Из-за тебя весь этот переезд затеял, а…
Наташа. Из-за меня?
Ирина Михайловна. Без тебя он все равно будет один, даже если рядом сто человек. Ты же знаешь это не хуже меня.
Наташа. А вы хотите, чтоб мы оба – как крысы с корабля?! Чтоб все говорили, как она, – деру дали?!
Черебец. Это несерьезно. Мало кто что сказал. На каждый чих не наздравствуешься. Нельзя идти вперед, а оглядываться назад.
Наташа. Поэтому и не надо идти.
Ирина Михайловна. Ну не знаю… И как ты вообще себе все это мыслишь? Кто тебе квартиру оставит такую? И в больнице – одно дело, ты дочь директора завода, а другое…
Звонок в дверь.
Черебец. Я открою. (Идет открывать.)
Все прислушиваются.
(Возвращается с телеграммой.)Правительственная. Наверное, Антонов. (Открывает телеграмму.)Точно, он. (Протягивает телеграмму Бутову, тот не шевелится. Кладет ее на стол.)
Ирина Михайловна. Надо же, замминистра – директору завода. Чудеса.
Черебец. Никаких чудес. Уже не директору, значит. Еще как бы и не начальнику управления, но и вместе с тем… Тут такие тонкости – с этими поздравлениями – целый кодекс неписаный: кто кого первым, до праздника или после, одного или всю семью.
Бутов (Черебцу, тихо).Закажи Антонова.
Черебец (делает вид, что не расслышал).Кого?…
Бутов не отвечает.
Но он сказал – сам позвонит. К тому же поздравление мы ему уже послали. (Смотрит на Бутова, тот молчит.)И линия сейчас перегружена. Может, после Нового года?
Бутов медленно качает головой.
Ирина Михайловна (всматривается в Бутова, потом– недоуменно).Вы что это – серьезно?
Черебец. А что – это?
Ирина Михайловна. Но это же невозможно, это… глупо, в конце концов. (Наташе.)Ну, скажи ты ему!
Наташа. А что такое?
Ирина Михайловна. Да ты что, не видишь, он же решил тоже остаться.
Черебец. Да ну что вы, с чего вы взяли? (Смотрит на Бутова. Менее уверенно.)Марлен Васильевич просто разыгрывает, что вы, его не знаете. А вы – всерьез.
Ирина Михайловна (смотрит на Бутова, ожидая подтверждения, но он отводит взгляд).Нет, это всерьез. (Наташе.)Ты понимаешь, что ты делаешь?
Наташа (Бутову).Пап, ты что – правда?
Бутов молчит.
Но я вовсе не имела в виду, чтоб и ты… Я – про себя, я так чувствую, но это совсем не значит, что и ты должен. (Ждет, что Бутов ответит, но он молчит.)Почему ты молчишь?
Черебец. Нет, нет, подождите… Вы что-то не туда все… (Бутову.)Марлен Васильевич, вы что – действительно?
Бутов молчит.
Та-ак… Значит, только что вы ехали, из дыры нашей – • в столицу, из директоров – в начальники управления, за любую половину этого люди жизнь кладут; только что вы ехали, бабки подбивали, и вдруг ни с того ни с сего крути обратно? Марлен Васильевич, вы извините, вы не подумайте, что я сейчас о себе, я сейчас о вас, не чужие, слава богу, столько лет, и Наташа вон, и вообще… но вас не поймут, Марлен Васильевич. Я не знаю, как можно сказать такое Антонову. Только что вы с ним рыбу – из соседней лунки, он за вас – к министру, а вы через двадцать четыре часа как институтка: не хочу, я передумал? Это даже не смешно. Что вы ему скажете? Ну, закажу я сейчас Москву, срочный даже, нет проблем, – а что вы скажете ему? Что случилось такого, что взрослый серьезный человек может передумать? Дочка ехать не захотела? Это же несерьезно. Не на рыбалку же зовут, и не с женой же он согласовывал все это, не мне вам говорить – где и с кем. Серьезные люди всерьез прикидывали, взвешивали – не только ваши интересы, но и государственные. А теперь что? (Переводит дух.)Не знаю… Мне, конечно, вроде как неудобно обсуждать все это, вроде как получаюсь обиженный, но, поверьте, я сейчас не о себе – о вас. Это такой скандал будет… (Наташе.)А ты тоже хороша, дочь называется, отца под удар подставляешь. Не маленькая ведь, могла бы уж и сообразить. Он столько лет о тебе думал, пора бы уж и тебе – о нем. Своей судьбой хочешь распоряжаться, пожалуйста, только подожди, пока она у тебя еще появится, нету еще у тебя судьбы, а у отца – есть, выстроенная по кирпичику, столько лет, а ты теперь ее – псу под хвост? Неужели он заслужил такое?
