Это ведь так понятно. «Москву» надо читать по слогам: «Мос-ква». Сом-ква. Москву строили на болоте. В болоте квакали лягушки: ква-ква. Сом-ква. Наоборот – сом. Сом-ква. Москва. Сом-ква…
СЛАВА. Как глубоко.
ИРА (не реагируя). Вот смотрю на черепаху и думаю о Москве… Вот у меня какой ход мыслей… Одно за другое цепляется и что-то такое вылазит, неожиданно вылазит…
СЛАВА. Вылезает.
ИРА. Вылазит. Вылезает: в Москву, в Москву, в Москву! Сбежать, сбежать от всего, от всех, куда угодно, хоть в Москву… Сбежать. Господи, куда мне сбежать?! Куда?! (Перевернулась на другой бок, к стене. Плачет). Вылазит… Вылезает… Какая разница… Всё время замечания… Вылазит… Вылезает… Вылезает. Вылазит. Всё время, всю жизнь…
МАНЯ вздыхает ещё горше, чем в первый раз. Ест капусту. Только хруст стоит по квартире.
(В стену). Зачем? Зачем? Скажи мне, зачем ты это сделал?
СЛАВА. Что я сделал? Что я опять сделал?
ИРА. Зачем?
СЛАВА. Что?
ИРА. Зачем ты купил черепаху? Зачем?
СЛАВА. Затем, что в моей жизни началась полоса исполнения желаний… Не было её и вот она пришла!
ИРА. Вылазит полоса желаний! Вылезает полоса желаний!
СЛАВА. Да, да! Пришла полоса желаний! У меня была полоса белая, полоса чёрная, потом опять белая, потом опять…
ИРА. Зануда!
СЛАВА. …чёрная, потом белая! А теперь…
ИРА. Серо-буро-малиновая! Серо-буро-малиновая, зануда, знаю! Знаю!
СЛАВА. Помолчи. Я сказал – помолчи.
ИРА плачет.
Да. Я всю жизнь мечтал иметь черепаху. У меня в детстве потому что была черепаха! И я хотел потому! Да, хотел!
ИРА. Они же триста лет живут! Почему она у тебя умерла, почему?!
СЛАВА. Потому что была зима. И я искупал её в ведре с ледяной водой. Она простыла и… и…
ИРА. И подохла! И подохла!
СЛАВА. Она погибла! Она умерла, а не подохла!
ИРА. Подохла!
СЛАВА. Она умерла! Я был маленький и глупый. Я очень плакал, когда хоронил её!
ИРА. Ты хоронил её! Ты хоронил её!
СЛАВА. Да, хоронил! Для меня это было потрясение! Огромное детское потрясение! Которое я пронёс через всю жизнь!
ИРА. О-о-о! Потрясение! Зануда! Похоронил!
СЛАВА. Похоронил!
ИРА. И на камне написал: «У попа была собака, он её любил! Она съела кусок мяса! Он её убил! И похоронил!…»
СЛАВА. Ты не можешь понять, что такое для крохотного человека похоронить любимое существо и знать при этом, что ты виновен в смерти его, ты, ты, ты! Я был глупый и потому искупал её в холодной воде!
ИРА. Ты остался им! Ты никогда не вырастал! Ты остался мальчиком-злыднем! Маленький, злобный человеконенавистный негодяй! Дундук! Всегда был и останешься дундуком! Ёкарный бабай, это ж сколько же надо было в башке иметь миллиграммов серого вещества, чтобы черепаху в ледяной воде искупать?!
СЛАВА (молчит). Я не реагирую. Я держу себя. Мне надоели эти препирательства из-за ерунды.
ИРА. Ерунды?! Зачем ты купил черепаху, зачем, скажи?! Тебе мало горя в этом доме, ёкарный бабай? Мало, дундук?
СЛАВА. Какое горе тебе принесла черепаха? Она что тебя – объела?
ИРА. Она меня не объела! (В стену). Нет не объела она меня! Но я не могу смотреть на животное, которое треснутое, которое – несчастное, которое – одинокое! Она – одинока! И так проживёт триста лет, целых триста лет! Ты понимаешь это или нет? Тебя не будет, меня не будет, никого не будет, а она будет жить, жить, и жить одна! Совсем одна в этом мире! Она одна, одна, одна! Я не могу смотреть на неё, я сразу рыдаю, я сразу себя в её шкуре представляю, то есть, в панцире в её себя я представляю! Мне плохо сразу становится, я понимаю чужую боль, понимаю! Ты не поймёшь, для тебя она – игрушка, забава, развлечение! А то, что она живая, ты это понять не можешь! Не сможешь! Ты её в ледяной воде опять искупаешь! Ты её для этого и взял! Да, да, да, для этого! О-о-о-о-о…
СЛАВА. Всё?
