Аналитик – субъект, который, как предполагается, знает об анализируемом нечто такое, чего тот сам о себе не знает. Едва ли сам Лакан наделял таким статусом Левенштейна.
После того как благодаря усилиям Эдуарда Пишона, Лакан становится членом Парижского психоаналитического общества (ППО), он открывает свою частную психоаналитическую практику. Подобно Фрейду, который почти пятьдесят лет практиковал в одном доме, Лакан с 1941 года будет принимать пациентов в доме номер пять по улице Лиль.
То, как именно Лакан будет проводить сеансы психоанализа, послужит причиной его исключения из ортодоксального психоаналитического сообщества.
В 1951–1953 годах он вводит в психоаналитическую практику сеансы с переменной длительностью. Иногда встреча длится вместо установленных классической традицией пятидесяти минут пятнадцать, десять, пять… В дальнейшем Лакан будет безуспешно пытаться убедить своих оппонентов в осмысленности практики неожиданного окончания сеансов как расстановки пунктуации в речи пациента. Почему время сессии переменчиво? По меньшей мере, потому что бессознательное не знает времени, потому что сеанс не отмеряется конвенциональными минутами. Как и сновидение, сеанс не знает времени. И еще: хронологическая ограниченность встречи используется анализируемым в качестве узаконенной формы сопротивления. Вот как описывает этот эффект, проходивший анализ у Жака Лакана Стюарт Шнейдерман: окончание сеанса, неожиданное и нежеланное, было подобно грубому пробуждению, как будто громкий звук будильника вырывал из сна… Этот разрывающий сеанс, разрезающий его жест, как бы говорил: отложи все в сторону, иди вперед, не привязывайся ко сну, не очаровывайся его эстетикой. Позиция Лакана симметрична в этом отношении позиции Фрейда: как Фрейд настаивал на том, что аналитик не должен играть роль удовлетворяющей, потворствующей желаниям пациента матери, так и Лакан подчеркивает, – аналитик должен представлять запрещающего отца, указывающего анализируемому на место Другого. Аналитик, в конце концов, не должен занимать исходную в анализе господскую позицию того, кто якобы знает о пациенте больше, чем тот знает о себе самом. Аналитик должен не занимать место Другого, не идентифицироваться с ним, а содействовать встрече анализируемого с его собственным Другим. Аналитик должен помочь анализируемому расстаться с желанием, приписывающим аналитику истину знания о нем.
Кстати, об анализируемом [analyse]. Лакан использует это слово до 1967 года. Позже он предпочитает говорить «анализант». Форма этого слова указывает на активность субъекта анализа. Работает – говорит, ассоциирует, истолковывает – анализант. Лакан подчеркивает: аналитик не анализирует анализанта. Задача аналитика – наладить процесс анализа, содействовать аналитической работе, совершаемой анализантом.
В том же, 1938 году, когда Лакана принимают в ряды психоаналитического общества и когда он открывает свою практику, он пишет для восьмого тома «Французской энциклопедии» статью «Семейные комплексы в формировании индивида». В этой работе он заново истолковывает некоторые принципиальные психоаналитические положения, начиная, в частности, борьбу с биологизаторским пониманием психоанализа. Детерминирующие индивида силы, подчеркивает он, лежат в культуре, а не в природе. Человек – внеприродное существо. Комплексы индивида предполагают травматическое его удаление от биологического, материнского. Начинается эта история с комплекса отнятия от груди, а два последующих комплекса – «вторжения» и «эдипов» окончательно перекрывают пути отступления к симбиотическим отношениям. Даже то, что кажется порой зовом природы – желание, и то, оказывается, не имеет к ней никакого отношения.
ПАРАДОКСЫ
ЖЕЛАНИЯ
ЛАКАНА
Уже у Фрейда мир не является ни миром вещей, ни миром бытия, но миром желания. Именно желание стало той тайной, которая открылась ему в 1895 году в ходе толкования сновидений. В том же, 1895 году, в «Наброске научной психологии» Фрейд показывает, что первые переживания удовлетворения у ребенка нельзя свести к утолению естественных потребностей. Мать не просто дает ребенку то, что ему необходимо, но переводит потребность в пище посредством языка в запрос. Она ставит его перед необходимостью формулировать свою потребность: скажи, что хочешь! вырази свое желание! Потребность всегда связана с запросом еще и потому, что крик ребенка, выполняющий функцию разрядки возбуждения, истолковывается матерью буквально как запрос – как голод или жажда. Впоследствии субъект будет истолковывать напряжение, возникающее в своем организме, как нехватку. Для полного счастья всегда чего-то не хватает. Удовлетворение всегда обнаруживает фундаментальную неудовлетворенность. «Эх, так бы всегда!» – говорит человек. «Эх, еще бы раз такое пережить!» – повторяет он.
