Люди вышли на улицы: плакали, обнимались, целовались, пели, танцевали. Они верили, что все зло исчезнет с земли, все станут добрыми, честными, светлыми... После моря крови, слез... Я это видела девочкой, не могу забыть...
- Честные и светлые в психушках сидели. Их по пальцам можно пересчитать. Ты что, мама, на самом деле верила, что Сахаров - предатель, сумасшедший? А Высоцкий умер, потому что пил... А не от тоски, от беспомощности, что эту китайскую кремлевскую стену не пробить, не взорвать? От этой безысходности можно сойти с ума. Человеческий мозг ее не выдерживает. А ты как с другой планеты на землю спустилась. Сколько можно о войне?! За сорок с лишним лет пора бы что-нибудь другое сделать и восхищаться...
Был бы с ним ядом отец... Мужчина...
...За стеной раздался бой часов, я насчитала одиннадцать ударов... Где сын? Наш уговор - если он задерживается позже десяти, звонить - выполнялся неукоснительно. Двенадцать... Я металась из комнаты на балкон, с балкона - в комнату. Проверяла: работает ли телефон, исправен ли дверной звонок?
Звонок раздался... Открываю дверь.
- Мама, быстро таксисту два рубля, - с этими словами он вошел в дом, с разбитым багрово-синим лицом, с разпухшими руками.
Отдал таксисту деньги. Не опустился, а осел, как непосильный для самого себя мешок, в кресло:
- Завтра приду на работу, получу оружие и перестреляю всю эту сволочь! Последнюю пулю оставлю себе!
Что случилось? Что произошло?
Побыл у приятеля, шел домой. Остановился на мосту - покурить, полюбоваться ночью, звездами (это я в детстве научила его смотреть на звезды в воде - мир в звездах сын!). Проехала милицейская машина - хорошо, что мимо. Нет, развернулась и назад, к нему. Подбежали два милиционера:
- Ты чего тут стоишь?
- Курю.
- Ид в машину.
- На каком основании?
Они показали ему "основания" - вывернули руки били по лицу, по голове, затолкали в машину, там топтали сапогами... По оперированной почке... Привезли в отделение милиции. Дежурил пожилой майор, мелькнула надежда: этот разберется, позвонит в инкассацию или домой. Услышал команду:
- В камеру!
В двенадцать часов вывели и приказали подписать одну бумагу, что в пьяном виде мешал отдыху трудящихся, а вторую, что все вещи ему возвращены.
- Я не был пьяным и никому не мешал, - еще пробовал оно что-то доказывать. - Кроме документов, которые вы мне вернули, в паспорте лежали деньги... Сорок рублей, четыре десятки...
- Посиди еще час в камере, подумай...
Через час он поставил свою подпись под обеими бумагами.
- Мама, но ты мне веришь - я не трус. Я подписал эти бумажки, чтобы вырваться оттуда. Мы ничего с тобой не докажем. Они защищены мундиром, а мы перед ними беззащитны. - И повторил: - Завтра приду на работу, получу оружие и перестреляю эту сволочь! Последнюю пулю оставлю себе. Я не смогу жить после этого унижения! Ты прости меня, мама, но я не смогу.
Всю ночь я стояла перед ним на коленях, умоляла. Он молчал.
До сих пор жалею, что не дала сыну выспаться в ту последнюю его ночь на земле...
Утром улыбнулся мне сквозь разбитое лицо:
- Хорошо, мама, не волнуйся. Я, наверное, и не смогу стрелять в людей...
Как я могла отпустить его?! Не кинулась следом, зная, что через час в его руках будет пистолет? Я ведь думала, что стреляют только на войне... Что война давно кончилась...
Он не вернулся... Ни ночью в половине второго, ни в два часа... Никогда.
В пять утра я добилась ответа:
- Несчастный случай... С оружием...
- Он жив?
- Нет...
В восемь утра ы была в инкассации. Меня обступили со всех сторон:
- Мы спросили, кто его так разделал? Он мазнул рукой: мужские дела... Подумали, может, из-за девчонки какой... Если бы знали... Он был очень хорошим парнем... Можно сказать - большой ребенок...
