Положительное значение для дела мира имело бы только заключение подлинно оборонительного союза Германии, Франции и России против Англии, но эта цель не может быть достигнута с помощью предложенной акции.
Приведя эти соображения, касающиеся лишь важнейших вопросов, я хотел бы уточнить свою точку зрения, предложив энергично поддерживать дружбу с Россией, особенно личные отношения императоров, но не заключать с ней договора и выжидать развития событий. В общем выигрыш времени и строительство флота являются нашими важнейшими политическими задачами.
Поскольку высокая политика является высшей сферой и я участвовал в рассмотрении этого вопроса лишь как посторонний, я обращаю к вам эти строки с просьбой разъяснить мою точку зрения г-ну рейхсканцлеру.
Предложение о заключении союза, которое хотя и соответствовало вполне моим принципиальным воззрениям, но в тогдашний острый момент войны казалось мне опасным, было сделано. Как сообщил мне впоследствии Гольштейн, Россия отнеслась к нему холодно. Я предполагаю также, что русские министры уже тогда использовали наше предложение в своих отношениях с западными державами и сумели извлечь из него пользу.
Сам Николай II был настроен в пользу Германии. Общественность составила себе ложное представление о царе, как и о многих политических факторах и деятелях. Это был честный, лично бесстрашный человек со стальными мускулами, в котором сознание своего достоинства самодержца соединялось с корректной привычкой немедленно передавать соответствующему чиновнику все представляемые ему политические вопросы. Николай II особенно стремился уйти в тишину частной жизни. Вот почему он так любил Вольфсгартен в Гессене, где ничто не было ему так приятно, как отсутствие посетителей; по тем же причинам он так охотно бывал на кораблях германского флота, где, свободный от пут своего сана, он чувствовал себя человеком среди людей и держал себя с нами открыто и любезно.
Но среди своих он походил на пленника. Когда во время встречи в Свинемюнде (1907 г) мы пошли навстречу ему (было условлено, что мы останемся на якоре, а царь пройдет на своей яхте между кораблями флота, но кайзеру захотелось выйти навстречу царю), мы встретили его на траверзе Кольберга. Несмотря на сильное волнение, кайзер велел спустить шлюпку и направился к яхте русского царя, что сами русские считали невозможным. Но яхта продолжала держать по ветру и терпеть килевую качку. Мы не могли понять, почему они поступили так; ведь элементарная помощь судна идущей к нему лодке состоит в том, что оно поворачивается и своим корпусом закрывает лодку от ветра. Пока мы обходили яхту с кормы, кайзер крикнул царю: Niki, won't you make a lee{100}. Мы видим, как царь, одетый еще в куртку, пытается отдать распоряжения. Когда мы подходим к борту, то замечаем, что команда уже выстроена для смотра. Но трап, по которому должен был подняться кайзер с обычными церемониями, не спустили. Нам оставалось только подойти к носу, откуда свешивался матросский шторм-трап. Кайзер выходит из себя. Мы видим, как царь, также сильно возбужденный, бросается на нос, в то время как огромные парни неподвижно стоят, вытянувшись в струнку; русские сановники – Ламсдорф, Бенкендорф, Фредерикс и другие остаются у неспущенного императорского трапа. Подъем на яхту был трудным и небезопасным для кайзера. Нам не бросили даже каната. Навстречу кайзеру пошел один царь; все остальные застыли в мертвенном молчании, ибо парад уже начался, наше появление не было предусмотрено, и ни один из командиров (к моему удивлению, их оказалось двое) не взял на себя, несмотря на просьбы нашего морского атташе, ответственность за необходимое распоряжение, которое у нас сделал бы вахтенный офицер.
Весь этот день царь был в дурном настроении из-за описанной сцены. Когда он появлялся в русском обществе вместе с кайзером, ему вообще было не по себе, возможно потому, что кайзер тотчас же становился естественным центром всякого кружка и, одевая русский мундир, вращался среди русских совершенно как русский. Царь же, в характере которого при слабой инициативе была заложена чисто русская сила пассивного сопротивления, чувствовал себя отодвинутым на второй план. Политическая и светская инициатива неизменно исходила от нас. Я всегда старался поддерживать весьма энергичные в своем роде попытки кайзера установить хорошие отношения с Россией и пользовался особым благоволением царя, хотя его характер отличался большой сдержанностью.
