«Меня ведь создал величайший дизайнер в мире, творец Ди-модулярной кровати Круммбайна».
«Вас создал ваш муж?» «А вы не знали?» — сказала Фэллолин. «Я тот самый шелковый кошелек, который сделали из свиного уха. Он и вами займется, если представится возможность. Я смотрю, он уже заставил вас снять галстук. Готова поспорить, он и про ваш цвет вам тоже успел сказать».
«Лимонно-желтый», — сказал я.
«Каждый раз, как он будет видеть вас», — сказала Фэллолин, — «он будет предлагать вам изменить что-то в вашем внешнем виде». Она бесстрастно скользнула ладонями по своему великолепному телу. «Шаг за шагом, и незаметно проходишь долгий путь».
«Вы никогда не были свиным ухом», — сказал я.
«Год назад», — сказала она, -"это была безвкусно одетая дурнушка с волосами обычного каштанового цвета, только что с курсов, пришедшая работать секретаршей у Великого Круммбайна".
«Любовь с первого взгляда?» — сказал я.
«Для меня — да», — пробормотала Фэллолин. «Для Отто это была новая дизайнерская проблема с первого взгляда. Во мне было то, что не соответствовало его чувству прекрасного, то, что мешало ему ясно думать в моем присутствии. Одно, потом другое — так я изменялась, и куда делась Китти Кахун, теперь не знает никто».
«Китти Кахун?» — сказал я.
«Безвкусно одетая дурнушка с волосами обычного каштанового цвета, прямиком из школы секретарей», — сказала Фэллолин.
«Значит Фэллолин не ваше настоящее имя?» — сказал я.
«Создано самим Круммбайном», — сказала Фэллолин. «Китти Кахун не соответствовало декору». Она опустила голову. «Любовь…» — сказала она — «не задавайте мне больше дурацких вопросов про любовь».
"Они отправились в «Армандо», — сказал Отто, вернувшись в студию. Он протянул мне желтый шелковый платок. «Это вам», — сказал он. «Положите его в нагрудный карман. Ваш темный костюм не может обойтись без него, как лес не может обойтись без нарциссов».
Я повиновался, и, посмотрев в зеркало, увидел, что платок действительно добавил мне шика, не выглядя при этом вызывающе. «Большое вам спасибо», — сказал я. «Мы с вашей женой приятно провели время, беседуя о загадочном исчезновении Китти Кахун».
«И что же с ней сталось?» — серьезно сказал Отто. Когда он осознал, что он только что сказал, его лицо приняло на мгновение униженно-глупое выражение. Он сделал попытку отшутиться. «Забавный и удивительный пример того, как работает человеческий мозг, не правда ли?» — сказал он. «Я так привык думать о тебе как о Фэллолин, дорогая». Он сменил тему. «Ну, теперь маэстро приготовит ужин». Он положил руку на мое плечо. «Я решительно настаиваю на том, чтобы вы остались. Цыпленок а ля Круммбайн, молодые побеги спаржи а ля Круммбайн, картофель а ля…» «Думаю, это я должна приготовить ужин», — сказала Фэллолин. «Новобрачной давно уже пора было заняться готовкой».
«Не желаю даже и слышать об этом», — сказал Отто. «Я не позволю тебе страдать из-за отсутствия у меня финансовой смекалки. Я бы чувствовал себя ужасно. Фэллолин не место на кухне».
«Вот что», — сказала Фэллолин, — «мы приготовим ужин вместе. Это будет так мило, просто мы вдвоем, правда?» «Нет-нет-нет-нет», — сказал Отто. «Я хочу сделать вам сюрприз. А ты оставайся здесь с нашим Джи Пи Морганом, пока я тебя не позову. И не подглядывать!»
«Я отказываюсь беспокоиться об этом», — сказал Отто, когда он, Фэллолин и я прибирались после ужина. «Если я беспокоюсь, я не могу работать, а если я не могу работать, я не могу заработать денег, чтобы выкарабкаться из этих неурядиц».
«Важно, чтобы кто-нибудь беспокоился», — сказал я, — «и, кажется, этот кто-то — я. Оставляю голубков одних, здесь, в теплице, а сам иду работать».
