Видно, горячо взялся учиться наш вятич. В следующем, 1869 году за работу «Христос и Пилат перед народом» или «Пилат умывает руки» он будет отмечен еще одной серебряной медалью, но это чуть ли не последний академический успех.
Репин, скажем, медали получал на протяжении всей своей учебы. Например, в декабре 1869 года ему присудили первую премию в размере ста рублей за картину, в 1870-м – третью, пятьдесят рублей, за скульптуру.
Имя Васнецова тоже находим в отчетах Академии за 1870 год, но как получившего пособие в двадцать пять рублей.
Нужда и учеба для многих были синонимами. Но нужду нельзя рассматривать как причину снижения интереса к академическим занятиям.
Дело, видимо, в том, что журнальная работа захватила Васнецова по-настоящему. Более того, картинки из народного быта принесли ему некоторую известность. Да ведь и реалистическое искусство, с точки зрения Академии, низкое, второсортное, скандальное – находило поддержку не только у передовой молодежи и таких радетелей национального искусства, каким был Стасов, но и в купечестве – Третьяков, Солдатенков, Морозовы, Цветков, Свешников, – и даже среди императорского двора. Не кто иной, как Великий князь Владимир, бывший в ту пору вице-президентом Академии художеств, указал Репину на этюд «Бурлаков»:
– Вот этот сейчас же начинайте обрабатывать для меня.
Реализм становился знаменем эпохи. Другое дело, кто и в каких целях использовал это молодое, свежее течение в искусстве, ставшее национальным.
Вот почему одновременно с обнаженными, за которых Васнецов удостоился академической медали, он нарисовал карандашом «Монаха-сборщика».
Рисунок, надо думать, понравился генералу Ильину, от которого последовал заказ: нарисовать серию народных типов.
Так явился «Тряпичник», Васнецов сам и отлитографировал его.
К сожалению, многие рисунки того периода утрачены. Утрачены самым прозаическим образом, комнату художника обворовали, а так как взять было нечего, взяли картину и рисунки.
На том злоключения, однако, не кончились.
Хозяйка «Будильника» подала руку для поцелуя. И бедный Виктор Михайлович, покрываясь испариной, совершил сие светское действо.
– Приятно, что мы не ошиблись в вас, – сказала хозяйка, усаживая гостя за игривый карточный столик. – От милейшего генерала я слышала удивительную историю, происшедшую с вами. Да вы прямо беспощадны к себе, если в оценке экзаменационного рисунка строгостью превзошли академических хрычей. – Она весело засмеялась.
– Так уж вот получилось, – развел руками Виктор Михайлович. – История трагикомическая. Но я, пожалуй, даже рад, что целый год занимался у Крамского. Он много внимательнее академических педагогов. Скажем, Бруни я видел только раз. Он показался нам, как папа показывается народу.
– Академия – притча во языцех! – Хозяйка «Будильника» грустно вздохнула. – Устала от редакционной суматохи… Не хотите ли в карты?
– Во что же?
– В преферанс.
– Вдвоем?
– А мы в «разбойничка», с обязательными играми… Да что вы стушевались. По маленькой, по четверть копеечки.
– Ну, разве что, – сдался Виктор Михайлович и тотчас спохватился. – У меня с собою всего полтина.
– А почему вы должны проиграть? – удивилась хозяйка. – Впрочем, в случае неудачи досками расплатитесь.
Первую партию Виктор Михайлович проиграл, но проигрыш его был менее пятиалтынного. Подняли ставку до полкопейки. И случился выигрыш – более чем в два рубля.
– А вы – рисковый человек! – смеялась хозяйка. – Рисковым везет. «Десятерную» сыграли чисто.
Потом было три проигрыша подряд, незначительный выигрыш и снова два проигрыша.
Подсчитали итог: с Виктора Михайловича причиталось всего десять досок. Хозяйка пригласила выпить чаю, он пил чай, разыгрывая невозмутимость. А вышел на улицу, снегом виски тер. Глупейшая игра обрекала на два месяца рабства.
Шел по Невскому, как в воду опущенный, и вдруг смешно стало. В последней партии он заметил, что хозяйка жульничает, но остановить ее постеснялся.
«Вот оно как богатство-то добывается. Большое – большим воровством, малое – малым».
Почему-то легко стало, словно решил для себя нечто важное, вечное.

