И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, незаинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний.
Нет, не в этом дело. Дело в изменении политики Германии. Дело в том, что еще перед приходом к власти нынешних германских политиков, особенно же после их прихода – в Германии началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой «новой», напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера, который оккупировал одно время Украину и предпринял поход против Ленинграда, превратив Прибалтийские страны в плацдарм для такого похода, причем «новая» политика явным образом берет верх над старой. Нельзя считать случайностью, что люди «новой» политики берут во всем перевес, а сторонники старой политики оказались в опале. Не случайно также известное выступление Гугенберга в Лондоне, так же, как не случайны не менее известные декларации Розенберга, руководителя внешней политики правящей партии Германии. Вот в чем дело, товарищи.
2) Я имею в виду, во-вторых, восстановление нормальных отношений между СССР и Соединенными Штатами Северной Америки. Не может быть сомнения, что этот акт имеет серьезнейшее значение во всей системе международных отношений. Дело не только в том, что он кладет веху между старым, когда САСШ считались в различных странах оплотом для всяких антисоветских тенденций, и новым, когда этот оплот добровольно снят с дороги ко взаимной выгоде обеих стран.
Таковы два основных факта, отражающих успехи советской политики мира…
Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами. СССР не думает угрожать кому бы то ни было и – тем более – напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны (бурные аплодисменты). Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые пытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород (гром аплодисментов)…»
Осторожность формулировок Сталина казалась нам мудрой. Теперь, много лет спустя, она выглядит обоснованной реальными обстоятельствами.
Приход Гитлера к власти явился рубежной датой не только в истории Германии. Он имел исключительное значение и для СССР. Более того: он требовал переосмысления определенного стереотипа советско-германских отношений, сложившихся со времени Рапалло, т. е. в течение более чем десяти лет. Употребление понятия «стереотип» в данном случае не носит отрицательной окраски. Мы знаем, что в 1922 году совершилось крупнейшее достижение советской внешней политики на ее труднейшем пути от революционного романтизма к реализму – на пути, начатом Лениным, Чичериным и их ближайшими единомышленниками в руководстве партии и советской дипломатии. Недаром В. И. Ленин отмечал необходимость в дальнейшем соглашений с Западом только «типа рапалльского». Это достижение было закреплено в ряде советско-германских соглашений – в договоре о нейтралитете 1925 года, в протоколе 1931 года, в регулярных торговых и кредитных соглашениях. СССР тогда счел возможным пойти на ряд секретных договоренностей в военной области.
Беспокойство, с которым была встречена в Москве весть о создании первого кабинета Гитлера, можно было объяснить рядом причин. Даже если оставаться в сфере краткосрочных последствий, для советских дипломатов была ясна угроза, возникавшая для СССР в результате прихода к власти нацистов. Во-первых, мог нарушиться установившийся для нас баланс европейской политики, в котором советско-германские отношения являлись противовесом той монополии, на которую претендовали в 20-е годы Франция и Англия. Отчаянные попытки последней «перетащить» Германию на свою сторону и создать общий фронт против СССР долгое время успешно подрывались советской дипломатией, но теперь эта угроза становилась реальной. Во-вторых, благоприятные отношения с Берлином были крайне важны для Москвы и как противовес в напряженных советско-польских отношениях (как известно, в свое время антипольские настроения в Берлине были одним из аргументов для Ганса фон Секта, когда тот рекомендовал курс германско-советского военного сближения). В-третьих, возникала угроза не только для дипломатических маневров СССР, а для самой безопасности советского государства. (Уже через два года после прихода Гитлера к власти М. Н. Тухачевский на страницах «Правды» сформулировал этот тезис.) Наконец, что было тогда особенно важным, создавалась угроза для развития торговых связей, успешно развивавшихся с конца 20-х годов и выведших Германию на первое место среди наших зарубежных партнеров.