В 1903 году кайзер послал меня к царю в Петербург с деликатным поручением, которое я не передал, так как англофильски настроенная императрица не оставляла меня наедине со своим супругом (будущее показало, что я поступил правильно). Я не могу судить, являлась ли эта красивая женщина выдающейся и в духовном отношении; во всяком случае, по моим наблюдениям, она не очень беспокоилась о своей германской родине. Я воспользовался своим визитом, чтобы предостеречь царя против восточно-азиатской опасности, которую я считал весьма серьезной, учитывая известный мне декоративный характер русского восточно-азиатского флота. Николай II, который не выносил японцев, ответил, что считает опасность преувеличенной, ибо он настолько силен, что японцы ничего уже не могут сделать. В наших собственных интересах я сожалел о том, что русско-японская война не была предотвращена, и уже 2 октября 1904 года, когда в широкой публике еще рассчитывали на победу русского солдата, я указал канцлеру на опасность, которая возникнет для нас, если в случае поражения русских наша позиция в Циндао окажется аванпостной. Мы не могли подражать той наглости, с которой англичане поддерживали японцев во время войны, но даже в рамках нейтралитета нами было оказано словом и делом больше услуг русскому флоту, чем французами. Однако когда адмирал Рожественский перед своим отплытием с русским Балтийским флотом просил о том, чтобы его сопровождал тогдашний германский морской атташе фон Гинце, кайзер отклонил эту просьбу как несоответствующую нейтралитету. Между тем уже после начала войны английские команды привели в Японию построенные для нее в Италии крейсеры «Касуга» и «Нисин», английские офицеры играли очень активную и значительную роль в штабе адмирала Того как при Порт-Артуре, так и в Цусимском проливе. В морском сражении близ Порт-Артура Того, положение которого сулило мало успеха, собирался было уже прервать бой, но англичанин, находившийся при штабе, убедил его держаться дальше, и вскоре затем русский адмиральский корабль «Цесаревич» получил смертельный удар. После этого поражения, которому русские обязаны англичанам столько же, сколько японцам, британское влияние стало брать в России верх над германским. Вернувшись из японского плена, Рожественский в разговоре с фон Гинце объяснил это русским народным характером: Тому, кто помогает русскому и относится к нему по-дружески, он дает пинка, ибо смотрит на себя, как на холопа; тому же, кто потчует его кнутом, он целует полу одежды{101}. Несмотря на то, что в 1907 году Россия уладила свои отношения с Англией, я остался при том мнении, что царизм не представляет собой серьезной угрозы для нашего будущего.
Однако морское ведомство не закрывало глаза на рост воинственных настроений в русских сферах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Приведя эти соображения, касающиеся лишь важнейших вопросов, я хотел бы уточнить свою точку зрения, предложив энергично поддерживать дружбу с Россией, особенно личные отношения императоров, но не заключать с ней договора и выжидать развития событий. В общем выигрыш времени и строительство флота являются нашими важнейшими политическими задачами.
Поскольку высокая политика является высшей сферой и я участвовал в рассмотрении этого вопроса лишь как посторонний, я обращаю к вам эти строки с просьбой разъяснить мою точку зрения г-ну рейхсканцлеру.
Предложение о заключении союза, которое хотя и соответствовало вполне моим принципиальным воззрениям, но в тогдашний острый момент войны казалось мне опасным, было сделано. Как сообщил мне впоследствии Гольштейн, Россия отнеслась к нему холодно. Я предполагаю также, что русские министры уже тогда использовали наше предложение в своих отношениях с западными державами и сумели извлечь из него пользу.
Сам Николай II был настроен в пользу Германии. Общественность составила себе ложное представление о царе, как и о многих политических факторах и деятелях. Это был честный, лично бесстрашный человек со стальными мускулами, в котором сознание своего достоинства самодержца соединялось с корректной привычкой немедленно передавать соответствующему чиновнику все представляемые ему политические вопросы. Николай II особенно стремился уйти в тишину частной жизни. Вот почему он так любил Вольфсгартен в Гессене, где ничто не было ему так приятно, как отсутствие посетителей; по тем же причинам он так охотно бывал на кораблях германского флота, где, свободный от пут своего сана, он чувствовал себя человеком среди людей и держал себя с нами открыто и любезно.
