как "пособничество хищению"
хотели подчеркнуть, что "отмывание им грязных денег" есть пособничество
похитителям и потому заслуживает сурового наказания в виде лишения свободы.
В итоге я должен признать, что первые 6 присяжных:
- признали П. виновным в пособничестве хищению, хотя на деле уверились
лишь в том, что он только "отмыл" (укрыл) похищенные средства,
- держатся принципа заведомой виновности коммерсантов, именно
принадлежность П. к коммерсантам для них является доказательством его
знания
о преступном источнике обналичиваемых им средств, т.е. умысла на
преступление,
- готовы осудить к лишению свободы, даже если обвинение не предъявит
прямых доказательств его вины.
Идеологически эту позицию интересно описал старшина (молодой философ):
"Поскольку преступники используют для отмыва самые разные фирмы, то надо
наказывать каждого даже за одноразовое и случайное пособничество, чтобы
разорвать цепь преступлений. Вопрос же об умысле подсудимого неважен,
поскольку надо предполагать, что все люди разумные и должны рассчитывать
последствия своих поступков, отказываясь от всяких сомнительных действий".
Присяжная 6 дополнила это утверждение известной (и неверно истолкованной)
фразой: "Незнание не освобождает от ответственности".
Таким образом, большая группа присяжных принципиально освобождает
органы следствия и суда от необходимости доказывать преступный умысел
подсудимого, удовлетворяясь лишь фактом прикосновенности к похищенным
деньгам и тем самым, приглашая правоприменительные органы к расширению
круга
репрессий.
Думаю, что преимущественно молодые и ограниченные из-за самонадеянности
люди еще не сознают, какие беды они накликают на себя (ведь и они вольно
невольно нарушают нынешние законы).
Аргумент защиты "П. и другие коммерсанты, причастные к прохождению
похищенных денег, наверняка думали, что участвуют в рискованных, но не
преследуемых в уголовном порядке финансовых операциях типа "обналичивания
банковских средств", просто не был замечен, прошел мимо их ушей. Из того,
что нашему бизнесу приходится работать в пограничных с законом или даже в
противоправных ситуациях, эти присяжные делают такие выводы: "Если
коммерсант нарушает один закон (например, увиливает от налогов), то он
способен и участвовать в хищении (а продолжая эту мысль - и в убийстве)."
Подобная "мысленная конструкция" заведомой предпринимательской
виновности отнюдь не нова. Еще раз приведем парафразу английского
публициста
прошлого века, что при достаточно высокой норме прибыли нет такого
преступления, на который бы не решился Капитал даже под страхом виселицы.
Здравая английская мысль о том, что высокая прибыль нечистого дела
обязательно привлечет кого-то из не обремененных высокой моралью и
законопослушанием граждан, в марксовом, а потом и ленинском переложении
превратилась в распространенное убеждение, что все буржуи - неисправимые
злодеи и их можно только ставить к стенке. Вот и в наше время мы убеждаемся
в живучести этого старого и грозного для предпринимателей заблуждения. И
лучше не охать и возмущаться, а трезво учитывать российскую реальность.
Группа трех присяжных, признавших П. виновным в пособничестве, но не
согласившихся с лишением его свободы в связи с не доказанностью вины
Изначально в группу входили только двое: пожилые врач (4) и пенсионерка
(1), а потом к ним примкнула домохозяйка (8). Они все признавали П.
виновным
в пособничестве хищению, хотя, видимо, подразумевали под этим "отмывание
преступно добытых денег", но в отличие от первой группы для них оказался
важным фактор не доказанности умысла его на такое пособничество. В своих
опросных листах они прямо отвечали, что лишения свободы П. не заслуживает,
потому что вина его не доказана. Это крайне интересный момент.
Защитник и судья говорили присяжным о презумпции невиновности, и что
если остаются сомнения в доказанности вины, то нельзя человека считать
виновным. Тем не менее в ходе обсуждения присяжная 4 (человек
высокообразованный) хотя и ссылается на этот принцип и не доказанность
вины,
все же осуждает П. за "пособничество хищению" только потому, что объективно
через его фирму проходили похищенные средства. Лишь в ходе частной беседы с
судьей после заседания ей стала понятной ошибка "объективного вменения".
Если бы это объяснение было уяснено ею раньше, видимо, она проголосовала бы
за невиновность П. в уголовном преступлении. Однако можно считать, она все
же успела исправить свою ошибку в самом заседании, когда отказалась лишать
П. свободы именно из-за недоказанности его вины. На деле вопрос о лишении
свободы оказывается главным, как в настоящих судах, так и в
исследовательских процессах.
Видимо, иные мотивы были у присяжных 1 и 8. Хотя они тоже понимали, что
доказательств нет (этого не отрицал и сам обвинитель), но о вине П. судили
по своей догадке и совести примерно так: "Все же он, наверное, немного
виноват, руку приложил, о хищении, наверное, догадывался".
Эти люди не думали ни о презумпции невиновности, ни о том, что все
предприниматели заранее во всем виноваты, они просто пытались решить задачу
и склонились все же к тому, что наверняка П. догадывался о плохом: и деньги
ему за это предложили слишком большие, и знакомый слишком уж его уговаривал
(деталь, удачно придуманная обвинителем прямо на ходу), значит, о плохом
догадывался, но надеялся, что "пронесет".