Приход Гитлера к власти не замедлил оказать влияние на климат советско-германских отношений, который стал быстро ухудшаться. Антисоветские выпады Гитлера в речи, произнесенной в берлинском «Спорт-паласте», вызвали резкий отпор в советской печати. 22 марта 1933 года К. Радек в статье «Куда идет Германия» напоминал об агрессивном курсе нацистской партии и отмечал: «Национал-социалисты развивали программу внешней политики, направленную против существования СССР, поддерживающего с Германией добрососедские отношения. Это налагает на германское правительство обязательство открыто сказать, куда она идет». Куда же Германия шла?
Существовал дополнительный элемент, придававший особое значение советско-германским экономическим связям. В середине 30-х годов СССР вступил в важнейший этап своего хозяйственного развития, определявшийся двумя его «столпами»: коллективизацией и индустриализацией. XVII съезд ВКП(б) (январь – февраль 1934 года) определил срочные задачи создания индустриальной базы, которые трудно было решать без участия Запада. Еще на Лондонской международной экономической конференции в июне 1933 года Литвинов заявил, что СССР готов разместить заказы за границей на сумму в 1 миллиард долларов, закупив на 100 млн цветных металлов, на 200 млн черных металлов, на 400 млн оборудования и т. д. Однако реализация этих планов наталкивалась на трудности. Советско-американские отношения в то время были на начальной стадии, торговля с Англией и, особо, с Францией развивалась с большими препятствиями (вспомним лишь кампанию о «советском демпинге»). Тем большее значение приобретала Германия – не как политический, а как торговый партнер: ведь с 1929 по 1932 год советский импорт из Германии возрос с 353,9 млн марок до 625,8 млн. Тем самым судьба советско-германской торговли становилась фактором первостепенного значения.
После прихода к власти в Германии Гитлера последовало резкое ухудшение советско-германских отношений, выразившееся в свертывании сотрудничества по всем линиям. Исключение составляли лишь экономические отношения.
Попытка обсудить причины ухудшения советско-германских отношений была предпринята еще в 1933 г. послом Германии в СССР Р. Надольным, встретившимся 13 декабря с наркомом Литвиновым. Как выяснилось позже, это была лишь личная инициатива посла. В июне 1935 г. он был отозван из Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Нет, не в этом дело. Дело в изменении политики Германии. Дело в том, что еще перед приходом к власти нынешних германских политиков, особенно же после их прихода – в Германии началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой «новой», напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера, который оккупировал одно время Украину и предпринял поход против Ленинграда, превратив Прибалтийские страны в плацдарм для такого похода, причем «новая» политика явным образом берет верх над старой. Нельзя считать случайностью, что люди «новой» политики берут во всем перевес, а сторонники старой политики оказались в опале. Не случайно также известное выступление Гугенберга в Лондоне, так же, как не случайны не менее известные декларации Розенберга, руководителя внешней политики правящей партии Германии. Вот в чем дело, товарищи.
2) Я имею в виду, во-вторых, восстановление нормальных отношений между СССР и Соединенными Штатами Северной Америки. Не может быть сомнения, что этот акт имеет серьезнейшее значение во всей системе международных отношений. Дело не только в том, что он кладет веху между старым, когда САСШ считались в различных странах оплотом для всяких антисоветских тенденций, и новым, когда этот оплот добровольно снят с дороги ко взаимной выгоде обеих стран.
Таковы два основных факта, отражающих успехи советской политики мира…
Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами. СССР не думает угрожать кому бы то ни было и – тем более – напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны (бурные аплодисменты). Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые пытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород (гром аплодисментов)…»
Осторожность формулировок Сталина казалась нам мудрой. Теперь, много лет спустя, она выглядит обоснованной реальными обстоятельствами.
Приход Гитлера к власти явился рубежной датой не только в истории Германии. Он имел исключительное значение и для СССР. Более того: он требовал переосмысления определенного стереотипа советско-германских отношений, сложившихся со времени Рапалло, т. е. в течение более чем десяти лет. Употребление понятия «стереотип» в данном случае не носит отрицательной окраски. Мы знаем, что в 1922 году совершилось крупнейшее достижение советской внешней политики на ее труднейшем пути от революционного романтизма к реализму – на пути, начатом Лениным, Чичериным и их ближайшими единомышленниками в руководстве партии и советской дипломатии. Недаром В. И. Ленин отмечал необходимость в дальнейшем соглашений с Западом только «типа рапалльского». Это достижение было закреплено в ряде советско-германских соглашений – в договоре о нейтралитете 1925 года, в протоколе 1931 года, в регулярных торговых и кредитных соглашениях. СССР тогда счел возможным пойти на ряд секретных договоренностей в военной области.