Наташа. Господи, да с чего вы взяли, я не понимаю! Зачем так сгущать краски?
Черебец. Я не сгущаю, я, напротив, еще недобрал черного цвета. Думаешь, если случится такое, ему это простят? Никогда. И директором здесь не оставят, можешь мне поверить. Там люди серьезные, они таких шуток не понимают. Так что не баламуть отца, не ломай ему и себе жизнь, езжайте с богом. А мы здесь все, что нужно, сделаем, не волнуйся. Я очень даже понимаю твой порыв, он от души, от доброго сердца, но… Прыгать на ходу с идущего поезда – знаешь… Словом, езжай в свою Венгрию, вернешься, сложим вас, упакуем и отправим в лучшем виде в светлое будущее. А я пока съезжу в Москву, улажу все с твоим переводом, займусь квартирой, насчет Горского, кстати, позондирую… Вот так, и никак иначе. (Улыбается, с облегчением вздыхает.)Ну, я на завод тогда. Надо народ поздравить. (Бутову.)Я позвоню еще. Отдыхайте. (Идет к выходу, но– настороженно, словно ожидая чего-то.)
Бутов (твердо).Срочный закажи.
Черебец (остановился).Но ведь едет же она, все, договорились. Вы ж слыхали, при вас…
Бутов не отвечает.
Вы же из-за нее не хотели, без нее, а она едет, так в чем же дело? Не понимаю. Что – из-за отстойников, что ли?
Бутов поглядел на него.
Ну так что, мы без вас их не переделаем, что ли? Хотя теперь уж смысла… Мальчонку не вернешь, и вообще… Неизвестно, когда понадобится эта высота. Но – пожалуйста. Если вам так спокойнее – сделаем. (Смотрит на Бутова.)Это вас смущает?
Бутов молчит.
Ну, тогда я не знаю. Нет, в самом деле не понимаю, что, извините, за хреновина происходит. Вы бы уж объяснили, потрудились бы. Очень бы обязали. Пятнадцать лет я ведь – как? «Надо, Афанасий», – и я делал. И вопросов не задавал. А сейчас задаю. Имею право.
Бутов молчит.
Меня знаете как зовут на заводе? Псом директорским. Ничего, не обижаюсь. Собака – друг хозяина. На Севере – сначала собак кормят, потом сами… Но я не Каштанка, чтоб у меня кусок из горла – на веревочке… (Помолчал.)Ладно, можете не отвечать; что я, не понимаю, что ли, в чем дело… Испугались? Так бы и сказали, дело нестыдное.
Наташа (она возмущена).Папа!
Черебец (он уже плохо управляет собой).Сначала – в благородство: за риск платить надо, польза народу… А как мальчишка дуба дал – в штаны наложили?! Да так и скажите, и нечего ваньку валять.
Наташа. Афанасий Сергеевич!
Черебец. До сих пор – доверяли, вроде еще ни разу не подвел, не заложил, а тут – вышел из доверия?! Потому что не премия, не выговор – уголовным кодексом запахло, да?
Ирина Михайловна. Черебец, бог с вами!
Черебец. Думаете, если вы тут останетесь, легче концы в воду спрятать в случае чего? Да? Ну так и скажите: мол, не доверяю, мол, боюсь, что заложишь или, более того, подставишь, мол, захочешь за пятнадцать лет отыграться, реванш взять!… И чтоб не ты на поводке у меня, а я – у тебя… Так и сказали б – слова-то немудреные, и ребенку понятны. Чего ж тень на плетень наводить…
Ирина Михайловна. Черебец, остановитесь, вы с ума сошли! Что вы говорите?!
Черебец. А что я говорю? Что я такого говорю? Раз в пятнадцать лет правду сказал?! Что – слишком часто? Еще реже надо? Ничего, иногда она на пользу – правда. Пятнадцать лет – только то, что он хотел услышать. Как гипнотизер – угадывал на расстоянии. А разок – что я хочу. Заслужил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Наташа. Из-за меня?
