– Эй, шайка, там, наверху! А ну, спускайтесь вниз!
Его зубы теперь были видны во всей своей красе, но мы не шелохнулись.
Тогда он от злости, словно пытаясь стряхнуть нас с дерева, стал дергать одну из больших ветвей.
– Мисс Долли, вы всегда были такой тихой женщиной, ну что на вас нашло? – сказала миссис Мэйси Уилер и стала уговаривать: – Пожалуйста, пойдемте с нами домой, вы ведь не хотите пропустить обед?
Долли ответила, что мы не голодны.
– А что, вы голодны? У нас есть палочка-леденец, если кто хочет.
Терпение шерифа иссякло:
– Мэм, вы уже меня достали, – и с этими словами он сделал еще один шаг навстречу к нам, но под его весом одна из веток треснула, да так, что звук пронзил дерево, как выстрел.
– Если он прикоснется хоть к одному из вас, пните его по голове, – посоветовал судья Кул. – Или мне придется это сделать, – добавил он с какой-то галантной агрессивностью в голосе, и тут же, подкрепляя слова делом, он подпрыгнул, как древесная лягушка, и ухватился за одну из свисающих ног шерифа. Шериф в свою очередь уцепился за мою ногу, и Кэтрин пришлось обхватить меня за пояс – и так мы заскользили вниз, и, поскольку каждый из нас осознавал, что падение неизбежно, хватка каждого из нас была неимоверной.
Тем временем Долли стала поливать шерифа тем, что осталось от нашего чудного лимонада, и шериф внезапно, выкрикивая ругательства, отпустил мою ногу. Так они и повалились мешками на землю: шериф упал на судью Кула, а под ними обоими оказался несчастный преподобный отец Бастер. Миссис Мэйси Уилер и миссис Бастер усугубили положение, упав с вороньими криками на вершину кучи.
Напуганная тем, что произошло, и своей ролью в произошедшем, Долли так растерялась, что уронила пустой кувшин от лимонада, и тот, пролетев изрядное расстояние, приземлился на голове миссис Бастер и со смачным звуком раскололся на черепки.
– Ой, простите! – воскликнула Долли, хотя во всей этой суматохе никто так и не услышал ее.
Наконец, куча мала внизу расцепилась, и те, кто в ней был, отскочили в стороны с двойственными чувствами по отношению друг к другу. Преподобный Бастер выглядел несколько приплюснутым, но после осмотра никаких серьезных осложнений у него не обнаружилось, и только миссис Бастер, на чьей голове со скудной растительностью вскочила шишка, могла на что-то пожаловаться. Она решительно пошла на Долли.
– Ты напала на меня, Долли Тальбо, не отрицай! Все свидетели! Все видели, как ты преднамеренно попала мне по голове! Джуниус! Арестуй ее!
Но шерифа в данный момент волновало другое – он, сжав кулаки, пошатываясь, направился к судье Кулу, который был занят тем, что поправлял фиалку в петлице.
– Если бы не ваш возраст, я бы вам по голове и настучал бы, – сказал шериф.
– А я не так уж и стар, Джуниус. Я лишь достаточно стар, чтобы не выяснять отношения при дамах, – усмехнулся Кул. Судья был мужчиной весьма крепкого телосложения, с широкими плечами и крепкими и большими кулаками – в свои семьдесят лет он выглядел на пятьдесят. Сжав кулаки, он принял вызов: – Но вообще-то я готов, если готов ты, Джуниус.
В этот момент судья выглядел весьма достойным соперником в предстоящем поединке. Даже шериф заметил это, и его самоуверенность как рукой сняло, его пыл подутих, и он, сплюнув, заявил, мол, Бог с тобой, старик, по крайней мере его, шерифа, никто не будет обвинять в драках с пожилыми.
– Но никто тебя не обвинит и в том, что ты осмелился на это, – насмешливо сказал Кул и уж совсем добил шерифа: – Так что ты, Джуниус, заправься и проваливай-ка домой отсюда.
