Он сам зарегистрировал ее, заплатил деньги в кассу за операцию и лечение. Позвонил доктору, попросил уделить Лене по­больше внимания... Дал сотню баксов сестре, ко­торая пришла за ней, чтобы отвести в стационар.
Выйдя из клиники, он оглянулся на окна. В одном из них нашел Лену. Она стояла, при­жавшись лбом к стеклу, и смотрела ему вслед. Белов помахал ей рукой, не рассчитывая на от­ветный жест. Но она ответила... Прижала ла­донь к прозрачной и, наверное, холодной по­верхности.
И Саше показалось, что этих лет ненависти к ней и разлуки будто и не было. Что он всегда любил ее, не переставал любить. Просто не мог простить нанесенной обиды, даже не обиды - оскорбления. А теперь вот - простил...
В «Конверт-Банке» Белова встретили не­много настороженно, особенно охранники. Его длинные волосы и дешевый джинсовый кос­тюм с Черкизовского рынка не располагали к доверию. Тем не менее, они сразу вызвали оч­кастого клерка, на которого произнесенный Сашей пароль подействовал, как волшебное слово «сезам» на автоматические двери пеще­ры Алладина. Клерк провел его в хранилище и оставил наедине с его ячейкой. Белов мыслен­но поблагодарил покойного Пчелу за предус­мотрительность.
В ячейке он обнаружил пакет с документами, а под ними несколько толстых пачек долларов.
Белов не стал просматривать бумаги на месте, в банке. Он вызвал клерка и тот - вот что значит капитализм в действии - проводил его к выхо­ду, поблагодарил за то, что он как клиент вы­брал их банк, и вежливо попрощался.
Саша снова сел за руль, отъехал от банка на приличное расстояние. По дороге он неодно­кратно проверялся. Вроде бы все чисто!
Он остановил машину на Хороводном про­езде возле небольшого кафе с символичным названием «Минутка». Типичная стекляшка, пережившая все бури и революции Смутного Ельцинского времени практически без измене­ний в дизайне и, скорее всего, уровне обслужи­вания. На двери даже сохранилась вывеска с указанием часов работы и перерывом на обед.
Посетителей внутри почти не было. Белов вошел, сел за столик у окна так, чтобы просма­тривалась улица, заказал двойной кофе. Не­спешно закурил и раскрыл пакет. Сверху ле­жал сложенный вчетверо лист бумаги. Развер­нув его, он чуть было не расплакался, слезы против воли навернулись на глаза. Во весь лист рукой Вити была нарисована веселая по­лосатая пчела. Последний привет от друга, по­сланный из недавнего и одновременно такого далекого прошлого!
Под листком лежали более серьезные бума­ги. Это были документы на четыре банковских счета. Они были открыты на всех четверых - Белого, Коса, Фила и самого Пчелу. В экстренном случае каждый из друзей мог воспользо­ваться всеми четырьмя счетами. К бумагам прилагались кредитные карточки «Виза».
Белов решил тут же проверить свою плате­жеспособность. Он допил кофе, расплатился и вышел на улицу. Прямо напротив стекляшки находилась небольшая гостиница, перестроен­ная, судя по свежевыкрашенному фасаду и но­венькой вывеске «Англетер», совсем недавно из доходного дома начала прошлого века. Над входом сохранились цифры: 1913. Несчастли­вое число!
Внутри его ждал неприятный сюрприз. Как и следовало ожидать, банкомат в гостинице был. Но, вставив кредитную карточку и набрав код, он обнаружил, что счет заблокирован. То же самое произошло и с тремя другими карточ­ками. Белов разочарованно пожал плечами, по­вернулся и направился к машине.
В этот момент сотрудник банка уже звонил полковнику Введенскому с сообщением о по­пытке снять деньги со всех четырех заблокиро­ванных кредиток.
Полковник немедленно запросил у админи­страции банка разрешение на изъятие видео­пленки из камеры наблюдения, контролирую­щей работу банкомата. Через полчаса майор Коноваленко доставил небольшой сверток в кабинет Введенского.
