https://www.dushevoi.ru/products/rakoviny/bez-otverstiya/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Но глаза! Его горящие фары я узнала сразу. Если они и изменились, то только в сторону еще большей напряженности взгляда, едва ли не сумасшедшего.
— Ну, здравствуй, Анастасия. Давно я тебя не видал. Дозволь войти?
Я посторонилась:
— Давно и я тебя не видела. Лет пять, почитай? (Ох, нехорошо у меня было на душе! Но я вспомнила, как бодро вела себя в той люкс-машине с четырьмя «модерновыми» юношами, и решила настроиться на ту же волну.) Входи, раздевайся, гостем будешь.
— Одну тысячу девятьсот двадцать шесть дней я тебя не видел. — Он вошел, сбросил на пол рюкзачок, на него скинул ватник, рядом поставил сапоги и остался в дырявых носках; не стиранных судя по запаху, наверно, последние девятьсот двадцать шесть дней. Это его полное невнимание к тому, как я, женщина, должна отреагировать на закисшую вонь, надо сказать, сразу породило холодное, внутренне жесткое отношение к нему.
Я жестом пригласила его в гостиную, распахнула дверь и вошла первая. Он проследовал за мной, оглядел обстановку, согласно покачал головой сам себе: все дескать как было, так и осталось. Сел и продолжал молчать. Я стояла у притолоки, скрестив руки на груди:
— Принести поесть? Чаю? — Садись.
Я села напротив него. Он вперил в меня свой сумасшедший взгляд:
— Ну так я не первый день у твоего дома ошиваюсь. Видел уже тебя. — Что же не подошел?
Он помолчал, потом сообщил:
— Интересно мне было посмотреть, как тебя на супертачке подкатили. Козел, оглобля саженная, цветов кубометр, где уж нам уж!.. Вот я и ждал, как дальше все поворотится.
— Ну и что? — Ждал, ждал, не дождался. Решил узнать на месте. — Других дел нет у тебя? — А нет! — он наклонился ко мне, сверля очами. — Нет у меня кроме тебя других дел. Никаких. Пойдешь за меня? — О Боже, — вздохнула я. Да мне-то зачем? — Да хоть краешком глаза увидать тебе, как жил я на нарах, — с неподдельной тоской промолвил он, — как от воровского закона отбивался, как срок себе добавил, как в тайге вкалывал. И не было минуты, чтобы ты у меня перед глазами не стояла. А ты — от борова ушла и к деду подалась. Эх, ты!..
— К какому деду?!. — Да видел я старикана, который утром от тебя выходил и в окно тебе крикнул, что сегодня снова будет попозже. Веселая у тебя жизнь, как двор проходной: то один, то другой, то третий в гостях.
Не знаю, каких усилий мне стоило удержаться, да ведь явно болен он, и я не сразу ответила: — Я замужем. За очень хорошим человеком. И тут началось на моих глазах твориться нечто невероятное, будто пошел какой-то абсурдный спектакль! Но самая большая странность его была в том, что я оказалась его действующим лицом. Сознание мое как-то отстранение присутствовало при сем, но было отключено от чувств, будто я здесь и не присутствую, будто я на все это смотрю откуда-то со стороны, от потолка что ли: он выхватил из-за резинки носка блистающую острую заточку и вонзил ее в стол:
— Убью! Убью гада! Один раз я за тебя отсидел, теперь могу и лечь! Тише, — как отсутствующая, как автомат произнесла я, — детей разбудишь. Страшный блеск лезвия в руках этого безумца парализовал мысль и волю.
— Что же ты со мной, лярва, делаешь! Я ведь только тобой и жил, тебя каждую минуту вспоминал! Все преодолел, чтобы вернуться, а ты!..
— Я тебе ничего не обещала, — так же мертвенно произнесла я. — А как ты смотрела на меня, когда меня уводили, не помнишь? Этот взгляд для меня как икона был, как солнце всегда с неба светил! Понятно? Молчишь, сука, нечего возразить!.. — Приди в себя, Николай… — Сама приди! Черт с тобой. Живи по своей продажной совести. Не хочешь за меня идти, так проведи со мной одну только ночь. Только одну! А я всю жизнь ее помнить буду. Одну за всю мою переломанную жизнь. Неужто одна твоя ночь дороже всей моей человеческой судьбы? «В себя приди!» — перекривил он меня гнусаво и захохотал. — А, впрочем, я в тебя приду! Всем, кому угодно, можно, а я чем хуже?.. — он направил нож на меня. — С ума сошел, опомнись! — Хватит мне, как бычку на веревочке, ходить за тобой. Концы! Ну, снимай исподнее, раскидывай ноги, лучше добровольно. Ну!
