Им всем помогали клирик по имени Бернар, и нотариус, составлявший протоколы допросов, двое служащих и, наконец, некий Пьер Арно, быть может, родственник Гийома Арно, - итого, одиннадцать человек, «сила которых заключалась лишь в вызываемом ими ужасе»…
Инквизиторы со свитой прибыли в Авиньоне накануне Вознесения. Раймон д'Альфар принял их с почестями и поместил в доме графа Тулузского, который был расположен в северо-западном углу крепостных укреплений. У дверей была выставлена стража, дабы никто не мог побеспокоить сон уставших путников.
Житель Авиньоне Раймон Голарен тот же час покидает город и встречается с тремя рыцарями из Монсегюра, которые в сопровождении многочисленных сержантов, вооруженных секирами, стояли у лепрозория за городом. Они предприняли большие предосторожности, чтобы не привлечь внимания обывателей.
Затем рыцари с сержантами подошли к стенам Авиньоне, но в город ушел один Голарен, чтобы узнать, что делают прибывшие с проверкой инквизиторы.
Голарен несколько раз ходил туда и обратно, пока наконец не подтвердилось, что инквизиторы после обильной вечерней трапезы уже сладко спят. Ровно в полночь рьщари и сержанты с секирами и мечами наголо вошли в городские ворота, открытые верными им жителями. Внутри они встретили Раймона д'Альфара и небольшой вооруженный отряд, состоящий из гарнизонных сержантов.
Ударами секир нападавшие вышибли двери дома, где остановились спавшие спутники, и зарубили инквизиторов, «вышедших со своей свитой под пение «Salve Regina» («Salve Regina» - гимн Деве Марии.) навстречу убийцам».
Когда рьщари покидали город, чтобы присоединиться к сержантам, стоявшим на страже снаружи крепостных стен, Раймон д'Альфар призвал народ к оружию, подав сигнал к восстанию. Рыцари же возвращались в Монсегюр под приветственные крики жителей близлежащих селений, уже узнавших о ночной операции. В Сен-Феликсе их встретил местный кюре во главе своих прихожан.
Для всех было ясным, что убийства в Авиньоне - не отдельный акт мщения, а заранее подготовленный заговор. Мало того, авиньонская резня должна была стать сигналом к восстанию во всех землях графа Тулузского, а Раймон VII постарался обеспечить активное соучастие людей из Монсегюра для полной уверенности, что с ним заодно и все те, кого они представляют.
Были ли среди нападавших альбигойцы? Ведь вера запрещала им убивать?
Да, были. Но кровь, пролитую ими, катары-альбигойцы объясняли необходимостью превентивной защиты, в противном случае инквизиторы бы устроили еще более жестокую резню. И альбигойцы решили ударить первыми, прекрасно понимая, что ждет их в ответ, прекрасно понимая, что силы, которые им противостоят, в сотни раз большие - и по численности, и по вооружению, и по жестокости и настойчивости в отстаивании своих интересов.
«Тогда все взоры были обращены к Раймону VII, от него зависело, превратится или нет эта трагедия в кровавую зарю освобождения. -Так пишет исследователь. - Раймон VII, граф Тулузский, долго, с 1240-го по 1242 год, вынашивал идею коалиции против французского короля… Наконец, 15 октября 1241 года Раймон VII, кажется, может рассчитывать на содействие или, по крайней мере, сочувствие королей Арагона, Кастилии, английского короля, графа де Ла Марша и даже императора Фридриха II. Решено атаковать капетингские владения одновременно со всех сторон: с юга, востока и запада. Но граф Тулузский внезапно заболел в Пенн д'Ажене, и Гуго Лузиньян, граф де Ла Марш, начал нападение, не дожидаясь его. Людовик Святой дал молниеносный отпор.
В два дня, 20 и 22 июля 1242 года, в Сенте и Тайбуре французский король разбил короля Англии и графа де Ла Марша. Генрих III бежал в Блайю, затем в Бордо, и дело отныне проиграно, несмотря на новое победное движение на Юге, инспирированное избиением в Авиньоне. У Раймона VII не было иного выхода, кроме как заключить с королем Франции 30 октября 1240 года мир в Лорри. На обороте оригинала грамоты, сохранившейся в Национальном архиве, можно прочесть следующие слова, написанные шрифтом XIII века:
«Humiliatio Raimundi, quondam comitis Tholosani, post ultirnam guerram» - «Унижение Раймона, некогда графа Тулузского, после окончания войны».
Граф уступал королю крепости Брам и Саверден и добровольно оставлял Лораге. Отныне оставалась лишь крепость Монсегюр, и ей не замедлили отомстить за резню в Авиньоне» (Мадоль Ж. Альбигойская драма и судьбы Франции.).
* * *
Но даже после 1229 года (даты окончания широкомасштабных военных действий), и после 1240 года (когда еретики отказались от широкомасштабного сопротивления) очаги катарско-альбигойского сопротивления не были потушены. Борьба и проповеди продолжались. Центром ереси стал Монсегюр, хорошо укрепленный замок в Провансе. Но «крепость Монсегюр становится еще и теллурическим центром, магическим храмом, оплотом духа в материальном мире, часами и календарем, высеченными в камне, вратами с волшебным ключом, позволившим сиянию духа озарить время».