Джуниус тогда обратился к нам:
– Зачем вам лишние проблемы, подумайте о себе – слезайте и пойдемте со мной.
Мы даже не шевельнулись, и лишь с лица Долли от слабого ветерка слетела вуаль и медленно спикировала на землю – как символ нашего окончательного ответа.
– Ничего, шериф! У них был шанс! – угрожающе зашипела миссис Бастер, у которой шишка на голове выросла до невообразимых размеров.
Наконец они покинули нас, гордо, чинно, как на свадебной процессии, и вскоре вошли на луг, освещенный солнечным светом, и волны индейской травы вскоре поглотили их, и компания во главе с шерифом исчезла из вида. Но судья Кул остался, он улыбнулся нам и слегка склонил голову в шуточном поклоне:
– Я помню, что кто-то предлагал леденец на палочке?
Наверное, он изначально был сложен из частей нашего дерева, уж очень сильно он гармонировал с ним – его нос смахивал на большой деревянный сучок, его ноги были так же крепки и внушительны, как корни нашего дерева, а его брови были густы, как кора нашего дерева. На самых верхних ветвях дерева расцвели язычки серебристого мха, что по цвету напоминали его поседевшую, с пробором посередине, голову, а яловичные листья соседнего сикаморового дерева, что своими отдельными ветвями вторглось на территорию нашего дерева, были одного цвета с его щеками.
Несмотря на свои глаза – хитроватые и по-кошачьи настороженные, он выглядел застенчивым и простоватым человеком. Обычно судья Кул не любил выставлять себя напоказ, и в городке нашлось немало типов, что, пользуясь его скромностью, как бы выпячивали себя перед ним, ставя себя выше его. Но никто из этих людей в отличие от судьи не смог бы похвастаться, например, дипломом Гарварда или двумя путешествиями в Европу. Его скромность даже как будто бы выводила из себя некоторых, они говорили, что скромность Кула – это всего лишь видимость, игра: ну с чего бы ему каждое утро перед завтраком вычитывать по странице из Греческого учебника или почему это он постоянно носит какие-то цветочки в петлице своего костюма? Какого черта он поехал на поиски жены в Кентукки, когда в нашем городке и своих невест хватало?!
Я не помню жену судьи, она умерла до того, как я был способен постичь взаимоотношения мира взрослых, все, что было мне известно о ней, пришло из вторичных источников, а гласили они о том, что городок так никогда и не свыкся с ней, по-видимому, из-за нее самой – женщины штата Кентукки и так непросты в общении, те еще дамочки, а Ирен Кул, урожденная Тодд, родом из городка Боулинг Грин (следует упомянуть, что одна из ее родственниц была когда-то замужем за Абрахамом Линкольном), и вовсе игнорировала жителей нашего городка, считая их отсталыми, пошлыми людишками и давая им знать об этом своим отношением к ним: ни одна из местных дам не удостоилась чести быть принятой ею и лишь портниха мисс Палмер была допущена в дом судьи Кула, она потом при всяком удобном случае утверждала, что ей удалось трансформировать дом судьи в нечто, более подобающее по стилю и вкусу, украсив его восточными коврами и антикварной мебелью.
Ирен Кул ездила в церковь на своем «Пирс-Эрроу» с поднятыми стеклами, а в самой церкви всегда сидела с густо надушенным платочком у самого носа, и все шипели – для Ирен Кул недостаточен и запах присутствия Господа Бога нашего.
Более того, она не позволяла даже врачам посещать ее в ее доме: у нее было небольшое смещение позвонков, из-за чего ей приходилось спать на кровати с подстеленными внизу досками – даже пошловатая шутка ходила по городку, что у судьи Кула, наверное, вся спина в занозах. Но как бы то ни было, судья Кул стал отцом двух сыновей: Тодда и Чарльза, и оба были рождены в штате Кентукки по выбору их матери, желавшей, чтобы дети считались уроженцами этого штата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Его зубы теперь были видны во всей своей красе, но мы не шелохнулись.
