Смущает только белоснежная седина на голове.
– Можно пройти к Сысоеву? – спрашиваю его. Мужчина весело, даже озорно улыбнулся и, взяв меня под руку, любезно провел по коридору в комнату – просторную комнату, залитую солнечным светом.
– Сысоев живет здесь, – сказал он нарочито медленно, – а я и есть он самый.
– Вы? – искренне и, вероятно, вовсе некстати удивился я. А впрочем, чего ж тут странного: идя на встречу с ветераном футбола, которому уже пошел девятый десяток лет, я, естественно, ожидал увидеть несколько иного человека. Ведь время не щадит никого. И, видно, не веря в то, что есть люди, умеющие убегать от времени, я переспросил еще раз:
– Вы тот самый Сысоев, что играл за сборную Москвы и России на заре века?
– Совершенно верно, – последовал ответ. – Тот самый. А что, собственно, вас привело в замешательство? Не похож? Или вы думали, что я уже старая развалина и не могу без посторонней помощи слезть с печки?
Ему, вероятно, было весело, интересно наблюдать мою растерянность, мое недоумение. Ему, наверно, в то же время доставляло удовольствие чувствовать, что выглядит куда моложе своих лет, что он по-прежнему бодр, здоров и может вести себя на равных с любым. Он хлопотал возле буфета, суетился, доставал и клал на стол один альбом за другим, находил старые газеты и журналы, которые я, по его словам, обязательно должен был прочесть.
В комнате мы были не одни: у стола, подобострастно поглядывая на хозяина и счастливо повизгивая, бегала Галька – отменная, породистая собачка, у которой шея и грудь были закрыты большими золотыми медалями. Хозяин был, видимо, очень привязан к этому существу, то и дело трогал ее по аккуратно разглаженной спинке и приговаривал:
– Не волнуйся, Галька, скоро мы с тобой гулять пойдем. Скоро…
Внезапно прервав эти обещания, он снова резко повернулся ко мне и объяснил:
– Не примите эту собачку за чудачества бездельника пенсионера. Да, я люблю животных, но Галька для меня гораздо больше, чем атрибут быта. Она мой тренер.
– Тренер? – посмотрел я на него более чем выразительно.
– Тренер, – невозмутимо продолжал Валентин Васильевич. – Понимаете, и сейчас я очень люблю и могу побегать. Но делать это в моем возрасте одному небезопасно. Вон ведь и вы удивляетесь. А другие и вовсе за ненормального примут.
Я сделал движение, желая как-то сгладить впечатление, которое произвел в первые минуты знакомства, но Сысоев не остановился:
– Нет, давайте называть вещи своими именами. Хотя физкультура у нас все больше входит в быт, вид восьмидесятилетнего старика, продвигающегося трусцой по улицам центра, на любого навеет мысль о неполадках с разумом. Ну, вот я и не желаю дразнить людское воображение. Но тогда, значит, надо отказаться от любимого занятия?
Он смотрит на меня весело и лукаво, я на него – непонимающе.
Валентин Васильевич чувствует, что дал мне непосильную задачу, потирает от радости руки и объясняет:
– Вот тут-то и приходит на помощь Галька. Выходим. Я отпускаю поводок свободно, Галька пускается бегом, я за ней. Так мы продвигаемся по парку, что у нас на Разгуляе, километра два-три – делаем несколько кругов. Отдохнем – и второй круг бежим. Вот так-то.
Я представил себе картину этих прогулок и радостно улыбнулся: поистине счастлив человек, у которого такая старость. А потом, в ходе нашей беседы, затянувшейся на весь день, я узнал многое о его не менее радостной молодости.
…Детство Вали Сысоева совпало с рождением и детством нашего футбола. С этой игрой связаны самые далекие и вместе с тем самые дорогие воспоминания, лучшие годы, золотая, кажущаяся теперь уже призрачной, молодость.
В семье было семь детей: четыре брата и три сестры. Трое из братьев стали футболистами: старший – Владимир, средний – он, Валентин, и младший – Сергей.
Помнится, все началось в 1908 году, на даче в Расторгуеве, где семья Сысоевых жила летом. Соседскому парнишке Виктору Кудинову знакомый англичанин подарил футбольный мяч. И в общих словах объяснил правила.
– Обязательно научись, мой милый, играть в эту игру, – сказал англичанин, передавая подарок. – И товарищей своих тоже научи. Не пожалеете никогда об этом.
Как только вышел Кудинов на лужайку, присоединились к нему трое Сысоевых. Виктор объяснил правила, которые помнил приблизительно, и закипели сражения. Сначала играли два на два, потом к этим пионерам присоединились парни с соседних дач и улиц. Игра пришлась всем по душе, схватки кипели с утра до темноты. К концу лета в Расторгуеве уже значилось несколько команд (составы которых, правда, менялись ежедневно). Появились свои знаменитости. И среди них неизменно первым был сильный, прекрасно сложенный, быстрый и ловкий студент Валентин Сысоев. Шел ему тогда двадцать второй год (родился он в 1887-м), но играл юноша с детским азартом, с неугомонностью отчаянной, с какой-то непостижимой жадностью.