Крепость Монсегюр - это прекрасное фортификационное сооружение, наполненное не только военным, но и «глубоким астрологическим смыслом». Она построена на огромном утесе известковой скалы на высоте 1207 метров и возвышается посреди пейзажа в предгорьях Пиренеев, в «окружении золотистых, сверкающих отложениями пирита (серного колчедана) горных вершин, которые излучают совершенно неземной свет. Во время летнего солнцестояния рассветные лучи попадают в храм через два высоких окна и покидают его через точно такую же пару окон, специально прорубленных для определения этого момента годового цикла». Монсегюр - это храм со встроенными солнечными часами.
Символично: красота и время, вечность и смерть, меч и духовность.
Монсегюр - обиталище «добрых людей», «ткачей» или «утешителей», отказавшихся от материальных благ и посвятивших жизнь развитию духа, знавших и применявших на практике медицину и астрологию. Однако Римская церковь не приветствовала это духовное движение и объявила его ересью.
«В свете Луны, чистые помыслами, исхудавшие и бледные, восходили они гордо и молчаливо сквозь леса Серралунга, где совиный посвист громче ветра, что поет в ущелье Фавора, подобно громадной эоловой арфе. Иногда, на лесных полянах, омытые лунным светом, снимали они тиары и доставали бережно хранимые на груди кожаные свитки - Евангелие от любимого Господом ученика, целовали пергамент, и, подставив лицо Луне, коленопреклоненные, молились:
«Небесный хлеб наш даждь нам днесь… и избави нас от лукавого…»
И продолжали путь свой к смерти. Когда же на них бросались псы, роняя пену из пасти, когда палачи, поймав, избивали их, они смотрели вниз, на Монсегюр, а затем поднимали очи к звездам, ибо знали, что там - их братья. И после этого смиренно восходили на костер» (Из предисловия Тито Масия к «Книге суждений о звездах» Абрахама Бен Эзры.).
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Сначала попытались использовать для этого самого Раймона VII, которому пришлось в конце 1242 года окружить крепость. Граф Тулузский не только не имел ни малейшего желания брать Монсегюр, но, наоборот, передал осажденным просьбу продержаться до Рождества, потому что тогда он будет в состоянии их поддержать. В этой ситуации сенешаль Каркассона Гуго дез Арси решился сам начать осаду крепости. В мае 1243 года он подошел к Монсегюру».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Инквизиторы со свитой прибыли в Авиньоне накануне Вознесения. Раймон д'Альфар принял их с почестями и поместил в доме графа Тулузского, который был расположен в северо-западном углу крепостных укреплений. У дверей была выставлена стража, дабы никто не мог побеспокоить сон уставших путников.
Житель Авиньоне Раймон Голарен тот же час покидает город и встречается с тремя рыцарями из Монсегюра, которые в сопровождении многочисленных сержантов, вооруженных секирами, стояли у лепрозория за городом. Они предприняли большие предосторожности, чтобы не привлечь внимания обывателей.
Затем рыцари с сержантами подошли к стенам Авиньоне, но в город ушел один Голарен, чтобы узнать, что делают прибывшие с проверкой инквизиторы.
Голарен несколько раз ходил туда и обратно, пока наконец не подтвердилось, что инквизиторы после обильной вечерней трапезы уже сладко спят. Ровно в полночь рьщари и сержанты с секирами и мечами наголо вошли в городские ворота, открытые верными им жителями. Внутри они встретили Раймона д'Альфара и небольшой вооруженный отряд, состоящий из гарнизонных сержантов.
Ударами секир нападавшие вышибли двери дома, где остановились спавшие спутники, и зарубили инквизиторов, «вышедших со своей свитой под пение «Salve Regina» («Salve Regina» - гимн Деве Марии.) навстречу убийцам».
Когда рьщари покидали город, чтобы присоединиться к сержантам, стоявшим на страже снаружи крепостных стен, Раймон д'Альфар призвал народ к оружию, подав сигнал к восстанию. Рыцари же возвращались в Монсегюр под приветственные крики жителей близлежащих селений, уже узнавших о ночной операции. В Сен-Феликсе их встретил местный кюре во главе своих прихожан.
Для всех было ясным, что убийства в Авиньоне - не отдельный акт мщения, а заранее подготовленный заговор. Мало того, авиньонская резня должна была стать сигналом к восстанию во всех землях графа Тулузского, а Раймон VII постарался обеспечить активное соучастие людей из Монсегюра для полной уверенности, что с ним заодно и все те, кого они представляют.
Были ли среди нападавших альбигойцы? Ведь вера запрещала им убивать?
