Получили в нем квартиры одновременно 75 наших ребят. К нам потянулись бригады «халтурщиков» отциклевать паркет, переклеить обои, вставить стекла, прикрутить краны, потому что вся округа знала: «афганцы» при деньгах, то бишь чеках «внешпосылторга».
Пролетел месяц, полтора. Наконец и наша квартира засияла. Купил две кровати, кухонный стол. На том деньги кончились.
Послезавтра должны спецрейсом возвратиться в Афган. Однако кто-то из ребят случайно прокололся. Узнав, что вместо месяца отпуска мы загуляли в Союзе почти два, начальство рассвирепело:
– Чтобы сегодня же духу вашего в Москве не было! Завтра позвоню в Кабул. Если вас там не будет, пеняйте на себя!
Делать нечего. Купили билеты до Ташкента. Родная часть выделила автобус. Поехали всей компанией в Домодедово. Настала пора расставания. Жены дружно заголосили, ввергнув всех пассажиров в недоумение.
В Ташкенте встретили наши ребята, проходившие обучение на специальных курсах, помогли разместиться в гостинице. Договорились с военным бортом, наутро улетающим в Кабул. Началась беготня по гастрономам, затаривание "шурави бакшишом", то есть водкой для братвы.
Вечером, весь потный, с двумя полными сумками, я втиснулся в переполненный молодыми людьми лифт. Бутылки звякнули, на что мгновенно среагировало окружение. Несколько симпатичных девчат азиатской внешности звонко рассмеялись:
– Может, пригласите в гости?
Я растерянно огляделся. Народ еще больше развеселился. Один парень представился:
– Администратор ансамбля «Гульдер». Приехали на международный Ташкентский фестиваль искусств.
Решение созрело мгновенно. Я выдернул его из лифта:
– Земляк, братишка! Утром улетаю в Афган. Окажите честь, загляните в номер такой-то, спойте нам на прощание!
Парень проникся уважением. Договорилсь на восемь часов вечера. Девчата придут в национальных костюмах.
Вечером в нашей комнате собралась братва. Улетающие и провожающие. Сизый дым коромыслом. На столе бардак, окурки в закуске. Без пяти восемь я встаю и прошу слово:
– Братцы, а не пригласить ли нам цыган?
Дружный хохот:
– Давай, Бек, приглашай!
Поднимаю трубку телефона:
– Товарищ майор, пришлите цыган в такой-то номер. Что? Цыгане заняты? А кто есть?
Прикрыв ладонью трубку, оборачиваюсь к ребятам и совершенно серьезно говорю:
– Цыгане кончились, остались только казахи.
Народ смеется:
– Давай казахов!
Ровно в восемь раздается стук в дверь. Я иду открывать. В комнату входят девчата в национальных платьях с музыкальными инструментами.
О-о! Вы бы видели лица наших ребят! Карьеристы мгновенно испарились. Не шелохнулись только матерые: Григорий, «Чифтон», "Доктор" и, кажется, Цой Валентин.
Артисты пели нам задушевные песни, а выпускник Сорбонны «Чифтон» выдал свой коронный номер: изобразил Муссолини, потом произнес знаменитую речь Геббельса на каком-то съезде нацистской партии. В конце выступления, на его истеричное: "Зиг!", мы дружно вскочили с мест, вскинули руки и проревели: "Хайль!"
Глава 10. Хост
В октябре 1983 года я получил команду сопровождать генерала Ефимова и доктора Баху в блокадный город Хост. Николая Вячеславовича Ефимова мы уважаем: в прошлую войну он командовал штрафным батальоном и до сих пор предпочитает ППШ «Калашникову». Беру с собой в качестве переводчика высокого флегматичного солдата-таджика Закира. В Кабульском аэропорту грузимся на афганский борт. АН-26 забит под завязку солдатами оперативного полка, однако что-то не вижу среди них знакомых лиц, смотрят на нас волками. Закир проводит разведку и шепчет:
– Это «духи»! Неделю назад их прихватили во время операции в Исталифе, зачислили в наш полк, теперь перебрасывают в Хост.