– Что с тобой? – спрашивали родители. – Ты книги забросил, товарищей прежних забыл.
– Люблю футбол, – неизменно отвечал Валентин, – люблю эту игру. Выдумали ее англичане, а по духу она – наша, русская.
Зиму он тосковал, а весной донесся до юноши слух, что на Кузнецкой улице, в Замоскворечье, англичанин Бенц организует клуб спорта. Он так и был назван – Замоскворецкий клуб спорта.
Валентин Сысоев помнит, как пришел сюда первый раз – попытать счастья. Хозяин, шестидесятилетний, сохранивший блестящую спортивную форму мужчина, осмотрел его критически.
– Играл когда-нибудь?
– Целый год играл.
– Приходи вечером, будем тебя пробовать.
На зеленой лужайке у завода Гопнера (где теперь расположен завод Владимира Ильича и высится памятник вождю) состоялась эта проба. Девять англичан во главе с шестидесятилетним Бенцем (изумившим Сысоева своей подвижностью и выносливостью) играли против девяти русских. У иностранцев было куда больше опыта, сноровки, они отлично знали друг друга и поэтому довольно легко расправились со своими соперниками. И все же счет не остался «сухим» – два гола влетели в ворота, защищавшиеся искусным «мистером Джойсем», как называли его товарищи. Оба гола английскому вратарю сделал Валентин Сысоев. После матча, когда в окружении мальчишек команда тут же, на поле, переодевалась, подошел мистер Бенц. Он поманил Сысоева и сказал, будто рублем подарил:
– Вы способный юноша. Вы будете играть в моем клубе.
К началу сезона команда была укомплектована. В нее вошли пять англичан и шесть русских – два брата Филатовых, Антонов, Лебедев, Николаев и Валентин Сысоев. Так родилась ЗКС – футбольная дружина, которой впоследствии суждено было занять видное место в спортивной жизни Москвы и России. Придумали и изготовили специальную форму: рубашки двухцветные – половина черная, половина красная.
– Поле у нас было открытое, – вспоминает о первых днях существования родного клуба Валентин Васильевич, – и все у нас было в ту пору открытым. Собрались точно в назначенное время, а соперников выбирали – кого бог пошлет. Играли и с мальчишками, и с заводскими ребятами, и со смешанными коллективами… Главное было для нас – играть как можно дольше. Не связанные никакими заданиями и обязательствами, мы – каждый по своему – уделяли время повышению индивидуальной техники, хотели отличиться друг перед другом и не жалели для этого ни сил, ни времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Можно пройти к Сысоеву? – спрашиваю его. Мужчина весело, даже озорно улыбнулся и, взяв меня под руку, любезно провел по коридору в комнату – просторную комнату, залитую солнечным светом.
– Сысоев живет здесь, – сказал он нарочито медленно, – а я и есть он самый.
– Вы? – искренне и, вероятно, вовсе некстати удивился я. А впрочем, чего ж тут странного: идя на встречу с ветераном футбола, которому уже пошел девятый десяток лет, я, естественно, ожидал увидеть несколько иного человека. Ведь время не щадит никого. И, видно, не веря в то, что есть люди, умеющие убегать от времени, я переспросил еще раз:
– Вы тот самый Сысоев, что играл за сборную Москвы и России на заре века?
– Совершенно верно, – последовал ответ. – Тот самый. А что, собственно, вас привело в замешательство? Не похож? Или вы думали, что я уже старая развалина и не могу без посторонней помощи слезть с печки?
Ему, вероятно, было весело, интересно наблюдать мою растерянность, мое недоумение. Ему, наверно, в то же время доставляло удовольствие чувствовать, что выглядит куда моложе своих лет, что он по-прежнему бодр, здоров и может вести себя на равных с любым. Он хлопотал возле буфета, суетился, доставал и клал на стол один альбом за другим, находил старые газеты и журналы, которые я, по его словам, обязательно должен был прочесть.
В комнате мы были не одни: у стола, подобострастно поглядывая на хозяина и счастливо повизгивая, бегала Галька – отменная, породистая собачка, у которой шея и грудь были закрыты большими золотыми медалями. Хозяин был, видимо, очень привязан к этому существу, то и дело трогал ее по аккуратно разглаженной спинке и приговаривал:
– Не волнуйся, Галька, скоро мы с тобой гулять пойдем. Скоро…
Внезапно прервав эти обещания, он снова резко повернулся ко мне и объяснил:
– Не примите эту собачку за чудачества бездельника пенсионера. Да, я люблю животных, но Галька для меня гораздо больше, чем атрибут быта. Она мой тренер.
– Тренер? – посмотрел я на него более чем выразительно.
– Тренер, – невозмутимо продолжал Валентин Васильевич. – Понимаете, и сейчас я очень люблю и могу побегать. Но делать это в моем возрасте одному небезопасно. Вон ведь и вы удивляетесь. А другие и вовсе за ненормального примут.
