А потом первая жена Мурры сказала ему, что он может вернуться домой, когда пожелает. Тем дело и кончилось.
* * *
А с дверью ограждения ванны мы решили так: я взял дверь Мурры, а он мою. По правде говоря, я обменял двадцатидолларовую дверь на сорокавосьмидолларовую, не говоря уже о том, что стал обладателем изображения Глории Хилтон.
Когда я приехал домой, моей жены дома не было. Я повесил новую дверь на место старой. Мой сын тихо подошел и стал смотреть. Лицо у него было заплаканное.
— Где мама? — спросил я.
— Ушла, — сказал он.
— Когда вернётся?
— Она сказала, что, может быть, вообще не вернётся.
У меня подкосились ноги, но сыну я вида не подал.
— Это одна из её шуток. Она всегда так говорит.
— Я от неё такого раньше не слышал, — сказал он.
Но по-настоящему я испугался, когда она не пришла к ужину. Я старался держать себя в руках. Приготовив ужин для двоих, я сказал: «Наверное, ее что-то задержало».
— Отец… — сказал мой сын.
— Что?
— Что ты сделал маме вчера вечером? — спросил он очень требовательным агрессивным тоном.
— Занимайся своими делами, — сказал я, — иначе ты рискуешь получить под зад.
Это его тут же остудило.
Слава Богу, моя жена пришла домой в девять часов.
Она была в весёлом расположении духа. Она сказала, что прекрасно провела время одна — одна ходила по магазинам, одна обедала в ресторане, одна пошла в кино.
Она поцеловала меня и пошла наверх.
Я услышал звук льющейся воды и вдруг вспомнил про изображение Глории Хилтон на двери ограждения.
— О Господи! — застонал я и рванулся наверх, чтобы объяснить ей, как эта картинка попала на нашу дверь и заверить, что завтра с утра я первым делом удалю её.
Я вошёл в ванную.
Моя жена принимала душ.
Она была одного роста с Глорией Хилтон, и этот портрет на двери был для неё, как маска.
Я видел тело моей жены с головой Глории Хилтон.
Моя жена не была сердита. Она смеялась. Она находила это забавным.
— Кто я? — спросила она.

1 2 3 4