Н. П. Кузнецов. Портрет В. М. Васнецова. 1897.

В. М. Васнецов. Портрет отца М. В. Васнецова. Рис. 1870.

А. М. Васнецов. Наш дом. Рябово Рис. 1919.

Вятка. Александро-Невский собор (справа).

Петербург. Здание Академии художеств.

И. Н. Крамской. Автопортрет. 1867.

И. Н. Крамской. Портрет П. П. Чистякова.

В. М. Васнецов. Портрет художника В. М. Максимова. Рис. 1874.

В. М. Васнецов. Портрет художника А. И. Куинджи. 1869.

И. Е. Репин. Портрет В. В. Стасова. 1873.

В. М. Васнецов. Портрет М. М. Антокольского. 1884.

В. М. Васнецов. Монах-сборщик. Рис. 1868.

В. М. Васнецов. Княжеская иконописная мастерская. Рис. 1870.

В. М. Васнецов. Книжная лавочка. 1876.

В. М. Васнецов. Акробаты. Первый вариант картины. 1876.

В. М. Васнецов. Автопортрет. Рис. 1868.

В. М. Васнецов. Портрет А. М. Васнецова, брата художника. 1872.

В. М. Васнецов. Портрет А. В. Васнецовой, жены художника. 1878.

В. М. Васнецов. Портрет И. Е. Репина. Рис. 1882.

В. М. Васнецов. Портрет В. Д. Поленова. 1882.

И. Н. Крамской. Портрет Сурикова.

И. Н. Крамской. Портрет А. В. Прахова. 1879.

И. Е. Репин. Портрет Е. Г. Мамонтовой. 1878.

И. Е. Репин. Портрет С. И. Мамонтова. 1878.

В. М. Васнецов. Ахтырка. 1879.

Церковь в Абрамцеве.

В. М. Васнецов. Аленушка. Этюд. 1880.

В. М. Васнецов. Ярилина долина. Эскиз декорации к «Снегурочке» А. Н. Островского. 1885.
1869 год был для молодого художника радостным. В «Иллюстрированной газете» за номером семнадцать 1 мая, на пасху, был помещен его полосный рисунок «Красное яичко».
Почти тридцать лет спустя В. В. Стасов в большой статье о творчестве Васнецова с удовольствием вспоминал о радостном возбуждении читателей «Иллюстрированной газеты» и пересказывал сюжет композиции. «Это была, кажется, первая его (Васнецова. – В. Б.) попытка соединить реальность с фантастичностью. Было тут изображено громадное яйцо, во весь лист, со множеством комических, ловко нарисованных сценок как внутри этого яйца с растрескавшейся и проломанной скорлупой, так и вне яйца, по всем его сторонам. Посредине всеобщее христосованье, целованье и обниманье. Целуются официально купцы, бары, мужики, уморительные франты и франтихи, начальники и подчиненные, пьяница и городовой, которому тот умильно поднес яичко, чтобы только не тащили его в участок. Вверху – Дед Мороз, рядом – миллион сыплющихся дождем карточек: повара тащат поросят, посыльные – корзинки с вином, а внизу обрадованный черт готовит вместе с какой-то бабой, похожей на ведьму, банки касторового масла; немного же подальше – разное раскисшее старичье лежит уже больное, в колпаках, на постелях».
Странное дело, мы не нашли в номере семнадцать той композиции, о которой пишет Владимир Васильевич Стасов. Композиция там иная.
Народ идет к храму. Стоят со свечами. Священник. Ниже сцены гулянья. Мужики пьют, баба лежит. Ей подносят стакан. Мальчики катают яйца. Еще ниже «приличная» семья. За столом священник. Отказывается от угощения. А мужик уже валяется тут же.
В последнем ряду Дед Мороз и Снегурочка. Дед Мороз – веселый мужик, Снегурочка – девушка с лукошком.
На академической выставке 1869 года у Васнецова экспонировалось три рисунка пером:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100