Спасибо, люди!
В девять утра я была у начальника городской милиции. Тот день я помню по часам, по минутам. Мозг работал точно и ясно. Я бежала по следу, как собака-ищейка, за убийцей... За теми, кто убил его до того, как он зашел в раздевалку и выстрелил себе в висок. Кто он? Кто они?
Начальник милиции прочел мое заявление:
- А может, у него и не было сорока рублей. А вы милицию обвиняете...
Я закричала впервые за всю .ту невыносимую ночь, за осиротившее меня утро:
- Вы больше ничего не прочли в моем заявлении?! У меня сына убили!!
...Через несколько лет дело прекратили "за отсутствием состава преступления". Мой сын был прав: эту стену не прошибешь. Я искала убийц... Кто он? Кто они? Уничтожались документы, отказывались от своих первых показаний запуганные милицией свидетели... Менялись лишь следователи... Я искала убийцу... Боялась сойти с ума от этих слов, сожалений, упреков: что же он, как ребенок, подумаешь, стукнули в милиции... Из-за этого стреляться? Да, мы все так живем... Псих...
Да, на войне стреляют в других... И очень редко в себя. На войне у людей другая психика, иначе не выжить, не уцелеть... Я не вернулась с войны... Мы все не вернулись с войны... И я стала гордиться тем, что он не захотел так жить... Фамилию мою не называйте. Назовете, мне будет снова страшно выйти на улицу. Не верю, что мы живем в новом мире..."
История о том, что в смерти есть что-то женское...
Светлана Бутрамеева - инженер, 36 лет
"У меня сейчас мир как бы раздвинулся... Сначала, когда все причиняло боль, любое движение: глотнуть воздух, пошевелить рукой, открыть глаза, весь мир - это было мое тело. Потом мир раздвинулся до палаты, я увидела белый потолок, нянечку... Я ползла взглядом по вещам и узнавала их: тумбочка, таблетка, градусник... Потом, когда я стала пробовать ходить, мир раздвинулся до окна, до улицы, и там я узнавала все наново: дерево, трамвай, дети... Я очень долго возвращалась... Очень долго я могла думать только о том, что видела, о предметах, которые окружали меня, даже о людях, которые были рядом, я думала, как о предметах: синий... серый... высокий... Когда я стала способной думать не только о том, что вижу, но и о том, что помню, начались воспоминания. До этого я была в безвоздушном пространстве, вне времени, я ничего в себя не впускала - ни прошлое, ни будущее. Я вспомнила то, что со мной произошло... Это как припадок... Как молния... Я вспомнила, что у меня есть муж и сын... И что я их люблю... Но тут же мысль: лучше бы их никогда у меня не было... Ни свадьбы, ни моей беременности... Я ждала, я хотела девочку. Я любила кукол, у меня осталось много кукол. Мысль, что я их люблю, но без них мне лучше. Что я хотела бы отправиться в кругосветное путешествие, но в одиночку... Что я люблю жизнь, но не ту, которой живу...
Рядом со мной умирала девушка, она умирала несколько дней. Она лежала вся в этих трубках, даже кричать не могла: во рту трубка. Она, как и я, выпила уксусной эссенции... Почему-то ее не смогли спасти... Я смотрела на эти трубки, и увидела, представила в подробностях: вот это я лежу, я умерла, но я не знаю, что я умерла, что меня больше нет. Я сходила туда... Я вернулась... Но побывала там в уме, в образе... Я хотела переселиться... В мыслях я уже жила там... Я вообразила себе, что тот мир совершеннее... Я уже не та, какая была до этого, я никогда не буду прежней. Как это выразиться? Я уже не совсем земная, я уже где-то побывала...
Но ни мужу, ни сыну я не могу этого рассказать. Я могу это рассказать только незнакомым людям... Если вы поменяете мою фамилию, я вам признаюсь... Какой странный сон я видела здесь, в больнице. Как будто я в больнице и одновременно - дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43