Тогда он от злости, словно пытаясь стряхнуть нас с дерева, стал дергать одну из больших ветвей.
– Мисс Долли, вы всегда были такой тихой женщиной, ну что на вас нашло? – сказала миссис Мэйси Уилер и стала уговаривать: – Пожалуйста, пойдемте с нами домой, вы ведь не хотите пропустить обед?
Долли ответила, что мы не голодны.
– А что, вы голодны? У нас есть палочка-леденец, если кто хочет.
Терпение шерифа иссякло:
– Мэм, вы уже меня достали, – и с этими словами он сделал еще один шаг навстречу к нам, но под его весом одна из веток треснула, да так, что звук пронзил дерево, как выстрел.
– Если он прикоснется хоть к одному из вас, пните его по голове, – посоветовал судья Кул. – Или мне придется это сделать, – добавил он с какой-то галантной агрессивностью в голосе, и тут же, подкрепляя слова делом, он подпрыгнул, как древесная лягушка, и ухватился за одну из свисающих ног шерифа. Шериф в свою очередь уцепился за мою ногу, и Кэтрин пришлось обхватить меня за пояс – и так мы заскользили вниз, и, поскольку каждый из нас осознавал, что падение неизбежно, хватка каждого из нас была неимоверной.
Тем временем Долли стала поливать шерифа тем, что осталось от нашего чудного лимонада, и шериф внезапно, выкрикивая ругательства, отпустил мою ногу. Так они и повалились мешками на землю: шериф упал на судью Кула, а под ними обоими оказался несчастный преподобный отец Бастер. Миссис Мэйси Уилер и миссис Бастер усугубили положение, упав с вороньими криками на вершину кучи.
Напуганная тем, что произошло, и своей ролью в произошедшем, Долли так растерялась, что уронила пустой кувшин от лимонада, и тот, пролетев изрядное расстояние, приземлился на голове миссис Бастер и со смачным звуком раскололся на черепки.
– Ой, простите! – воскликнула Долли, хотя во всей этой суматохе никто так и не услышал ее.
Наконец, куча мала внизу расцепилась, и те, кто в ней был, отскочили в стороны с двойственными чувствами по отношению друг к другу. Преподобный Бастер выглядел несколько приплюснутым, но после осмотра никаких серьезных осложнений у него не обнаружилось, и только миссис Бастер, на чьей голове со скудной растительностью вскочила шишка, могла на что-то пожаловаться. Она решительно пошла на Долли.
– Ты напала на меня, Долли Тальбо, не отрицай! Все свидетели! Все видели, как ты преднамеренно попала мне по голове! Джуниус! Арестуй ее!
Но шерифа в данный момент волновало другое – он, сжав кулаки, пошатываясь, направился к судье Кулу, который был занят тем, что поправлял фиалку в петлице.
– Если бы не ваш возраст, я бы вам по голове и настучал бы, – сказал шериф.
– А я не так уж и стар, Джуниус. Я лишь достаточно стар, чтобы не выяснять отношения при дамах, – усмехнулся Кул. Судья был мужчиной весьма крепкого телосложения, с широкими плечами и крепкими и большими кулаками – в свои семьдесят лет он выглядел на пятьдесят. Сжав кулаки, он принял вызов: – Но вообще-то я готов, если готов ты, Джуниус.
В этот момент судья выглядел весьма достойным соперником в предстоящем поединке. Даже шериф заметил это, и его самоуверенность как рукой сняло, его пыл подутих, и он, сплюнув, заявил, мол, Бог с тобой, старик, по крайней мере его, шерифа, никто не будет обвинять в драках с пожилыми.
– Но никто тебя не обвинит и в том, что ты осмелился на это, – насмешливо сказал Кул и уж совсем добил шерифа: – Так что ты, Джуниус, заправься и проваливай-ка домой отсюда.