Ирина Михайловна. Без тебя он все равно будет один, даже если рядом сто человек. Ты же знаешь это не хуже меня.
Наташа. А вы хотите, чтоб мы оба – как крысы с корабля?! Чтоб все говорили, как она, – деру дали?!
Черебец. Это несерьезно. Мало кто что сказал. На каждый чих не наздравствуешься. Нельзя идти вперед, а оглядываться назад.
Наташа. Поэтому и не надо идти.
Ирина Михайловна. Ну не знаю… И как ты вообще себе все это мыслишь? Кто тебе квартиру оставит такую? И в больнице – одно дело, ты дочь директора завода, а другое…
Звонок в дверь.
Черебец. Я открою. (Идет открывать.)
Все прислушиваются.
(Возвращается с телеграммой.)Правительственная. Наверное, Антонов. (Открывает телеграмму.)Точно, он. (Протягивает телеграмму Бутову, тот не шевелится. Кладет ее на стол.)
Ирина Михайловна. Надо же, замминистра – директору завода. Чудеса.
Черебец. Никаких чудес. Уже не директору, значит. Еще как бы и не начальнику управления, но и вместе с тем… Тут такие тонкости – с этими поздравлениями – целый кодекс неписаный: кто кого первым, до праздника или после, одного или всю семью.
Бутов (Черебцу, тихо).Закажи Антонова.
Черебец (делает вид, что не расслышал).Кого?…
Бутов не отвечает.
Но он сказал – сам позвонит. К тому же поздравление мы ему уже послали. (Смотрит на Бутова, тот молчит.)И линия сейчас перегружена. Может, после Нового года?
Бутов медленно качает головой.
Ирина Михайловна (всматривается в Бутова, потом– недоуменно).Вы что это – серьезно?
Черебец. А что – это?
Ирина Михайловна. Но это же невозможно, это… глупо, в конце концов. (Наташе.)Ну, скажи ты ему!
Наташа. А что такое?
Ирина Михайловна. Да ты что, не видишь, он же решил тоже остаться.
Черебец. Да ну что вы, с чего вы взяли? (Смотрит на Бутова. Менее уверенно.)Марлен Васильевич просто разыгрывает, что вы, его не знаете. А вы – всерьез.
Ирина Михайловна (смотрит на Бутова, ожидая подтверждения, но он отводит взгляд).Нет, это всерьез. (Наташе.)Ты понимаешь, что ты делаешь?
Наташа (Бутову).Пап, ты что – правда?
Бутов молчит.
Но я вовсе не имела в виду, чтоб и ты… Я – про себя, я так чувствую, но это совсем не значит, что и ты должен. (Ждет, что Бутов ответит, но он молчит.)Почему ты молчишь?
Черебец. Нет, нет, подождите… Вы что-то не туда все… (Бутову.)Марлен Васильевич, вы что – действительно?
Бутов молчит.
Та-ак… Значит, только что вы ехали, из дыры нашей – • в столицу, из директоров – в начальники управления, за любую половину этого люди жизнь кладут; только что вы ехали, бабки подбивали, и вдруг ни с того ни с сего крути обратно? Марлен Васильевич, вы извините, вы не подумайте, что я сейчас о себе, я сейчас о вас, не чужие, слава богу, столько лет, и Наташа вон, и вообще… но вас не поймут, Марлен Васильевич. Я не знаю, как можно сказать такое Антонову. Только что вы с ним рыбу – из соседней лунки, он за вас – к министру, а вы через двадцать четыре часа как институтка: не хочу, я передумал? Это даже не смешно. Что вы ему скажете? Ну, закажу я сейчас Москву, срочный даже, нет проблем, – а что вы скажете ему? Что случилось такого, что взрослый серьезный человек может передумать? Дочка ехать не захотела? Это же несерьезно. Не на рыбалку же зовут, и не с женой же он согласовывал все это, не мне вам говорить – где и с кем. Серьезные люди всерьез прикидывали, взвешивали – не только ваши интересы, но и государственные. А теперь что? (Переводит дух.)Не знаю… Мне, конечно, вроде как неудобно обсуждать все это, вроде как получаюсь обиженный, но, поверьте, я сейчас не о себе – о вас. Это такой скандал будет… (Наташе.)А ты тоже хороша, дочь называется, отца под удар подставляешь. Не маленькая ведь, могла бы уж и сообразить. Он столько лет о тебе думал, пора бы уж и тебе – о нем. Своей судьбой хочешь распоряжаться, пожалуйста, только подожди, пока она у тебя еще появится, нету еще у тебя судьбы, а у отца – есть, выстроенная по кирпичику, столько лет, а ты теперь ее – псу под хвост? Неужели он заслужил такое?
