Близость прихода Веры отняла призраков и прочую чушь. Взглянул на себя в зеркало. Удовольствия никому не доставил. Плюс поташнивало от перекура. Открыл оба окна и дверь. Сквозняк и надежда, что так быстрее втянется в эти сети… Ай, каблучки по коридору, сюда, сюда. Все забилось и смешалось. Парень встал.
– Можно? – Прочь уверенность, снова пятнадцать лет, как в кино. Вера захлопнула дверь. Подошла молча. Ну, ему точно пятнадцать, максимум – шестнадцать, но ей-то, ей… Секунда полной, кромешной тоски. Девочка стала дамой, каждая черточка удвоилась, и нету Лариной, нету ничего. Он смущенно улыбался, она грустно кивала. Но когда заговорила…
– Что же ты застыл, Андрейка, не узнаешь подругу?…Когда она заговорила, секунда тоски сошла на нет,
горячее брызнуло в мозг. А когда закрыла рот, Андрей обомлел – так красиво. Румянец, смешанный с летним загаром, нежные ямочки возле глаз – он их, самых главных, забыл!… Девочка исчезла, зато воцарилось прекрасное существо с влажными губами… Он взял ее руку. Глупо описывать, что это была за рука. Даже в случае гениального подбора слов окажется, что это – одна из тысяч ласковых женских ручек. А у Андрея было чувство первой такой ласки, первой такой кожи и такого тепла. Сначала шла Верочкина рука, а уже за нею – Наташи Ростовой, Бонасье, Бовари, Ольги Лариной и всех гениально описанных. Сама собой у взрослых, так и не присевших друзей родилась игра. Андрей зажмурится – Вера скривит рот. Андрей надует щеки – Вера по-детски сгримасничает. Андрей щелкнет языком – Вера откликнется по-иному. А вот иссякла дурацкая фантазия, и оба, как по команде, вздохнули. От этого стало безумно смешно, Верочка памятно захохотала, ямочки образовали целую дельту притоков и вся эта красота вбегала в уголки глаз, а оттуда навстречу – слезы. Без объявления войны и даже не отдав самому себе отчета, Андрей Колошин подчинил своим губам Верочкины слезы-смешинки, каждую ямку, лоб, волосы, шею и вдруг замер в миллиметре от Верочкиного рта. На протяжении долгого времени стояла тишина. Потом Вера приподняла голову с подушки и поискала глазами часы.
– Андрей, где у тебя часы, сколько сейчас?
Андрей Колошин, неисправимый мечтатель, снова встал с постели, разгладил покрывало и захлопнул входную дверь. Сквозняк действовал на нервы. Время истекало. Шесть часов десять минут. Ему вдруг стало кисло и устало – так, словно бы он и вправду прожил обе воображаемые встречи. Андрей усмехнулся при мысли, что, если она позвонит и отменит ее вовсе, он будет только рад: не много ли – третий раз в час?
И тут раздался совершенно реальный звонок телефона.
1 2 3
– Можно? – Прочь уверенность, снова пятнадцать лет, как в кино. Вера захлопнула дверь. Подошла молча. Ну, ему точно пятнадцать, максимум – шестнадцать, но ей-то, ей… Секунда полной, кромешной тоски. Девочка стала дамой, каждая черточка удвоилась, и нету Лариной, нету ничего. Он смущенно улыбался, она грустно кивала. Но когда заговорила…
– Что же ты застыл, Андрейка, не узнаешь подругу?…Когда она заговорила, секунда тоски сошла на нет,
горячее брызнуло в мозг. А когда закрыла рот, Андрей обомлел – так красиво. Румянец, смешанный с летним загаром, нежные ямочки возле глаз – он их, самых главных, забыл!… Девочка исчезла, зато воцарилось прекрасное существо с влажными губами… Он взял ее руку. Глупо описывать, что это была за рука. Даже в случае гениального подбора слов окажется, что это – одна из тысяч ласковых женских ручек. А у Андрея было чувство первой такой ласки, первой такой кожи и такого тепла. Сначала шла Верочкина рука, а уже за нею – Наташи Ростовой, Бонасье, Бовари, Ольги Лариной и всех гениально описанных. Сама собой у взрослых, так и не присевших друзей родилась игра. Андрей зажмурится – Вера скривит рот. Андрей надует щеки – Вера по-детски сгримасничает. Андрей щелкнет языком – Вера откликнется по-иному. А вот иссякла дурацкая фантазия, и оба, как по команде, вздохнули. От этого стало безумно смешно, Верочка памятно захохотала, ямочки образовали целую дельту притоков и вся эта красота вбегала в уголки глаз, а оттуда навстречу – слезы. Без объявления войны и даже не отдав самому себе отчета, Андрей Колошин подчинил своим губам Верочкины слезы-смешинки, каждую ямку, лоб, волосы, шею и вдруг замер в миллиметре от Верочкиного рта. На протяжении долгого времени стояла тишина. Потом Вера приподняла голову с подушки и поискала глазами часы.
– Андрей, где у тебя часы, сколько сейчас?
Андрей Колошин, неисправимый мечтатель, снова встал с постели, разгладил покрывало и захлопнул входную дверь. Сквозняк действовал на нервы. Время истекало. Шесть часов десять минут. Ему вдруг стало кисло и устало – так, словно бы он и вправду прожил обе воображаемые встречи. Андрей усмехнулся при мысли, что, если она позвонит и отменит ее вовсе, он будет только рад: не много ли – третий раз в час?
И тут раздался совершенно реальный звонок телефона.
1 2 3