Тот молча указал ему на кассетоприемник видеомагнитофона, подключенного к «домаш­нему кинотеатру» с огромным экраном, укра­шавшему с недавних пор кабинет полковника.
Вдвоем они уселись в кресла напротив, и Вве­денский с волнением, его самого немного уди­вившим, взял пульт и нажал на кнопку старта.
На экране появилось увеличенное во много раз лицо Александра Белова...
XLV
Ванька ни секунды не сомневался, что видел папу. И с тех пор все время ждал, что он при­дет, но так и не дождался.
За время долгого отсутствия отец превра­тился в его воображении во всемогущего бога­тыря, героя сказок. Но он был так далеко, и с каждым днем становился все дальше и дальше. Он был главным только в Ванькиных снах и мыслях. А в жизни его постепенно все больше места стал занимать дядя Дима.
Особенно после так страшно закончившейся рыбалки - он стал для мальчика безусловным авторитетом. Отца же он хоть и любил по-прежнему, но стал понемногу забывать. И вдруг увидел его на улице. Это было чудо, но Ванька находился в том возрасте, когда дети еще верят в чудеса и даже считают это чем-то обычным.
Необычным было другое. В последнее время Ваньке становилось все труднее общаться с ма­мой. Нет, он не мог бы сказать, что она его раз­любила. Она по-прежнему заботилась о нем, следила, тепло ли он одет и хорошо ли поел. Но Ванька инстинктивно чувствовал, что у мамы появились другие интересы. И виной этому был не только дядя Дима. Маму словно закол­довали, и она потихоньку превращалась в кого-то чужого. Ванька не мог этого объяснить, но чувствовал и боялся.
Поэтому он старался больше времени про­водить на улице. Гулять с гувернанткой ему было скучно. Он убегал от нее и в одиночку болтался по окрестным улицам. У него появи­лись друзья среди местных малолетних обор­мотов. Лучшими из них были братья Мишка и Гришка Хапиловы. Мишке было семь лет, Гришка был Ванькиным ровесником. Отец и мать братьев были запойными пьяницами и ничем не сковывали свободу наследников. Мишка даже в школу не ходил.
Выпал первый снег. Это был настоящий праздник. На улице Ванька тут же убежал от гувернантки проверенным способом - протис­нулся сквозь щель в заборе. Ей такое было не под силу. Пока она обегала весь двор, чтобы выйти через калитку, он шмыгнул за угол и был таков.
Братья Хапиловы околачивались возле пункта сдачи стеклопосуды. Они крутились здесь в расчете вытянуть из сумки у тех, кто сдает посуду, одну-две бутылки. Ванька подбе­жал к приятелям и хлопнул Гришку по плечу.
- Здорово, ребята! Ну что, по пломбиру? За брата ответил Мишка.
- Не, погоди. У нас работа! Надо здесь пус­тые ящики расставить, а полные вон туда отне­сти. Нам хозяйка за это десять тысяч старыми обещала.
Вместо того, чтобы спорить, Ванька помахал в воздухе свеженькой купюрой: сто рублей но­выми!
- Ух ты, откуда взял? Уклад? - восхищен­но прокартавил Гришка.
Ясное дело, - гордо сказал Иван. - У ма­мы из кошелька вытащил. Там их - видимо-невидимо. Она и не заметит. Ну, пошли?
Они наелись мороженого пополам с густо падающим снегом, который валил с низкого неба прямо в рот - стоило только поднять го­лову вверх.
Снег так и просился в руки. Причем брать его хотелось не рукавицами, а голыми руками, чтобы ощутить, что пришла зима. Первый сне­жок Мишка запустил в брата, второй в афишу с портретом какой-то певицы. Но гораздо инте­реснее было обстреливать снежками проезжав­шие машины.
Ребята выбрали самое подходящее для заса­ды место - недалеко от выезда из туннеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61