Наташа. Господи, да с чего вы взяли, я не понимаю! Зачем так сгущать краски?
Черебец. Я не сгущаю, я, напротив, еще недобрал черного цвета. Думаешь, если случится такое, ему это простят? Никогда. И директором здесь не оставят, можешь мне поверить. Там люди серьезные, они таких шуток не понимают. Так что не баламуть отца, не ломай ему и себе жизнь, езжайте с богом. А мы здесь все, что нужно, сделаем, не волнуйся. Я очень даже понимаю твой порыв, он от души, от доброго сердца, но… Прыгать на ходу с идущего поезда – знаешь… Словом, езжай в свою Венгрию, вернешься, сложим вас, упакуем и отправим в лучшем виде в светлое будущее. А я пока съезжу в Москву, улажу все с твоим переводом, займусь квартирой, насчет Горского, кстати, позондирую… Вот так, и никак иначе. (Улыбается, с облегчением вздыхает.)Ну, я на завод тогда. Надо народ поздравить. (Бутову.)Я позвоню еще. Отдыхайте. (Идет к выходу, но– настороженно, словно ожидая чего-то.)
Бутов (твердо).Срочный закажи.
Черебец (остановился).Но ведь едет же она, все, договорились. Вы ж слыхали, при вас…
Бутов не отвечает.
Вы же из-за нее не хотели, без нее, а она едет, так в чем же дело? Не понимаю. Что – из-за отстойников, что ли?
Бутов поглядел на него.
Ну так что, мы без вас их не переделаем, что ли? Хотя теперь уж смысла… Мальчонку не вернешь, и вообще… Неизвестно, когда понадобится эта высота. Но – пожалуйста. Если вам так спокойнее – сделаем. (Смотрит на Бутова.)Это вас смущает?
Бутов молчит.
Ну, тогда я не знаю. Нет, в самом деле не понимаю, что, извините, за хреновина происходит. Вы бы уж объяснили, потрудились бы. Очень бы обязали. Пятнадцать лет я ведь – как? «Надо, Афанасий», – и я делал. И вопросов не задавал. А сейчас задаю. Имею право.
Бутов молчит.
Меня знаете как зовут на заводе? Псом директорским. Ничего, не обижаюсь. Собака – друг хозяина. На Севере – сначала собак кормят, потом сами… Но я не Каштанка, чтоб у меня кусок из горла – на веревочке… (Помолчал.)Ладно, можете не отвечать; что я, не понимаю, что ли, в чем дело… Испугались? Так бы и сказали, дело нестыдное.
Наташа (она возмущена).Папа!
Черебец (он уже плохо управляет собой).Сначала – в благородство: за риск платить надо, польза народу… А как мальчишка дуба дал – в штаны наложили?! Да так и скажите, и нечего ваньку валять.
Наташа. Афанасий Сергеевич!
Черебец. До сих пор – доверяли, вроде еще ни разу не подвел, не заложил, а тут – вышел из доверия?! Потому что не премия, не выговор – уголовным кодексом запахло, да?
Ирина Михайловна. Черебец, бог с вами!
Черебец. Думаете, если вы тут останетесь, легче концы в воду спрятать в случае чего? Да? Ну так и скажите: мол, не доверяю, мол, боюсь, что заложишь или, более того, подставишь, мол, захочешь за пятнадцать лет отыграться, реванш взять!… И чтоб не ты на поводке у меня, а я – у тебя… Так и сказали б – слова-то немудреные, и ребенку понятны. Чего ж тень на плетень наводить…
Ирина Михайловна. Черебец, остановитесь, вы с ума сошли! Что вы говорите?!
Черебец. А что я говорю? Что я такого говорю? Раз в пятнадцать лет правду сказал?! Что – слишком часто? Еще реже надо? Ничего, иногда она на пользу – правда. Пятнадцать лет – только то, что он хотел услышать. Как гипнотизер – угадывал на расстоянии. А разок – что я хочу. Заслужил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11