Да, были. Но кровь, пролитую ими, катары-альбигойцы объясняли необходимостью превентивной защиты, в противном случае инквизиторы бы устроили еще более жестокую резню. И альбигойцы решили ударить первыми, прекрасно понимая, что ждет их в ответ, прекрасно понимая, что силы, которые им противостоят, в сотни раз большие - и по численности, и по вооружению, и по жестокости и настойчивости в отстаивании своих интересов.
«Тогда все взоры были обращены к Раймону VII, от него зависело, превратится или нет эта трагедия в кровавую зарю освобождения. -Так пишет исследователь. - Раймон VII, граф Тулузский, долго, с 1240-го по 1242 год, вынашивал идею коалиции против французского короля… Наконец, 15 октября 1241 года Раймон VII, кажется, может рассчитывать на содействие или, по крайней мере, сочувствие королей Арагона, Кастилии, английского короля, графа де Ла Марша и даже императора Фридриха II. Решено атаковать капетингские владения одновременно со всех сторон: с юга, востока и запада. Но граф Тулузский внезапно заболел в Пенн д'Ажене, и Гуго Лузиньян, граф де Ла Марш, начал нападение, не дожидаясь его. Людовик Святой дал молниеносный отпор.
В два дня, 20 и 22 июля 1242 года, в Сенте и Тайбуре французский король разбил короля Англии и графа де Ла Марша. Генрих III бежал в Блайю, затем в Бордо, и дело отныне проиграно, несмотря на новое победное движение на Юге, инспирированное избиением в Авиньоне. У Раймона VII не было иного выхода, кроме как заключить с королем Франции 30 октября 1240 года мир в Лорри. На обороте оригинала грамоты, сохранившейся в Национальном архиве, можно прочесть следующие слова, написанные шрифтом XIII века:
«Humiliatio Raimundi, quondam comitis Tholosani, post ultirnam guerram» - «Унижение Раймона, некогда графа Тулузского, после окончания войны».
Граф уступал королю крепости Брам и Саверден и добровольно оставлял Лораге. Отныне оставалась лишь крепость Монсегюр, и ей не замедлили отомстить за резню в Авиньоне» (Мадоль Ж. Альбигойская драма и судьбы Франции.).
* * *
Но даже после 1229 года (даты окончания широкомасштабных военных действий), и после 1240 года (когда еретики отказались от широкомасштабного сопротивления) очаги катарско-альбигойского сопротивления не были потушены. Борьба и проповеди продолжались. Центром ереси стал Монсегюр, хорошо укрепленный замок в Провансе. Но «крепость Монсегюр становится еще и теллурическим центром, магическим храмом, оплотом духа в материальном мире, часами и календарем, высеченными в камне, вратами с волшебным ключом, позволившим сиянию духа озарить время».
Крепость Монсегюр - это прекрасное фортификационное сооружение, наполненное не только военным, но и «глубоким астрологическим смыслом». Она построена на огромном утесе известковой скалы на высоте 1207 метров и возвышается посреди пейзажа в предгорьях Пиренеев, в «окружении золотистых, сверкающих отложениями пирита (серного колчедана) горных вершин, которые излучают совершенно неземной свет. Во время летнего солнцестояния рассветные лучи попадают в храм через два высоких окна и покидают его через точно такую же пару окон, специально прорубленных для определения этого момента годового цикла». Монсегюр - это храм со встроенными солнечными часами.
Символично: красота и время, вечность и смерть, меч и духовность.
Монсегюр - обиталище «добрых людей», «ткачей» или «утешителей», отказавшихся от материальных благ и посвятивших жизнь развитию духа, знавших и применявших на практике медицину и астрологию. Однако Римская церковь не приветствовала это духовное движение и объявила его ересью.
«В свете Луны, чистые помыслами, исхудавшие и бледные, восходили они гордо и молчаливо сквозь леса Серралунга, где совиный посвист громче ветра, что поет в ущелье Фавора, подобно громадной эоловой арфе. Иногда, на лесных полянах, омытые лунным светом, снимали они тиары и доставали бережно хранимые на груди кожаные свитки - Евангелие от любимого Господом ученика, целовали пергамент, и, подставив лицо Луне, коленопреклоненные, молились:
«Небесный хлеб наш даждь нам днесь… и избави нас от лукавого…»
И продолжали путь свой к смерти. Когда же на них бросались псы, роняя пену из пасти, когда палачи, поймав, избивали их, они смотрели вниз, на Монсегюр, а затем поднимали очи к звездам, ибо знали, что там - их братья. И после этого смиренно восходили на костер» (Из предисловия Тито Масия к «Книге суждений о звездах» Абрахама Бен Эзры.).
* * *
Жак Мадоль. «Альбигойская драма и судьбы Франции»:
«Сначала попытались использовать для этого самого Раймона VII, которому пришлось в конце 1242 года окружить крепость. Граф Тулузский не только не имел ни малейшего желания брать Монсегюр, но, наоборот, передал осажденным просьбу продержаться до Рождества, потому что тогда он будет в состоянии их поддержать. В этой ситуации сенешаль Каркассона Гуго дез Арси решился сам начать осаду крепости. В мае 1243 года он подошел к Монсегюру».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73