Был ясный, остановившийся осенний лондонский вечер, так похожий на весенний. В Англии погода - это не сценическая условность, а естественное условие, включающее в себя все личное - кроме личного, здесь пока ничего нет - разговор, отношение, покой, тревогу. Мы сидели на кухне у Квинта. Двое незаконнорожденных и двое законных. Трое тридцатишестилетних и я. Здесь кончалось царство филологии, но действительность или судьба еще не остановила своего выбора на новом кандидате - человеке с улицы или просто философе. Семен и Сашенька говорили о любви. «Я - никто, - заявил Семен. - Моя страсть к женщине всегда от удивления, что она любит вместо меня что-то, о чем я не знаю или знаю только от нее. И не верю в его существование, когда ее со мной нет. Поэтому, когда она не со мной, я начинаю сильно пить». - «Я - твой антипод, - весело отвечал Сашенька. - Я точно знаю, кто я и что, но совершенно, ну прямо ни в малейшей степени не знаю ее, ту, кого люблю. Я не очень пьющий, и если пью, то только когда я с ней. Не считая, конечно, таких исключительных случаев, как встреча с вновь обретенным дядей, открывшим мне, что он - мой троюродный брат, и упорно требовавшим от меня, чтобы я был дезертиром, полиглотом и Бог знает чем еще».
Было о чем подумать в сто первый раз. Прошлое, то есть то предпрошлое, которое я всю жизнь делал моим прошлым, было безумной смесью объективностей, выбранных для собственного субъективного употребления, и субъективностей, перенаряженных в объективности, для употребления их другими. «По мне, так лучше предательство - ты, по крайней мере, сам его несешь чем чистое жульничество», - задумчиво произнес Сашенька. «Ну, это как на чей вкус, - тоже очень спокойно возразил Семен. - Но я, я не предавал Иностранный легион».
Поздним вечером у Зайцевых. Я допиваю последний стакан чая. Для меня еще есть маленькая рюмочка арманьяка. На этом витке все - тише. Я гляжу в раскрытую дверь балкона, как на террасу Отель Империаль в Монако. Михаил Иванович (этот, а не тот, с черепом, простреленным в северной Португалии) играет большую сонату Шуберта. Гипотетический внук подыгрывает ему на гобое. Уже давно можно не метаться меж разрушенных домов в поисках его последнего лондонского прибежища. Теперь он надолго обосновался на Лазурном Береге.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47