Я сделал движение, желая как-то сгладить впечатление, которое произвел в первые минуты знакомства, но Сысоев не остановился:
– Нет, давайте называть вещи своими именами. Хотя физкультура у нас все больше входит в быт, вид восьмидесятилетнего старика, продвигающегося трусцой по улицам центра, на любого навеет мысль о неполадках с разумом. Ну, вот я и не желаю дразнить людское воображение. Но тогда, значит, надо отказаться от любимого занятия?
Он смотрит на меня весело и лукаво, я на него – непонимающе.
Валентин Васильевич чувствует, что дал мне непосильную задачу, потирает от радости руки и объясняет:
– Вот тут-то и приходит на помощь Галька. Выходим. Я отпускаю поводок свободно, Галька пускается бегом, я за ней. Так мы продвигаемся по парку, что у нас на Разгуляе, километра два-три – делаем несколько кругов. Отдохнем – и второй круг бежим. Вот так-то.
Я представил себе картину этих прогулок и радостно улыбнулся: поистине счастлив человек, у которого такая старость. А потом, в ходе нашей беседы, затянувшейся на весь день, я узнал многое о его не менее радостной молодости.
…Детство Вали Сысоева совпало с рождением и детством нашего футбола. С этой игрой связаны самые далекие и вместе с тем самые дорогие воспоминания, лучшие годы, золотая, кажущаяся теперь уже призрачной, молодость.
В семье было семь детей: четыре брата и три сестры. Трое из братьев стали футболистами: старший – Владимир, средний – он, Валентин, и младший – Сергей.
Помнится, все началось в 1908 году, на даче в Расторгуеве, где семья Сысоевых жила летом. Соседскому парнишке Виктору Кудинову знакомый англичанин подарил футбольный мяч. И в общих словах объяснил правила.
– Обязательно научись, мой милый, играть в эту игру, – сказал англичанин, передавая подарок. – И товарищей своих тоже научи. Не пожалеете никогда об этом.
Как только вышел Кудинов на лужайку, присоединились к нему трое Сысоевых. Виктор объяснил правила, которые помнил приблизительно, и закипели сражения. Сначала играли два на два, потом к этим пионерам присоединились парни с соседних дач и улиц. Игра пришлась всем по душе, схватки кипели с утра до темноты. К концу лета в Расторгуеве уже значилось несколько команд (составы которых, правда, менялись ежедневно). Появились свои знаменитости. И среди них неизменно первым был сильный, прекрасно сложенный, быстрый и ловкий студент Валентин Сысоев. Шел ему тогда двадцать второй год (родился он в 1887-м), но играл юноша с детским азартом, с неугомонностью отчаянной, с какой-то непостижимой жадностью.
– Что с тобой? – спрашивали родители. – Ты книги забросил, товарищей прежних забыл.
– Люблю футбол, – неизменно отвечал Валентин, – люблю эту игру. Выдумали ее англичане, а по духу она – наша, русская.
Зиму он тосковал, а весной донесся до юноши слух, что на Кузнецкой улице, в Замоскворечье, англичанин Бенц организует клуб спорта. Он так и был назван – Замоскворецкий клуб спорта.
Валентин Сысоев помнит, как пришел сюда первый раз – попытать счастья. Хозяин, шестидесятилетний, сохранивший блестящую спортивную форму мужчина, осмотрел его критически.
– Играл когда-нибудь?
– Целый год играл.
– Приходи вечером, будем тебя пробовать.
На зеленой лужайке у завода Гопнера (где теперь расположен завод Владимира Ильича и высится памятник вождю) состоялась эта проба. Девять англичан во главе с шестидесятилетним Бенцем (изумившим Сысоева своей подвижностью и выносливостью) играли против девяти русских. У иностранцев было куда больше опыта, сноровки, они отлично знали друг друга и поэтому довольно легко расправились со своими соперниками. И все же счет не остался «сухим» – два гола влетели в ворота, защищавшиеся искусным «мистером Джойсем», как называли его товарищи. Оба гола английскому вратарю сделал Валентин Сысоев. После матча, когда в окружении мальчишек команда тут же, на поле, переодевалась, подошел мистер Бенц. Он поманил Сысоева и сказал, будто рублем подарил:
– Вы способный юноша. Вы будете играть в моем клубе.
К началу сезона команда была укомплектована. В нее вошли пять англичан и шесть русских – два брата Филатовых, Антонов, Лебедев, Николаев и Валентин Сысоев. Так родилась ЗКС – футбольная дружина, которой впоследствии суждено было занять видное место в спортивной жизни Москвы и России. Придумали и изготовили специальную форму: рубашки двухцветные – половина черная, половина красная.
– Поле у нас было открытое, – вспоминает о первых днях существования родного клуба Валентин Васильевич, – и все у нас было в ту пору открытым. Собрались точно в назначенное время, а соперников выбирали – кого бог пошлет. Играли и с мальчишками, и с заводскими ребятами, и со смешанными коллективами… Главное было для нас – играть как можно дольше. Не связанные никакими заданиями и обязательствами, мы – каждый по своему – уделяли время повышению индивидуальной техники, хотели отличиться друг перед другом и не жалели для этого ни сил, ни времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56