– Ни хрена себе! Эдак пикнуть не успеем, как окажемся в Пакистане. С генералом КГБ в качестве бакшиша Зия Уль Хаку!
Николай Вячеславович – высокий, статный, седовласый красавец – в полевой военной форме, тельник под горло, на поясе махонький «Вальтер», подарок Бахи (потом выяснилось, что пистолет был без ударника). Доктор Баха в черном длиннополом пальто, со «Скорпионом» под мышкой.
Отзываю Закира в сторону:
– Закир, по Уставу ты должен не щадя живота защищать командира и пасть смертью храбрых.
– Знаю.
– Так вот, слушай: Устав отменяется. «Духов» в самолете слишком много. Тебя они постараются пристрелить первым, меня вторым. А генерала будут брать живьем. Этого допустить нельзя. Поэтому, в случае чего, я буду палить из автомата, а ты не дергайся, сразу рви кольцо гранаты. Только не отпускай скобы. Если справлюсь с «духами», чеку вставим обратно. Если не справлюсь, тебя тоже подстрелят, рука твоя разожмется и всей компанией отправимся к Аллаху.
– Понял.
У Закира в кармашках лифчика две Ф-1. Спусковой рычаг одной гранаты вывожу наружу, разгибаю усики чеки. Закир просовывает в кольцо большой палец и садится рядом с генералом, прижимаясь гранатой к его боку. Я сажусь напротив них. Автомат с рожком на 45 патронов, направлен в хвост салона, снят с предохранителя. Патрон в патроннике. Полетели.
В Хосте разместились у советников КГБ. Закир поселился и питался у наших советских солдат-радистов. Днем мы мотались с афганцами, по ночам писали справки, зашифровывали, и передавали по радио в Центр. Бедный шифровальщик за несколько дней израсходовал весь свой наличный запас шифрблокнотов. Советники кормили и поили нас по высшему разряду. Мы тоже вложили в общий котел привезенные с собой продукты и напитки, однако вскоре они кончились. Поскольку мы с Закиром состояли на довольствии у афганцев, чтобы не объедать советников, решили поживиться мясом. Каждый день афганцы забивали овцу. Я подморгнул Закиру, он намек понял: поманил пальцем повара и что-то сказал. Повар мигом отрубил пол-туши и сунул в мешок. Вечером на вилле, почуяв запах жаренного мяса, заглянул на кухню. Вот черт! Советник зажарил все мясо, ничего не оставив солдатам. Решив извиниться, постучал в железную дверь на их половину. Дверь подозрительно долго не открывалась, наконец на пороге возник перепуганный радист. Я прошел в помещение:
– Закир, извини пожалуйста, мяса вам не досталось.
– Да вы за нас не беспокойтесь – он поднял крышку кастрюли, из которой торчали ноги огромного индюка.
Настала пора удивляться мне. Закир усмехнулся:
– Тут в парке их бродит много…
Солдаты души не чаяли в Закире.
Как-то доктор Баха предложил Ефимову посетить местный базар. Хостинский базар представляет в плане квадрат из четырех узких улочек. Баха с Николаем Вячеславовичем неспешно двинулись по рядам, разглядывая товары и беседуя с торговцами, рядом с ними усатый нафар с автоматом в обнимку. Я перешел на другую сторону улицы. УАЗик отстал, затертый повозками, запряженными ишаками. На одном из поворотов вдруг замечаю вооруженный отряд. Человек тридцать в национальных одеждах решительно движутся к нам навстречу. Непроизвольно оглядываюсь и вижу: из переулочка сзади вышло еще человек двадцать автоматчиков, враз сели на землю и уставились на нас. Я прислонился к стене, палец на спусковом крючке, автомат опущен стволом вниз. За моей спиной хлебный дукан с мальчишкой. Он не опасен. Между тем вооруженная толпа плотно окружила Баху и генерала. Доктор что-то втолковывает, народ внимательно слушает, а Николай Вячеславович, заложив руки за спину, возвышается над толпой и со скучающим видом косит по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Пролетел месяц, полтора. Наконец и наша квартира засияла. Купил две кровати, кухонный стол. На том деньги кончились.