В его горящих глазах, в искаженном лице не было ничего человеческого я понимала только то, что он был уже за гранью разума. Видела, но сознание мое отсутствовало, оно было парализовано ножом, который придвинулся вплотную к моей шее: все это происходило не здесь и не со мной! Но это было здесь, и я сидела тут же! Дети спали за стеной, Егор, наверняка, уже ехал домой, а я здесь… Этого не может быть!
Грубая рука хватает меня за волосы, отгибает голову, заточка слегка продавливает кожу на шее, зловонный рот впивается в мои губы. Мы повалились на ковер. Судорожно, жестко, как клещ, он вцепился в меня и заерзал левой рукой внизу, не убирая в тоже время от горла заточку. И это испытываю я, гордая Афина-Артемида?!..
— Ты не человек, — прохрипела я. Дальше все было в тумане, память моя не сохранила ясных подробностей, как вдруг в этой омерзительной вонючей возне я услыхала его пронзительный стон:
— Нечем чем! — и жалобный крик: — Нечем чем! Нечем чем! Как же так. Господи?!
Он вскочил, лицо его было искажено. Натягивая брюки, он рванулся в прихожую. Не помня себя, почти ничего не понимая, я встала и оперлась о стол. В этот момент в дверь коротко и быстро несколько раз позвонил Егор: это был его условный сигнал, так он сообщал, что явился и хочет, чтобы я ему открыла сама. Я стояла, не имея сил ни двинуться, ни что-либо произнести. Щелкнул замок: Егор вошел в прихожую. Молнией сверкнула мысль: там этот… с ножом!
— Егорушка! — опрометью метнулась я за дверь… В коридоре на полу, скрючившись, сидел Николай, на его ногах уже были сапоги, он сидел недвижно около своего ножа. Над «гостем» в позе вопроса стоял Егор, глаза его, обращенные вниз, были холодны. Я уже однажды видела их такими, когда мы столкнулись с юным курящим в трамвае хамом. Что сделал тогда Егор, я не успела заметить, но бьющегося в спазмах и испускающего пену на полу его увидали все дотоле безмолвные пассажиры, и нам пришлось поспешно сойти прочь под их истерический лай…
— Милицию привлекаем? — спокойно спросил у меня Егор. — Нет! Нет! Нет! — вихрем пролетела мысль о последствиях новой встречи с милицией для этого бедолаги с ножом!
Николай вскочил на ноги:
— Зачем мне жить? Зачем мне жить? — лицо его было искривлено, из горла вырывались клокочущие звуки. Вдруг он с треском разорвал на груди рубаху и заточкой стал резать-полосовать себя по голому телу, хрипя: — Зачем жить? Зачем мне жить?! — он бросил нож на пол и согнулся, прикрывая ладонями сразу набухшие кровавые полосы на груди и животе. Я охнула, а Егор спокойно снял льняную скатерку со столика в прихожей, развел его руки и наложил ткань на раны.
Потом он засунул болтающийся конец скатерти ему в брюки и за плечи вывел на площадку в парадную:
— Вот твой мешок, матрос, а вот и бушлатик. Натягивай и топай. Все. Полный дембель. — Его же перевязать надо, раны дезинфицировать! — . вскричала я, кидаясь к ним. — А это уже его проблемы, — жестко возразил Егор — Топай, топай, красавец, курс зюйд-вест!
Не поднимая глаз, Николай влез в подставленный Егором ватник, взял рюкзак за одну лямку и пошел. Егор захлопнул дверь и дважды со щелчком повернул замок. Слезы принялись душить меня, я зарыдала в голос, прислонясь к косяку. Егор приобнял меня за плечи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
 сдвк интернет магазин сантехники 

 Двомо Montecarlo