуская из рук фляги, он достал наперсток и схватил его своими цепкими пальцами, ни на минуту не сводя взгляда с Попугая.
Налив полный наперсток, он быстро протянул его Попугаю, и, когда тот опрокинул содержимое в рот, он наполнил его еще и еще раз.
– Четыре, пять, – считая он. – А теперь все.
По после пятого наперстка Попугай вдруг схватил Дюбоска за руку и так прижал ее к боку, что тот стоял перед ним совершенно беспомощный.
– Нет, не все! Теперь я сам возьму остальное. Ха, умник! Наконец-то я тебя одурачил!
Бороться Дюбоск был не в состоянии, да он и не пытался. Стоя перед Попугаем с улыбкой на губах, он выжидал.
Попугай схватил флягу.
– Побеждает тот, кто лучше приспособлен к жизни, – сказал он. – Очень хорошо сказано. Ты прав, доктор. Тот, кто лучше приспособ…
Губы его еще двигались, но звука не выходило. Выражение необыкновенного удивления появилось у него на лице. Минуту он еще стоял на ногах, покачиваясь, и затем грохнулся, подобно огромной игрушке на шарнирах, у которой внезапно перерезали шнур.
Дюбоск быстро схватил флягу. Его противник корчился в судорогах, лежа на полу. Синеватая слюна сочилась у него изо рта. Наконец он затих.
– Да, побеждает тот, кто лучше приспособлен, – повторил доктор со смехом и, в свою очередь, поднес бутылку к губам.
– Побеждает тот, кто лучше приспособлен! – как эхо отозвался чей-то голос.
Фенайру, очнувшись на минуту, корчась и взвиваясь, как раненая змея, внезапно подполз к доктору и вонзил ему нож между лопаток.
Фляга упала и покатилась, и, пока оба тщетно пытались достать ее, драгоценная влага тонкой струей вылилась из горлышка и затерялась в тростниках.
Прошли минуты, а может быть, и часы – в на плоту раздались звуки, которые понеслись от моря к небу: чернокожий канака запел свою песню. Это была нежная песня, напеваемая вполголоса, грустная и мелодичная. Канака пел тихо, свободно, изливая в песне свою душу. Так мог он петь, сидя после дневного труда на пороге своего шалаша в лесу. Охватив колени руками и устремив взгляд вдаль, спокойный, неподвижный, умиротворенный, он пел и пел.
Но вот показалось судно.
Оно появилось, как только с запада подул первый ветерок. Шхуна «Маленькая Сусанна» под управлением капитана Жана Гибера, слегка покачиваясь на волнах и рассыпая пенистые брызги, подошла к плоту с подветренной стороны.
– Вот и они, черт возьми! – воскликнул капитан Жан. – Они были тут все время, не больше как в десяти милях от нас. Бьюсь об заклад, что это так. Чудесно! Что ты на это скажешь, Марто?
Его помощник, высокий и необыкновенно худой и мрачный, протянул ему бинокль.
– Еще одна беда. Я всегда говорил, что не надо браться за это дело. Теперь видите? Зря мы сюда забрались. Какое несчастье!
– Марго, разве для того я тебя нанимал, чтобы ты скулил? Спускай шлюпку, да только поживей! – сердито сказал капитан.
Помощник тотчас начал отдавать распоряжения матросам, которые уже спускали шлюпку на воду, чтобы осмотреть плот.
– Так оно и есть! – крикнул он капитану. – Опоздали. Штиль вас подвел. Какое несчастье! Они все уже мертвые!
– А мне что до этого? Тем лучше – не надо будет их кормить.
– Ну, а как же мы будем…
– Бочки, дружище, – прервал капитан Жан. – Прикажи достать бочки, которые в трюме. Наполним их соляным раствором, и дело в шляпе! За проезд этих господ на моем судне давно уплачено, Марто. Еще до того, как мы вышли из Сиднея. Я подписал договор доставить трех бежавших преступников, и я выполню договор – доставлю их в консервированном виде!
Марго в точности исполнил приказание капитана, но тут он о чем-то вспомнил.
– На плоту есть еще одни человек, капитан Жан! Чернокожий канака – он еще жив. Как быть с ним?
– Канака? – окрысился капитан Жан. – Канака! В моем договоре нет ни слова о канаке… Оставь его там, на плоту… На кой бес нам мерзкий чернокожий? Он обойдется и без вас!
1 2 3 4 5 6