Беспокойство, с которым была встречена в Москве весть о создании первого кабинета Гитлера, можно было объяснить рядом причин. Даже если оставаться в сфере краткосрочных последствий, для советских дипломатов была ясна угроза, возникавшая для СССР в результате прихода к власти нацистов. Во-первых, мог нарушиться установившийся для нас баланс европейской политики, в котором советско-германские отношения являлись противовесом той монополии, на которую претендовали в 20-е годы Франция и Англия. Отчаянные попытки последней «перетащить» Германию на свою сторону и создать общий фронт против СССР долгое время успешно подрывались советской дипломатией, но теперь эта угроза становилась реальной. Во-вторых, благоприятные отношения с Берлином были крайне важны для Москвы и как противовес в напряженных советско-польских отношениях (как известно, в свое время антипольские настроения в Берлине были одним из аргументов для Ганса фон Секта, когда тот рекомендовал курс германско-советского военного сближения). В-третьих, возникала угроза не только для дипломатических маневров СССР, а для самой безопасности советского государства. (Уже через два года после прихода Гитлера к власти М. Н. Тухачевский на страницах «Правды» сформулировал этот тезис.) Наконец, что было тогда особенно важным, создавалась угроза для развития торговых связей, успешно развивавшихся с конца 20-х годов и выведших Германию на первое место среди наших зарубежных партнеров.
Приход Гитлера к власти не замедлил оказать влияние на климат советско-германских отношений, который стал быстро ухудшаться. Антисоветские выпады Гитлера в речи, произнесенной в берлинском «Спорт-паласте», вызвали резкий отпор в советской печати. 22 марта 1933 года К. Радек в статье «Куда идет Германия» напоминал об агрессивном курсе нацистской партии и отмечал: «Национал-социалисты развивали программу внешней политики, направленную против существования СССР, поддерживающего с Германией добрососедские отношения. Это налагает на германское правительство обязательство открыто сказать, куда она идет». Куда же Германия шла?
Существовал дополнительный элемент, придававший особое значение советско-германским экономическим связям. В середине 30-х годов СССР вступил в важнейший этап своего хозяйственного развития, определявшийся двумя его «столпами»: коллективизацией и индустриализацией. XVII съезд ВКП(б) (январь – февраль 1934 года) определил срочные задачи создания индустриальной базы, которые трудно было решать без участия Запада. Еще на Лондонской международной экономической конференции в июне 1933 года Литвинов заявил, что СССР готов разместить заказы за границей на сумму в 1 миллиард долларов, закупив на 100 млн цветных металлов, на 200 млн черных металлов, на 400 млн оборудования и т. д. Однако реализация этих планов наталкивалась на трудности. Советско-американские отношения в то время были на начальной стадии, торговля с Англией и, особо, с Францией развивалась с большими препятствиями (вспомним лишь кампанию о «советском демпинге»). Тем большее значение приобретала Германия – не как политический, а как торговый партнер: ведь с 1929 по 1932 год советский импорт из Германии возрос с 353,9 млн марок до 625,8 млн. Тем самым судьба советско-германской торговли становилась фактором первостепенного значения.
После прихода к власти в Германии Гитлера последовало резкое ухудшение советско-германских отношений, выразившееся в свертывании сотрудничества по всем линиям. Исключение составляли лишь экономические отношения.
Попытка обсудить причины ухудшения советско-германских отношений была предпринята еще в 1933 г. послом Германии в СССР Р. Надольным, встретившимся 13 декабря с наркомом Литвиновым. Как выяснилось позже, это была лишь личная инициатива посла. В июне 1935 г. он был отозван из Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129