ИРА. Что – всё?
СЛАВА. Я говорю: всё? Нанылась?
ИРА. Не нанылась, не нанылась! Буду ныть, потому что мне жалко мою Манечку, Манюнечку, Манюшеньку! Жалко её!
СЛАВА (помолчал). С чего это ты взяла, что это она? Может быть, это вовсе не она, а он.
ИРА. Ага, он. «Оно» – скажи ещё лучше! Много соображаешь!
СЛАВА. Не «оно», а «он». Не Маня, а, скажем, Мань. Мэн! Да, это мужчина. И ему совсем не трудно переносить тяготы одиночества. Ему даже нравится быть в гордом одиночестве. Конечно, это мужчина. Это – он. Я вижу, я чувствую, что это – мужик. Во, глаза какие! Мужик!
ИРА. Ты что, по глазам увидел, что это мужик?
СЛАВА. Да, по глазам. Видно ведь – где мужские, а где женские глаза. Я вижу, что у него – мужские. И осанка у него такая мужественная. Мэн, мэн! Видишь, откликается. Мужик, конечно.
ИРА. Ты что, у него яйца видишь? Ты их щупал, да?
СЛАВА. Манеры у вас, мадам, конечно… Помоечные, что и говорить…
ИРА. Не трогай помойку! Мою помойку – не трогай! (Повернулась лицом к СЛАВЕ, села на диван). Нет, ты скажи мне, скажи давай, откуда ты знаешь, что это – он? С чего, с чего ты взял, что это не черепаха, а черепах?
СЛАВА. Я ничего не знаю наверняка. Я пред-по-ла-га-ю. Я не могу знать. Безапелляционно можешь разговаривать у нас только ты. Я предполагаю. Потому что на птичьем рынке мне его продал один дядька…
ИРА. Пьяный?
СЛАВА. Выпивший.
ИРА. Правильно. Он, видно, украл черепаху у своего ребёнка. Ему на бутылку не хватало, вот он и украл. Господи!
СЛАВА. Да, он был выпивший! Но мне нужна была черепаха и я купил. Я не стал допытываться у него – он, она или оно продаётся! Согласись, смешно было бы мне на рынке проверять знания в биологии какого-то грязного мужика…
ИРА. В зоологии, образованный…
СЛАВА. Ну, в зоологии! Какое это теперь имеет значение?
ИРА встала, ходит по комнате, – то есть, по своей половине. СЛАВА – по своей. За окном – дома. Они как на ладошке расположились. В окнах свет горит.
ИРА. Зачем ты её купил?! Зачем?! Как мы теперь её с тобой будем делить?! Как?!
СЛАВА. Делить мы его – его! – не будем! Он – он мой. Я его – его! – купил на свои деньги!
ИРА. Деньги были общие! Общие!
СЛАВА. Ещё раз говорю тебе: я не отдам его! Он – мой!
ИРА. Ещё раз говорю тебе, это не он, а она – это раз…
СЛАВА. Хоть десять! Он!
ИРА. Она!
СЛАВА. С чего ты взяла? Откуда ты знаешь? Ну?!
ИРА. Потому что я чувствую!
СЛАВА. Что ты чувствуешь?
ИРА (помолчала). Я чувствую её одинокую, несчастную, неутолённую, бедную, оскорблённую душу! Женскую душу! Вот так. Её биополе подсказывает мне, что она – это она.
СЛАВА. Потрясающе! Нахваталась слов: «биополе»! Как чудовищно это звучит в твоих устах, привыкших к матерщине! Если бы ты только посмотрела, послушала бы себя со стороны! Противно! Ты ведь даже знать не знаешь, что такое «биополе»!
ИРА. Знаю!
СЛАВА. Не знаешь!
ИРА. Можно, я договорю?
СЛАВА. Всё понятно.
ИРА. Нет, я договорю.
СЛАВА. Всё понятно.
ИРА. Нет, я договорю. Итак, это во-первых. Во-вторых, я тебе её не отдам. Ты её замучаешь голодом! Она у тебя сдохнет сразу же! Тотчас же! К тому же твоё биополе отвратительно действует на всё живое, на всё, что ползает, растёт, цветёт, пахнет! Да!
СЛАВА. Боже! Боже!
ИРА. Не «божкай»! Вон, посмотри на цветы – даже цветы завяли от тебя! От твоего присутствия!
СЛАВА. Да они завяли потому, что ты, лентяйка, лентяюга, полить их не можешь! Только хвалишься, что из рабочей семьи, что тебя с детства работать учили! Враньё! Ложь!
ИРА. Не трогай мою семью!
СЛАВА. Да, ты лентяйка! Тебе полить цветы даже лень! Вот они и чахнут!
ИРА. Нет, они завяли от твоего биополя! И я чахну от той гадости, которую ты из себя испускаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11