«Человек должен проводить одну половину своего времени наедине с Природой», — сказал Отто, — «а другую — наедине с собой. Большинство домов представляют собой лишь нечто среднее, мутное и мрачное». Он поймал меня за рукав. «Послушайте, не убегайте. Гуляй смело, а потом делай дело. Почему бы нам троим не провести этот вечер вместе, не пообщаться, вы бы узнали нас получше, а завтра смогли бы приступить к сути дела?» «Очень мило с вашей стороны», — сказал я. «Но чем скорее я приступлю к работе, тем быстрее вы выберетесь из этой трясины. Кроме того, вряд ли молодоженам в их первый вечер дома нужны гости».
«Ах ты Боже мой!» — сказал Отто. «Мы уже не молодожены».
«Нет, молодожены», — робко сказала Фэллолин.
«Ну, конечно, молодожены», — сказал я, открывая свой портфель. «И вам так много надо сказать друг другу».
«М-м», — сказал Отто.
Последовала неловкая пауза, во время которой Отто и Фэллолин, стараясь не встречаться друг с другом взглядами, напряженно вглядывались в темноту ночи за стеклянными стенами.
«Не слишком ли много сережек было на Фэллолин сегодня за ужином?» — сказал Отто.
«С одной я чувствовала себя несколько однобоко», — сказала Фэллолин.
«Позволь судить об этом мне», — сказал Отто. «Чего у тебя нет, так это чувства целостности композиции — немного дисбаланса здесь, который — смотрите и удивляйтесь — прекрасно уравновешивается вон там внизу».
«Так что кувырок вам не грозит», — сказал я, открывая дверь. «Желаю повеселиться».
«Это не слишком оскорбило твое чувство прекрасного, Отто?» — виновато сказала Фэллолин.
Я закрыл дверь.
Студия была звуконепроницаемой, так что, как проходил первый вечер четы Круммбайн дома, я не слышал. Я копался в останках их финансов.
Один раз я направился к ним с длинным перечнем вопросов и обнаружил, что наверху все было совершенно мирно, мягко звучала музыка из проигрывателя, да слышалось шуршание дорогой, тяжелой материи. Фэллолин, одетая в величественное вечернее платье, кружилась в ленивом подобии балетного танца. Отто, лежащий на диване, наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки и пускал кольца дыма.
«Шоу мод?» — сказал я.
«Мы подумали, было бы забавно примерить все вещи, купленные Отто, которые у меня еще не было случая надеть», — сказала Фэллолин. Несмотря на то, что она была сильно накрашена, вид у нее был изможденный. «Нравится?» — сказала она.
«Очень», — сказал я, и вывел Отто из состояния оцепенения, задав ему вопрос.
«Может, мне стоит спуститься вниз и поработать с вами?» — встрепенулся он.
«Спасибо», — сказал я, — «лучше не надо. Абсолютная тишина — это именно то, что мне нужно».
Отто был разочарован. «Ну что ж, пожалуйста, не колеблясь, зовите, если что».
Часом позже Фэллолин и Отто спустились в студию с чашками и кофейником. Они улыбались, но глаза их были стеклянными от скуки.
На Фэллолин было открытое платье из голубого вельвета с оторочкой из горностая по нижнему краю юбки и декольте, открывающему белые плечи. Она шла, ссутулившись и шаркая ногами по полу. Отто не смотрел в ее сторону.
«Ого!» — сказал я. «Кофе! То, что нужно! Демонстрация моделей закончилось?» «Одежда закончилась», — сказала Фэллолин. Она налила кофе, сбросила туфли и улеглась на конец дивана. Отто улегся на другой конец, что-то бурча себе под нос. Воцарившееся спокойствие было обманчивым. Ни Отто, ни Фэллолин умиротворенными не были. Фэллолин то сжимала, то разжимала кулаки. Отто каждые несколько секунд постукивал зубами, словно кастаньетами.
«Вы определенно выглядите просто чудесно, Фэллолин», — сказал я. «Эта косметика на вас — не та ли самая лунная косметика?