Джуниус тогда обратился к нам:
– Зачем вам лишние проблемы, подумайте о себе – слезайте и пойдемте со мной.
Мы даже не шевельнулись, и лишь с лица Долли от слабого ветерка слетела вуаль и медленно спикировала на землю – как символ нашего окончательного ответа.
– Ничего, шериф! У них был шанс! – угрожающе зашипела миссис Бастер, у которой шишка на голове выросла до невообразимых размеров.
Наконец они покинули нас, гордо, чинно, как на свадебной процессии, и вскоре вошли на луг, освещенный солнечным светом, и волны индейской травы вскоре поглотили их, и компания во главе с шерифом исчезла из вида. Но судья Кул остался, он улыбнулся нам и слегка склонил голову в шуточном поклоне:
– Я помню, что кто-то предлагал леденец на палочке?
Наверное, он изначально был сложен из частей нашего дерева, уж очень сильно он гармонировал с ним – его нос смахивал на большой деревянный сучок, его ноги были так же крепки и внушительны, как корни нашего дерева, а его брови были густы, как кора нашего дерева. На самых верхних ветвях дерева расцвели язычки серебристого мха, что по цвету напоминали его поседевшую, с пробором посередине, голову, а яловичные листья соседнего сикаморового дерева, что своими отдельными ветвями вторглось на территорию нашего дерева, были одного цвета с его щеками.
Несмотря на свои глаза – хитроватые и по-кошачьи настороженные, он выглядел застенчивым и простоватым человеком. Обычно судья Кул не любил выставлять себя напоказ, и в городке нашлось немало типов, что, пользуясь его скромностью, как бы выпячивали себя перед ним, ставя себя выше его. Но никто из этих людей в отличие от судьи не смог бы похвастаться, например, дипломом Гарварда или двумя путешествиями в Европу. Его скромность даже как будто бы выводила из себя некоторых, они говорили, что скромность Кула – это всего лишь видимость, игра: ну с чего бы ему каждое утро перед завтраком вычитывать по странице из Греческого учебника или почему это он постоянно носит какие-то цветочки в петлице своего костюма? Какого черта он поехал на поиски жены в Кентукки, когда в нашем городке и своих невест хватало?!
Я не помню жену судьи, она умерла до того, как я был способен постичь взаимоотношения мира взрослых, все, что было мне известно о ней, пришло из вторичных источников, а гласили они о том, что городок так никогда и не свыкся с ней, по-видимому, из-за нее самой – женщины штата Кентукки и так непросты в общении, те еще дамочки, а Ирен Кул, урожденная Тодд, родом из городка Боулинг Грин (следует упомянуть, что одна из ее родственниц была когда-то замужем за Абрахамом Линкольном), и вовсе игнорировала жителей нашего городка, считая их отсталыми, пошлыми людишками и давая им знать об этом своим отношением к ним: ни одна из местных дам не удостоилась чести быть принятой ею и лишь портниха мисс Палмер была допущена в дом судьи Кула, она потом при всяком удобном случае утверждала, что ей удалось трансформировать дом судьи в нечто, более подобающее по стилю и вкусу, украсив его восточными коврами и антикварной мебелью.
Ирен Кул ездила в церковь на своем «Пирс-Эрроу» с поднятыми стеклами, а в самой церкви всегда сидела с густо надушенным платочком у самого носа, и все шипели – для Ирен Кул недостаточен и запах присутствия Господа Бога нашего.
Более того, она не позволяла даже врачам посещать ее в ее доме: у нее было небольшое смещение позвонков, из-за чего ей приходилось спать на кровати с подстеленными внизу досками – даже пошловатая шутка ходила по городку, что у судьи Кула, наверное, вся спина в занозах. Но как бы то ни было, судья Кул стал отцом двух сыновей: Тодда и Чарльза, и оба были рождены в штате Кентукки по выбору их матери, желавшей, чтобы дети считались уроженцами этого штата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33