«Целое лето я проработал там, а колесника так и не нашел. С „Мишеля Сеи“ поднял хороший фарфор и хрусталь, несколько ящиков отличного пива, мешки с мукой…»
«С мукой?» – переспросил Дюма.
«Вот именно, – подтвердил Мавропойнтис. – В морской воде мешковина и верхний слой муки образовали корочку, а внутри все было сухо».
Он глотнул свой пастис, явно наслаждаясь тем, что мог блеснуть познаниями перед зелеными новичками.
«В конце сезона мы как-то зазевались и не заметили, что катер сносит. Вдруг наш якорь за что-то зацепился. И что же вы думаете, дети? Это был „Виль де Гра“, золотоносный корабль! Понятно, что в следующий момент я уже был в воде. Пробрался к судну и стал разрывать руками ил. Остальные водолазы тоже все изрыли. И вот я нашел сундук».
Мишель снова взялся за стаканчик, делая эффектную паузу перед кульминационным пунктом своего повествования.
«На катере страшное волнение, – заговорил он наконец. – Ножи сами повыскакивали из карманов, команда сгрудилась вокруг сундука. Наконец крышка поддалась, открылась, и нашим глазам предстали… всевозможные блестящие театральные побрякушки, украшения, мишура. От нашего прикосновения они рассыпались в прах. Так что золото „Виль де Гра“ лежит и по сей день на дне морском».
Мишель не назвал координаты погибшего парохода, а наши осторожные попытки выудить у него интересующие нас данные ни к чему не привели. Мы истолковали это как признак того, что в недрах затонувшего судна действительно скрывалось золото. Мы решили сами отыскать эмигрантское сокровище, ныряя в районе известного нам места гибели «Мишеля Сеи». Диди обнаружил «Сеи» со второго захода. Его зоркие глаза увидели смутную массу, которая при ближайшем рассмотрении превратилась в зубчатый силуэт старого железного корабельного корпуса. В памяти Мавропойнтиса «Мишель Сеи» обладал размерами большими, чем на самом деле: скелет парохода имел в длину не триста футов, а сто пятьдесят. Над темной массой главного котла виднелись ажурные очертания мостика; конец вала с обломанными лопастями напоминал мутовку. Дюма проник внутрь судна и приступил к поискам. Там он и в самом деле обнаружил мешок муки, оставленный Мишелем много лет назад!
Около носовой части «Мишеля Сеи» толпилось еще не виданное нами количество рыбы. Обитатели дна группировались по видам, словно специально напоказ для ихтиолога; над ними ходили косяками плавучие жители моря. Диди подобрал на «Сеи» бронзовый судовой фонарь и бинокль.
Сколько мы ни искали вокруг «Мишеля Сеи», нам не удавалось обнаружить никакого следа «Виль де Гра». Мы регулярно возвращались на это место, и с годами «Мишель Сеи» таял буквально у нас на глазах. «Виль де Гра» оставался наименее достоверным пунктом в репертуаре Мавропойнтиса, а сам хранитель морских преданий умер, так и не рассказав, где покоится эмигрантский корабль.
Но вот в 1949 году мы проходили как-то раз через этот район на «Эли Монье», и тут эхолот обнаружил на дне какое-то массивное образование неподалеку от «Мишеля Сеи». Диди поспешно натянул на себя «сбрую» и стремительно нырнул, словно голодный дельфин.