1 2 3 4
«Вас создал ваш муж?» «А вы не знали?» — сказала Фэллолин. «Я тот самый шелковый кошелек, который сделали из свиного уха. Он и вами займется, если представится возможность. Я смотрю, он уже заставил вас снять галстук. Готова поспорить, он и про ваш цвет вам тоже успел сказать».
«Лимонно-желтый», — сказал я.
«Каждый раз, как он будет видеть вас», — сказала Фэллолин, — «он будет предлагать вам изменить что-то в вашем внешнем виде». Она бесстрастно скользнула ладонями по своему великолепному телу. «Шаг за шагом, и незаметно проходишь долгий путь».
«Вы никогда не были свиным ухом», — сказал я.
«Год назад», — сказала она, -"это была безвкусно одетая дурнушка с волосами обычного каштанового цвета, только что с курсов, пришедшая работать секретаршей у Великого Круммбайна".
«Любовь с первого взгляда?» — сказал я.
«Для меня — да», — пробормотала Фэллолин. «Для Отто это была новая дизайнерская проблема с первого взгляда. Во мне было то, что не соответствовало его чувству прекрасного, то, что мешало ему ясно думать в моем присутствии. Одно, потом другое — так я изменялась, и куда делась Китти Кахун, теперь не знает никто».
«Китти Кахун?» — сказал я.
«Безвкусно одетая дурнушка с волосами обычного каштанового цвета, прямиком из школы секретарей», — сказала Фэллолин.
«Значит Фэллолин не ваше настоящее имя?» — сказал я.
«Создано самим Круммбайном», — сказала Фэллолин. «Китти Кахун не соответствовало декору». Она опустила голову. «Любовь…» — сказала она — «не задавайте мне больше дурацких вопросов про любовь».
"Они отправились в «Армандо», — сказал Отто, вернувшись в студию. Он протянул мне желтый шелковый платок. «Это вам», — сказал он. «Положите его в нагрудный карман. Ваш темный костюм не может обойтись без него, как лес не может обойтись без нарциссов».
Я повиновался, и, посмотрев в зеркало, увидел, что платок действительно добавил мне шика, не выглядя при этом вызывающе. «Большое вам спасибо», — сказал я. «Мы с вашей женой приятно провели время, беседуя о загадочном исчезновении Китти Кахун».
«И что же с ней сталось?» — серьезно сказал Отто. Когда он осознал, что он только что сказал, его лицо приняло на мгновение униженно-глупое выражение. Он сделал попытку отшутиться. «Забавный и удивительный пример того, как работает человеческий мозг, не правда ли?» — сказал он. «Я так привык думать о тебе как о Фэллолин, дорогая». Он сменил тему. «Ну, теперь маэстро приготовит ужин». Он положил руку на мое плечо. «Я решительно настаиваю на том, чтобы вы остались. Цыпленок а ля Круммбайн, молодые побеги спаржи а ля Круммбайн, картофель а ля…» «Думаю, это я должна приготовить ужин», — сказала Фэллолин. «Новобрачной давно уже пора было заняться готовкой».
«Не желаю даже и слышать об этом», — сказал Отто. «Я не позволю тебе страдать из-за отсутствия у меня финансовой смекалки. Я бы чувствовал себя ужасно. Фэллолин не место на кухне».
«Вот что», — сказала Фэллолин, — «мы приготовим ужин вместе. Это будет так мило, просто мы вдвоем, правда?» «Нет-нет-нет-нет», — сказал Отто. «Я хочу сделать вам сюрприз. А ты оставайся здесь с нашим Джи Пи Морганом, пока я тебя не позову. И не подглядывать!»
«Я отказываюсь беспокоиться об этом», — сказал Отто, когда он, Фэллолин и я прибирались после ужина. «Если я беспокоюсь, я не могу работать, а если я не могу работать, я не могу заработать денег, чтобы выкарабкаться из этих неурядиц».
«Важно, чтобы кто-нибудь беспокоился», — сказал я, — «и, кажется, этот кто-то — я. Оставляю голубков одних, здесь, в теплице, а сам иду работать».