Послезавтра должны спецрейсом возвратиться в Афган. Однако кто-то из ребят случайно прокололся. Узнав, что вместо месяца отпуска мы загуляли в Союзе почти два, начальство рассвирепело:
– Чтобы сегодня же духу вашего в Москве не было! Завтра позвоню в Кабул. Если вас там не будет, пеняйте на себя!
Делать нечего. Купили билеты до Ташкента. Родная часть выделила автобус. Поехали всей компанией в Домодедово. Настала пора расставания. Жены дружно заголосили, ввергнув всех пассажиров в недоумение.
В Ташкенте встретили наши ребята, проходившие обучение на специальных курсах, помогли разместиться в гостинице. Договорились с военным бортом, наутро улетающим в Кабул. Началась беготня по гастрономам, затаривание "шурави бакшишом", то есть водкой для братвы.
Вечером, весь потный, с двумя полными сумками, я втиснулся в переполненный молодыми людьми лифт. Бутылки звякнули, на что мгновенно среагировало окружение. Несколько симпатичных девчат азиатской внешности звонко рассмеялись:
– Может, пригласите в гости?
Я растерянно огляделся. Народ еще больше развеселился. Один парень представился:
– Администратор ансамбля «Гульдер». Приехали на международный Ташкентский фестиваль искусств.
Решение созрело мгновенно. Я выдернул его из лифта:
– Земляк, братишка! Утром улетаю в Афган. Окажите честь, загляните в номер такой-то, спойте нам на прощание!
Парень проникся уважением. Договорилсь на восемь часов вечера. Девчата придут в национальных костюмах.
Вечером в нашей комнате собралась братва. Улетающие и провожающие. Сизый дым коромыслом. На столе бардак, окурки в закуске. Без пяти восемь я встаю и прошу слово:
– Братцы, а не пригласить ли нам цыган?
Дружный хохот:
– Давай, Бек, приглашай!
Поднимаю трубку телефона:
– Товарищ майор, пришлите цыган в такой-то номер. Что? Цыгане заняты? А кто есть?
Прикрыв ладонью трубку, оборачиваюсь к ребятам и совершенно серьезно говорю:
– Цыгане кончились, остались только казахи.
Народ смеется:
– Давай казахов!
Ровно в восемь раздается стук в дверь. Я иду открывать. В комнату входят девчата в национальных платьях с музыкальными инструментами.
О-о! Вы бы видели лица наших ребят! Карьеристы мгновенно испарились. Не шелохнулись только матерые: Григорий, «Чифтон», "Доктор" и, кажется, Цой Валентин.
Артисты пели нам задушевные песни, а выпускник Сорбонны «Чифтон» выдал свой коронный номер: изобразил Муссолини, потом произнес знаменитую речь Геббельса на каком-то съезде нацистской партии. В конце выступления, на его истеричное: "Зиг!", мы дружно вскочили с мест, вскинули руки и проревели: "Хайль!"
Глава 10. Хост
В октябре 1983 года я получил команду сопровождать генерала Ефимова и доктора Баху в блокадный город Хост. Николая Вячеславовича Ефимова мы уважаем: в прошлую войну он командовал штрафным батальоном и до сих пор предпочитает ППШ «Калашникову». Беру с собой в качестве переводчика высокого флегматичного солдата-таджика Закира. В Кабульском аэропорту грузимся на афганский борт. АН-26 забит под завязку солдатами оперативного полка, однако что-то не вижу среди них знакомых лиц, смотрят на нас волками. Закир проводит разведку и шепчет:
– Это «духи»! Неделю назад их прихватили во время операции в Исталифе, зачислили в наш полк, теперь перебрасывают в Хост.