Море в этом месте было очень глубокое. Очутившись на мягкой песчаной равнине, Дюма увидел впереди что-то темное. Он подплыл поближе, и его глазам открылось необычайное зрелище: два громадных, покрытых курчавой зеленью гребных колеса стояли торчком на дне. Между ними лежала большая паровая машина. Голые ребра, торчавшие из песка, обозначали линию, где когда-то проходил борт судна. От второго борта вообще ничего не осталось, зато валялись сотни пустых баночек из-под косметических изделий. Дюма нашел небольшую медную кастрюлю и несколько бутылок. Его наручный глубиномер показывал пятьдесят пять метров (сто восемьдесят один фут). Старик Мавропойнтис сказал правду: глубина точно соответствовала его указаниям. Диди убедился, что раскапывать эту развалину бесполезно. Между тем дыхательный шланг начал протекать, и Дюма наглотался смеси соленой воды и сжатого воздуха. Подобрав одну баночку и бутылку, он двинулся обратно. На пути к поверхности сжатый воздух у него в желудке стал расширяться. Диди вынырнул из царства золота с раздувшимся животом и ближайшие три часа то и дело громко рыгал, как после роскошного китайского обеда.
Огюст Марцеллин, тот самый, который с такой го товностью поддержал наши первые шаги на поприще изучения затонувших судов, передал Дюма срочный подряд на розыски подводных кладов. Он сообщил, что получил правительственное разрешение на обследование четырех торговых судов, затонувших около города Пор-Вендр, недалеко от испанской границы: «Сомюр», «Сен Люсьен», «Л'Алис Робер» и «Л'Астре». Все они были торпедированы в 1944 году французской подлодкой, когда возвращались из Испании. По имевшимся сведениям, они везли немцам груз вольфрама стоимостью около миллиона долларов. «Я думаю закупить эти суда, – объяснил Марцеллин, – но хотел бы знать наверное характер их груза. Возьмешься проверить, Диди?» Дюма был весьма польщен тем, что Огюст Марцеллин отдает ему предпочтение перед своими испытанными водолазами, и немедленно собрался в путь, забрав свои деревянные ящики с аквалангом.
В Пор-Вендре он обошел все кабачки, опрашивая моряков, рыбаков, служащих и кабатчиков. На этот раз, в виде исключения, все рассказы о гибели названных судов до удивления совпадали. Подводная лодка, поддерживавшая связь с разведывательной сетью союзников в Испании, укрылась под скалами Медвежьего мыса, у самого входа в гавань. Как раз над ней располагались немецкие береговые батареи, но лодка пробралась настолько близко, что оказалась вне зоны обстрела. Командир подлодки действовал наверняка. Заняв боевую позицию, он потопил все четыре судна с вольфрамом по мере их появления в водах Пор-Вендра.
Местные ныряльщики обследовали «Л'Алис Робер» и установили, что ее трюмы пусты. «Л'Астре» был торпедирован ночью; где именно – никто не знал. Зато не было, казалось, человека в Пор-Вендре, который не видел бы, как пошел ко дну у входа в гавань «Сомюр», пораженный двумя торпедами.
Дюма нанял старого портовика, папашу Анри, подвезти его к месту гибели «Сомюра». Папаша Анри подгреб туда и бросил якорь, а Диди спустился по якорной цепи в волнующуюся пучину.
Вот как он сам описывает свою разведку:
«Сначала я заметил силуэт мачты. Ее усеивали тысячи ракушек. На самой макушке повисли два здоровенных омара. Впервые в жизни я увидел омаров на мачте. Спустившись ниже, натолкнулся на лебедку, над которой стоял целый лес омаровых усов. Затем пробрался через открытый люк и спустился на первую грузовую палубу на груду пустых раковин. На вольфрам что-то не похоже. Дальше в стороны раковин нет. Можно подумать, что рыбы ели устриц с мачты и роняли раковины прямо в трюм.
В трюме рассыпан мелкий камень, смешанный с землей. Я никогда не видел вольфрама, но если это он, то красотою он не отличается. Набрал несколько горстей в мешочек и снова поднялся на палубу. Повсюду омары. Взялся за якорную цепь – омары полезли из клюзов. Замерзнув, направился к поверхности».
Диди передал свои трофеи местному химику. «Это – вольфрам? – удивился тот. – Ничего подобного. На мой взгляд, это низкосортная железная руда».
На следующий день Диди снова посетил лежавший на глубине ста пятидесяти футов «Сомюр» и осмотрел остальные трюмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53