Кликай dushevoi.ru в Москве 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Можно было сколько угодно иронизировать над наивностью скопческого мифа, возводящего в царское или княжеское достоинство каких-то жалких плебеев, нищих, безграмотных мужиков. Жизнь давала этому мифу самые неожиданные подтверждения…
Государство в государстве
Попытаюсь теперь затронуть количественный аспект. Сколько было в России скопцов – никто не знает. Сами они себя не пересчитывали. Официальная статистика дает только самые приблизительные сведения, колеблющиеся в зависимости от официальных же настроений: иногда сверхзадача таких публикаций требовала преувеличения масштабов «зла», иногда, наоборот, их явного преуменьшения. Ни в одном из обнаруженных мною источников нет данных, относящихся к одним лишь скопцам. Для всех, у кого был интерес и средства для проведения подсчетов, они представляли собою лишь фрагмент в сложнейшей мозаике сект, отпавших от православия. В зависимости от того, по какому признаку классифицировались секты, скопцов подсоединяли то к одним, то к другим группировкам. И всегда за названной цифрой предполагается неопределенный, но наверняка не маленький коэффициент – поправка на виртуозное, чисто российское умение скрывать от любого начальства частную, в том числе и религиозную жизнь.
Статистика всегда привязана к определенному моменту. В скопчество в России держалось не меньше двух веков. Мой последний скопец, Калистрат, был действительно последним в истории своей общины. Но кто и в самом деле подвел своей судьбой финальную черту – это уж точно, как любили говорить в комиссии Ивана Липранди, покрыто мраком неизвестности. Удалось выяснить, что совсем незадолго до Великой Отечественной войны в судах разбиралось несколько дел, в которых фигурировали скопцы. Вполне возможно, что некоторым из них удалось пережить Сталина.
Если считать вехами судебные процессы, то от первых – по указу Екатерины II – до этих, завершающих, сменилось, по самому скромному подсчету, 6–7 поколений. Конечно, численность секты не была постоянной. Но все равно, чтобы представить себе общее число «детушек» Кондратия Селиванова, любой статистический показатель надо умножить еще в несколько раз.
А теперь – к делу. Чтобы не перегружать текст цифрами, я выбрал лишь самые выразительные.
В связи с расследованием по делу Василия Будылина (это, напомню, рубеж 20-х и 30-х годов прошлого века) особое внимание было привлечено к Тамбовской губернии. Официально считалось, что скопцов там, вместе с молоканами, духоборами, иудействующими и другими еретиками – 900 человек. Но сразу видно, что собирал эту информацию кто-то из несших личную ответственность за чистоту религиозного духа. Некто Владимиров, отставной майор, верноподданейше доносил Николаю I, что в одном только его уезде никак не меньше 70 тысяч сектантов. И человек этот, похоже, не заблуждался. Тамбовский губернатор вынужден был выступить с резким протестом против правительственного распоряжения о высылке всех скопцов и других сектантов в Сибирь. Помещичьи имения, говорил он, настолько заражены ересью, что если исполнить эти указания, губернию постигнет катастрофа: деревни опустеют, хозяйство их владельцев придет в расстройство и упадок.
И так было повсеместно. Министерство внутренних дел в этот же примерно период говорило о миллионе раскольников разного толка. Но когда удавалось направить в ту или иную губернию, для проверки, опытных и беспристрастных экспертов, их данные оказывались выше министерских – раз этак в сорок! Половина губернии, три четверти губернии – такие оценки сплошь и рядом встречаются в документах. Конечно, лишь какую-то часть от этих половин составляли скопцы. Но они не случайно считали себя элитой среди еретиков (с чем, впрочем, остальные еретики далеко не всегда были согласны). Они появлялись на гребне общего анти-церковного, анти-православного настроения когда оно становилось достаточно выраженным и массовым. Поэтому, я думаю, существовала такая закономерность: чем шире распространялись все еретические уклонения, тем выше становился удельный вес скопческого максимализма.
Иван Липранди, продолжавший пристально наблюдать за развитием этого явления, в середине 50-х годов дал свое, как обычно, оригинальное толкование принципа, по которому весь этот громадный общественный слой разделялся на собственно религиозную часть и политическую. Что представляет собой вероучение с точки зрения обрядности, исповедуемых догматов, совместимости с требованиями канонического православия – все это Липранди исключил из рассмотрения. Он поставил один, но и в самом деле самый кардинальный вопрос: где ожидает человека обещанное ему вечное блаженство? Если по ту сторону земной жизни, – перед нами явление религиозное. Если же рай размещается, пусть даже в будущем, но на этом свете, религия становится фактором второстепенным, уступая ведущее место политике. Скопцы, при таком подходе, безусловно вписывались в политическое направление. Самозванство Селиванова, объявившего себя Петром III, следовало рассматривать не просто как преступную выходку одного человека, пусть даже родоначальника секты, но как ее ведущий, сущностный признак. Видимо, из головы аналитика не выходили «золотые» скопческие времена, когда в Петербурге почти на 20 лет оказались сосуществующими две царские власти, несопоставимые по мощи, но одинаково реальные.
Подсчитывая общую численность политической ветви сектанства (скопцы, бегуны, хлысты), Липранди называл фантастическую цифру – 6 миллионов человек. Но самым опасным, в его глазах, было не это и даже не скорость распространения по всей империи – от Белого Моря до Черного, от Сибири до Бендер и Риги. Невзирая на все, так сказать, конфессиональные расхождения и споры, все секты связаны в единую общину, в огромную «конфедеративно-религиозную республику», по многим признакам, и прежде всего по наличию гигантских капиталов, имеющую вид некоего государства в государстве. Многие из сектантов, в первую очередь скопцы, не живут своими домами, семейно. Они не только собираются вместе для молитвенных ритуалов – они обобществляют весь свой быт, они отрицают частную собственность. Какой еще коммунизм вам нужен? – задавал Липранди вопрос, который для него самого явно был всего лишь риторическим.
От десятилетия к десятилетию эта цифра, 6 миллионов, неумолимо росла. В различных источниках упоминаются 12 миллионов, потом 15, на рубеже веков 20, накануне революции 25… Существовали и другие точки зрения, другие оценки, связанные прежде всего с разницей в подходах к предмету счета: кого в какой реестр заносить. Но появившееся примерно сто лет назад ощущение, что в России две веры, – одна государственная, а другая народная, – основывалось не на статистических выкладках, а на непосредственных наблюдениях, цифры их только подкрепляли. Договаривались даже до того, что по массиву приверженцев сектантские уклонения, с их ритуализмом, с неравнодушием к магии, – это и есть русская вера, а безупречное с богословской точки зрения церковное православие на фоне этой стихии составляет узкую секту. Полную завершенность этой схеме придавали скопцы, со всем их неповторимым колоритом.
Александр Эткинд цитирует книгу английского путешественника Уильяма Диксона, опубликованную в Нью-Йорке в 1870 году под названием «Свободная Россия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
 https://sdvk.ru/Dushevie_kabini/120x80-s-visokim-poddonom-nedorogie/ 

 плитка 10х10 зеленая