– Ни хрена себе! Эдак пикнуть не успеем, как окажемся в Пакистане. С генералом КГБ в качестве бакшиша Зия Уль Хаку!
Николай Вячеславович – высокий, статный, седовласый красавец – в полевой военной форме, тельник под горло, на поясе махонький «Вальтер», подарок Бахи (потом выяснилось, что пистолет был без ударника). Доктор Баха в черном длиннополом пальто, со «Скорпионом» под мышкой.
Отзываю Закира в сторону:
– Закир, по Уставу ты должен не щадя живота защищать командира и пасть смертью храбрых.
– Знаю.
– Так вот, слушай: Устав отменяется. «Духов» в самолете слишком много. Тебя они постараются пристрелить первым, меня вторым. А генерала будут брать живьем. Этого допустить нельзя. Поэтому, в случае чего, я буду палить из автомата, а ты не дергайся, сразу рви кольцо гранаты. Только не отпускай скобы. Если справлюсь с «духами», чеку вставим обратно. Если не справлюсь, тебя тоже подстрелят, рука твоя разожмется и всей компанией отправимся к Аллаху.
– Понял.
У Закира в кармашках лифчика две Ф-1. Спусковой рычаг одной гранаты вывожу наружу, разгибаю усики чеки. Закир просовывает в кольцо большой палец и садится рядом с генералом, прижимаясь гранатой к его боку. Я сажусь напротив них. Автомат с рожком на 45 патронов, направлен в хвост салона, снят с предохранителя. Патрон в патроннике. Полетели.
В Хосте разместились у советников КГБ. Закир поселился и питался у наших советских солдат-радистов. Днем мы мотались с афганцами, по ночам писали справки, зашифровывали, и передавали по радио в Центр. Бедный шифровальщик за несколько дней израсходовал весь свой наличный запас шифрблокнотов. Советники кормили и поили нас по высшему разряду. Мы тоже вложили в общий котел привезенные с собой продукты и напитки, однако вскоре они кончились. Поскольку мы с Закиром состояли на довольствии у афганцев, чтобы не объедать советников, решили поживиться мясом. Каждый день афганцы забивали овцу. Я подморгнул Закиру, он намек понял: поманил пальцем повара и что-то сказал. Повар мигом отрубил пол-туши и сунул в мешок. Вечером на вилле, почуяв запах жаренного мяса, заглянул на кухню. Вот черт! Советник зажарил все мясо, ничего не оставив солдатам. Решив извиниться, постучал в железную дверь на их половину. Дверь подозрительно долго не открывалась, наконец на пороге возник перепуганный радист. Я прошел в помещение:
– Закир, извини пожалуйста, мяса вам не досталось.
– Да вы за нас не беспокойтесь – он поднял крышку кастрюли, из которой торчали ноги огромного индюка.
Настала пора удивляться мне. Закир усмехнулся:
– Тут в парке их бродит много…
Солдаты души не чаяли в Закире.
Как-то доктор Баха предложил Ефимову посетить местный базар. Хостинский базар представляет в плане квадрат из четырех узких улочек. Баха с Николаем Вячеславовичем неспешно двинулись по рядам, разглядывая товары и беседуя с торговцами, рядом с ними усатый нафар с автоматом в обнимку. Я перешел на другую сторону улицы. УАЗик отстал, затертый повозками, запряженными ишаками. На одном из поворотов вдруг замечаю вооруженный отряд. Человек тридцать в национальных одеждах решительно движутся к нам навстречу. Непроизвольно оглядываюсь и вижу: из переулочка сзади вышло еще человек двадцать автоматчиков, враз сели на землю и уставились на нас. Я прислонился к стене, палец на спусковом крючке, автомат опущен стволом вниз. За моей спиной хлебный дукан с мальчишкой. Он не опасен. Между тем вооруженная толпа плотно окружила Баху и генерала. Доктор что-то втолковывает, народ внимательно слушает, а Николай Вячеславович, заложив руки за спину, возвышается над толпой и со скучающим видом косит по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100