Но среди своих он походил на пленника. Когда во время встречи в Свинемюнде (1907 г) мы пошли навстречу ему (было условлено, что мы останемся на якоре, а царь пройдет на своей яхте между кораблями флота, но кайзеру захотелось выйти навстречу царю), мы встретили его на траверзе Кольберга. Несмотря на сильное волнение, кайзер велел спустить шлюпку и направился к яхте русского царя, что сами русские считали невозможным. Но яхта продолжала держать по ветру и терпеть килевую качку. Мы не могли понять, почему они поступили так; ведь элементарная помощь судна идущей к нему лодке состоит в том, что оно поворачивается и своим корпусом закрывает лодку от ветра. Пока мы обходили яхту с кормы, кайзер крикнул царю: Niki, won't you make a lee{100}. Мы видим, как царь, одетый еще в куртку, пытается отдать распоряжения. Когда мы подходим к борту, то замечаем, что команда уже выстроена для смотра. Но трап, по которому должен был подняться кайзер с обычными церемониями, не спустили. Нам оставалось только подойти к носу, откуда свешивался матросский шторм-трап. Кайзер выходит из себя. Мы видим, как царь, также сильно возбужденный, бросается на нос, в то время как огромные парни неподвижно стоят, вытянувшись в струнку; русские сановники – Ламсдорф, Бенкендорф, Фредерикс и другие остаются у неспущенного императорского трапа. Подъем на яхту был трудным и небезопасным для кайзера. Нам не бросили даже каната. Навстречу кайзеру пошел один царь; все остальные застыли в мертвенном молчании, ибо парад уже начался, наше появление не было предусмотрено, и ни один из командиров (к моему удивлению, их оказалось двое) не взял на себя, несмотря на просьбы нашего морского атташе, ответственность за необходимое распоряжение, которое у нас сделал бы вахтенный офицер.
Весь этот день царь был в дурном настроении из-за описанной сцены. Когда он появлялся в русском обществе вместе с кайзером, ему вообще было не по себе, возможно потому, что кайзер тотчас же становился естественным центром всякого кружка и, одевая русский мундир, вращался среди русских совершенно как русский. Царь же, в характере которого при слабой инициативе была заложена чисто русская сила пассивного сопротивления, чувствовал себя отодвинутым на второй план. Политическая и светская инициатива неизменно исходила от нас. Я всегда старался поддерживать весьма энергичные в своем роде попытки кайзера установить хорошие отношения с Россией и пользовался особым благоволением царя, хотя его характер отличался большой сдержанностью.
В 1903 году кайзер послал меня к царю в Петербург с деликатным поручением, которое я не передал, так как англофильски настроенная императрица не оставляла меня наедине со своим супругом (будущее показало, что я поступил правильно). Я не могу судить, являлась ли эта красивая женщина выдающейся и в духовном отношении; во всяком случае, по моим наблюдениям, она не очень беспокоилась о своей германской родине. Я воспользовался своим визитом, чтобы предостеречь царя против восточно-азиатской опасности, которую я считал весьма серьезной, учитывая известный мне декоративный характер русского восточно-азиатского флота. Николай II, который не выносил японцев, ответил, что считает опасность преувеличенной, ибо он настолько силен, что японцы ничего уже не могут сделать. В наших собственных интересах я сожалел о том, что русско-японская война не была предотвращена, и уже 2 октября 1904 года, когда в широкой публике еще рассчитывали на победу русского солдата, я указал канцлеру на опасность, которая возникнет для нас, если в случае поражения русских наша позиция в Циндао окажется аванпостной. Мы не могли подражать той наглости, с которой англичане поддерживали японцев во время войны, но даже в рамках нейтралитета нами было оказано словом и делом больше услуг русскому флоту, чем французами. Однако когда адмирал Рожественский перед своим отплытием с русским Балтийским флотом просил о том, чтобы его сопровождал тогдашний германский морской атташе фон Гинце, кайзер отклонил эту просьбу как несоответствующую нейтралитету. Между тем уже после начала войны английские команды привели в Японию построенные для нее в Италии крейсеры «Касуга» и «Нисин», английские офицеры играли очень активную и значительную роль в штабе адмирала Того как при Порт-Артуре, так и в Цусимском проливе. В морском сражении близ Порт-Артура Того, положение которого сулило мало успеха, собирался было уже прервать бой, но англичанин, находившийся при штабе, убедил его держаться дальше, и вскоре затем русский адмиральский корабль «Цесаревич» получил смертельный удар. После этого поражения, которому русские обязаны англичанам столько же, сколько японцам, британское влияние стало брать в России верх над германским. Вернувшись из японского плена, Рожественский в разговоре с фон Гинце объяснил это русским народным характером: Тому, кто помогает русскому и относится к нему по-дружески, он дает пинка, ибо смотрит на себя, как на холопа; тому же, кто потчует его кнутом, он целует полу одежды{101}. Несмотря на то, что в 1907 году Россия уладила свои отношения с Англией, я остался при том мнении, что царизм не представляет собой серьезной угрозы для нашего будущего.
Однако морское ведомство не закрывало глаза на рост воинственных настроений в русских сферах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124