Формулируя свою теорию желания, Лакан опирается не только на рукопись Фрейда, но и на диалектику Гегеля в интерпретации Кожева. В частности, в том парадоксальном выводе, что желание обретается только как желание другого. Борьба за признание, борьба за желание разворачивается в диалектике отношений с другим. Лакан не раз говорит: формирование человеческого мира как такового происходит в изначальном соперничестве, в смертельной схватке с другими. Гегелевская диалектика господина и раба состоит в том, что господин лишает раба его наслаждения, овладевает объектом желания как объектом желания раба, получает признание со стороны раба, но при этом сам лишается своей независимости. У господина нет возможности своими силами преодолеть свою зависимость, свое отчуждение. 30 ноября 1955 года Лакан скажет: завоевавший наслаждение становится полным идиотом, ни к чему, кроме наслаждения, не способным, в то время как лишенный наслаждения сохраняет всю свою человечность. Раб признает господина, а значит, имеет возможность получить признание и с его стороны. Вот он веками и ведет борьбу за достойное признание. Раба заставляют работать, и он получает возможность воспринимать себя через творения своих рук. Господин остается в зависимости, в то время как раб готовит себя к независимости. У него появляется шанс быть признанным в своем труде. Итак, желание обретается как желание другого не потому, что другой владеет ключом к желанному объекту, а потому, что за желанием какого-то объекта, будь то предмет, или человек, скрывается желание быть признанным другим. Это желание быть желанным. Желание желания другого. Так уже за желанием получить молоко стоит желание получить признание, любовь матери. Это признание по сути дела подтверждает существование. Быть признанным значит существовать.
Еще один парадокс заключается в том, что желание утверждает нехватку существования. Я чего-то желаю, значит, мне чего-то не хватает для существования. Я желаю того, что находится вне меня. Я желаю того, что для меня – не я, нечто отличное от меня.
Борьба за признание, борьба за желание другого отчуждает его от объектов желания. Я желаю не то, что называю в качестве желанного объекта. Желание не может быть удовлетворено. Такую цену ребенок платит за вход в мир человека, языка, культуры. Удовлетворить можно не желание, а потребность.
Лакан отличает желание от потребности и запроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
После того как благодаря усилиям Эдуарда Пишона, Лакан становится членом Парижского психоаналитического общества (ППО), он открывает свою частную психоаналитическую практику. Подобно Фрейду, который почти пятьдесят лет практиковал в одном доме, Лакан с 1941 года будет принимать пациентов в доме номер пять по улице Лиль.
То, как именно Лакан будет проводить сеансы психоанализа, послужит причиной его исключения из ортодоксального психоаналитического сообщества.
В 1951–1953 годах он вводит в психоаналитическую практику сеансы с переменной длительностью. Иногда встреча длится вместо установленных классической традицией пятидесяти минут пятнадцать, десять, пять… В дальнейшем Лакан будет безуспешно пытаться убедить своих оппонентов в осмысленности практики неожиданного окончания сеансов как расстановки пунктуации в речи пациента. Почему время сессии переменчиво? По меньшей мере, потому что бессознательное не знает времени, потому что сеанс не отмеряется конвенциональными минутами. Как и сновидение, сеанс не знает времени. И еще: хронологическая ограниченность встречи используется анализируемым в качестве узаконенной формы сопротивления. Вот как описывает этот эффект, проходивший анализ у Жака Лакана Стюарт Шнейдерман: окончание сеанса, неожиданное и нежеланное, было подобно грубому пробуждению, как будто громкий звук будильника вырывал из сна… Этот разрывающий сеанс, разрезающий его жест, как бы говорил: отложи все в сторону, иди вперед, не привязывайся ко сну, не очаровывайся его эстетикой. Позиция Лакана симметрична в этом отношении позиции Фрейда: как Фрейд настаивал на том, что аналитик не должен играть роль удовлетворяющей, потворствующей желаниям пациента матери, так и Лакан подчеркивает, – аналитик должен представлять запрещающего отца, указывающего анализируемому на место Другого. Аналитик, в конце концов, не должен занимать исходную в анализе господскую позицию того, кто якобы знает о пациенте больше, чем тот знает о себе самом. Аналитик должен не занимать место Другого, не идентифицироваться с ним, а содействовать встрече анализируемого с его собственным Другим. Аналитик должен помочь анализируемому расстаться с желанием, приписывающим аналитику истину знания о нем.