«Человек должен проводить одну половину своего времени наедине с Природой», — сказал Отто, — «а другую — наедине с собой. Большинство домов представляют собой лишь нечто среднее, мутное и мрачное». Он поймал меня за рукав. «Послушайте, не убегайте. Гуляй смело, а потом делай дело. Почему бы нам троим не провести этот вечер вместе, не пообщаться, вы бы узнали нас получше, а завтра смогли бы приступить к сути дела?» «Очень мило с вашей стороны», — сказал я. «Но чем скорее я приступлю к работе, тем быстрее вы выберетесь из этой трясины. Кроме того, вряд ли молодоженам в их первый вечер дома нужны гости».
«Ах ты Боже мой!» — сказал Отто. «Мы уже не молодожены».
«Нет, молодожены», — робко сказала Фэллолин.
«Ну, конечно, молодожены», — сказал я, открывая свой портфель. «И вам так много надо сказать друг другу».
«М-м», — сказал Отто.
Последовала неловкая пауза, во время которой Отто и Фэллолин, стараясь не встречаться друг с другом взглядами, напряженно вглядывались в темноту ночи за стеклянными стенами.
«Не слишком ли много сережек было на Фэллолин сегодня за ужином?» — сказал Отто.
«С одной я чувствовала себя несколько однобоко», — сказала Фэллолин.
«Позволь судить об этом мне», — сказал Отто. «Чего у тебя нет, так это чувства целостности композиции — немного дисбаланса здесь, который — смотрите и удивляйтесь — прекрасно уравновешивается вон там внизу».
«Так что кувырок вам не грозит», — сказал я, открывая дверь. «Желаю повеселиться».
«Это не слишком оскорбило твое чувство прекрасного, Отто?» — виновато сказала Фэллолин.
Я закрыл дверь.
Студия была звуконепроницаемой, так что, как проходил первый вечер четы Круммбайн дома, я не слышал. Я копался в останках их финансов.
Один раз я направился к ним с длинным перечнем вопросов и обнаружил, что наверху все было совершенно мирно, мягко звучала музыка из проигрывателя, да слышалось шуршание дорогой, тяжелой материи. Фэллолин, одетая в величественное вечернее платье, кружилась в ленивом подобии балетного танца. Отто, лежащий на диване, наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки и пускал кольца дыма.
«Шоу мод?» — сказал я.
«Мы подумали, было бы забавно примерить все вещи, купленные Отто, которые у меня еще не было случая надеть», — сказала Фэллолин. Несмотря на то, что она была сильно накрашена, вид у нее был изможденный. «Нравится?» — сказала она.
«Очень», — сказал я, и вывел Отто из состояния оцепенения, задав ему вопрос.
«Может, мне стоит спуститься вниз и поработать с вами?» — встрепенулся он.
«Спасибо», — сказал я, — «лучше не надо. Абсолютная тишина — это именно то, что мне нужно».
Отто был разочарован. «Ну что ж, пожалуйста, не колеблясь, зовите, если что».
Часом позже Фэллолин и Отто спустились в студию с чашками и кофейником. Они улыбались, но глаза их были стеклянными от скуки.
На Фэллолин было открытое платье из голубого вельвета с оторочкой из горностая по нижнему краю юбки и декольте, открывающему белые плечи. Она шла, ссутулившись и шаркая ногами по полу. Отто не смотрел в ее сторону.
«Ого!» — сказал я. «Кофе! То, что нужно! Демонстрация моделей закончилось?» «Одежда закончилась», — сказала Фэллолин. Она налила кофе, сбросила туфли и улеглась на конец дивана. Отто улегся на другой конец, что-то бурча себе под нос. Воцарившееся спокойствие было обманчивым. Ни Отто, ни Фэллолин умиротворенными не были. Фэллолин то сжимала, то разжимала кулаки. Отто каждые несколько секунд постукивал зубами, словно кастаньетами.
«Вы определенно выглядите просто чудесно, Фэллолин», — сказал я. «Эта косметика на вас — не та ли самая лунная косметика?
1 2 3 4