Кстати, об анализируемом [analyse]. Лакан использует это слово до 1967 года. Позже он предпочитает говорить «анализант». Форма этого слова указывает на активность субъекта анализа. Работает – говорит, ассоциирует, истолковывает – анализант. Лакан подчеркивает: аналитик не анализирует анализанта. Задача аналитика – наладить процесс анализа, содействовать аналитической работе, совершаемой анализантом.
В том же, 1938 году, когда Лакана принимают в ряды психоаналитического общества и когда он открывает свою практику, он пишет для восьмого тома «Французской энциклопедии» статью «Семейные комплексы в формировании индивида». В этой работе он заново истолковывает некоторые принципиальные психоаналитические положения, начиная, в частности, борьбу с биологизаторским пониманием психоанализа. Детерминирующие индивида силы, подчеркивает он, лежат в культуре, а не в природе. Человек – внеприродное существо. Комплексы индивида предполагают травматическое его удаление от биологического, материнского. Начинается эта история с комплекса отнятия от груди, а два последующих комплекса – «вторжения» и «эдипов» окончательно перекрывают пути отступления к симбиотическим отношениям. Даже то, что кажется порой зовом природы – желание, и то, оказывается, не имеет к ней никакого отношения.
ПАРАДОКСЫ
ЖЕЛАНИЯ
ЛАКАНА
Уже у Фрейда мир не является ни миром вещей, ни миром бытия, но миром желания. Именно желание стало той тайной, которая открылась ему в 1895 году в ходе толкования сновидений. В том же, 1895 году, в «Наброске научной психологии» Фрейд показывает, что первые переживания удовлетворения у ребенка нельзя свести к утолению естественных потребностей. Мать не просто дает ребенку то, что ему необходимо, но переводит потребность в пище посредством языка в запрос. Она ставит его перед необходимостью формулировать свою потребность: скажи, что хочешь! вырази свое желание! Потребность всегда связана с запросом еще и потому, что крик ребенка, выполняющий функцию разрядки возбуждения, истолковывается матерью буквально как запрос – как голод или жажда. Впоследствии субъект будет истолковывать напряжение, возникающее в своем организме, как нехватку. Для полного счастья всегда чего-то не хватает. Удовлетворение всегда обнаруживает фундаментальную неудовлетворенность. «Эх, так бы всегда!» – говорит человек. «Эх, еще бы раз такое пережить!» – повторяет он.
Формулируя свою теорию желания, Лакан опирается не только на рукопись Фрейда, но и на диалектику Гегеля в интерпретации Кожева. В частности, в том парадоксальном выводе, что желание обретается только как желание другого. Борьба за признание, борьба за желание разворачивается в диалектике отношений с другим. Лакан не раз говорит: формирование человеческого мира как такового происходит в изначальном соперничестве, в смертельной схватке с другими. Гегелевская диалектика господина и раба состоит в том, что господин лишает раба его наслаждения, овладевает объектом желания как объектом желания раба, получает признание со стороны раба, но при этом сам лишается своей независимости. У господина нет возможности своими силами преодолеть свою зависимость, свое отчуждение. 30 ноября 1955 года Лакан скажет: завоевавший наслаждение становится полным идиотом, ни к чему, кроме наслаждения, не способным, в то время как лишенный наслаждения сохраняет всю свою человечность. Раб признает господина, а значит, имеет возможность получить признание и с его стороны. Вот он веками и ведет борьбу за достойное признание. Раба заставляют работать, и он получает возможность воспринимать себя через творения своих рук. Господин остается в зависимости, в то время как раб готовит себя к независимости. У него появляется шанс быть признанным в своем труде. Итак, желание обретается как желание другого не потому, что другой владеет ключом к желанному объекту, а потому, что за желанием какого-то объекта, будь то предмет, или человек, скрывается желание быть признанным другим. Это желание быть желанным. Желание желания другого. Так уже за желанием получить молоко стоит желание получить признание, любовь матери. Это признание по сути дела подтверждает существование. Быть признанным значит существовать.
Еще один парадокс заключается в том, что желание утверждает нехватку существования. Я чего-то желаю, значит, мне чего-то не хватает для существования. Я желаю того, что находится вне меня. Я желаю того, что для меня – не я, нечто отличное от меня.
Борьба за признание, борьба за желание другого отчуждает его от объектов желания. Я желаю не то, что называю в качестве желанного объекта. Желание не может быть удовлетворено. Такую цену ребенок платит за вход в мир человека, языка, культуры. Удовлетворить можно не желание, а потребность.
Лакан отличает желание от потребности и запроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25