К таким присяжным защитнику было бесполезно обращаться с учеными
словами о "презумпции невиновности". Они не юристы и руководствоваться
должны не этой самой "презумпцией", а собственной интуицией и совестью.
А вот сообщение о том, что подобные операции считаются самыми обычными
сделками, и проводились П. многократно без всякого криминала, могли бы их
привести к иному выводу.
Однако, как бы то ни было, и эти присяжные, несмотря на свой
обвинительный вердикт, не ошиблись в главном, когда не согласились с
лишением свободы человека по сомнительным догадкам.
Выводы: присяжные совсем не обязаны соблюдать презумпцию невиновности,
запрет на объективность вменения и прочие почтенные юридические принципы,
потому к ним надо обращаться на языке обычной справедливости, и тогда в
решениях по совести в главном будут учтены и эти принципы.
Присяжные этой группы так и не признали того, что П. в процессе
проведения денег через свою фирму знал о заведомо преступном характере их
источника.
Значит, их мнение на деле следует трактовать так: "Не виновен в
уголовном преступлении и потому не заслуживает лишения свободы".
Группа четырех присяжных, осудивших П. лишь за укрывательство и не
согласившихся лишать его свободы из-за недоказанности вины
В группу вошли 4 присяжных (3, 11, 12, 13) - образованные женщины
зрелого или старшего возраста. В главном их позиция совпадает с предыдущей
группой, но они еще больше сомневались в виновности подсудимого. Вопрос о
том, знал или не знал П. о хищении, их очень мучил.
Особенно драматично это осознание протекало у 70-летнего бухгалтера
(3). Еще в ходе прений, выяснив у обвинителя, что финансовая операция с
преступно добытыми средствами была проведена легально и не вызвала у
бухгалтера фирмы П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
хотели подчеркнуть, что "отмывание им грязных денег" есть пособничество
похитителям и потому заслуживает сурового наказания в виде лишения свободы.
В итоге я должен признать, что первые 6 присяжных:
- признали П. виновным в пособничестве хищению, хотя на деле уверились
лишь в том, что он только "отмыл" (укрыл) похищенные средства,
- держатся принципа заведомой виновности коммерсантов, именно
принадлежность П. к коммерсантам для них является доказательством его
знания
о преступном источнике обналичиваемых им средств, т.е. умысла на
преступление,
- готовы осудить к лишению свободы, даже если обвинение не предъявит
прямых доказательств его вины.
Идеологически эту позицию интересно описал старшина (молодой философ):
"Поскольку преступники используют для отмыва самые разные фирмы, то надо
наказывать каждого даже за одноразовое и случайное пособничество, чтобы
разорвать цепь преступлений. Вопрос же об умысле подсудимого неважен,
поскольку надо предполагать, что все люди разумные и должны рассчитывать
последствия своих поступков, отказываясь от всяких сомнительных действий".
Присяжная 6 дополнила это утверждение известной (и неверно истолкованной)
фразой: "Незнание не освобождает от ответственности".
Таким образом, большая группа присяжных принципиально освобождает
органы следствия и суда от необходимости доказывать преступный умысел
подсудимого, удовлетворяясь лишь фактом прикосновенности к похищенным
деньгам и тем самым, приглашая правоприменительные органы к расширению
круга
репрессий.
Думаю, что преимущественно молодые и ограниченные из-за самонадеянности
люди еще не сознают, какие беды они накликают на себя (ведь и они вольно
невольно нарушают нынешние законы).
Аргумент защиты "П. и другие коммерсанты, причастные к прохождению
похищенных денег, наверняка думали, что участвуют в рискованных, но не
преследуемых в уголовном порядке финансовых операциях типа "обналичивания
банковских средств", просто не был замечен, прошел мимо их ушей. Из того,
что нашему бизнесу приходится работать в пограничных с законом или даже в
противоправных ситуациях, эти присяжные делают такие выводы: "Если
коммерсант нарушает один закон (например, увиливает от налогов), то он
способен и участвовать в хищении (а продолжая эту мысль - и в убийстве)."
Подобная "мысленная конструкция" заведомой предпринимательской
виновности отнюдь не нова. Еще раз приведем парафразу английского
публициста
прошлого века, что при достаточно высокой норме прибыли нет такого
преступления, на который бы не решился Капитал даже под страхом виселицы.
Здравая английская мысль о том, что высокая прибыль нечистого дела
обязательно привлечет кого-то из не обремененных высокой моралью и
законопослушанием граждан, в марксовом, а потом и ленинском переложении
превратилась в распространенное убеждение, что все буржуи - неисправимые
злодеи и их можно только ставить к стенке. Вот и в наше время мы убеждаемся
в живучести этого старого и грозного для предпринимателей заблуждения. И
лучше не охать и возмущаться, а трезво учитывать российскую реальность.
Группа трех присяжных, признавших П. виновным в пособничестве, но не
согласившихся с лишением его свободы в связи с не доказанностью вины
Изначально в группу входили только двое: пожилые врач (4) и пенсионерка
(1), а потом к ним примкнула домохозяйка (8). Они все признавали П.
виновным
в пособничестве хищению, хотя, видимо, подразумевали под этим "отмывание
преступно добытых денег", но в отличие от первой группы для них оказался
важным фактор не доказанности умысла его на такое пособничество. В своих
опросных листах они прямо отвечали, что лишения свободы П. не заслуживает,
потому что вина его не доказана. Это крайне интересный момент.
Защитник и судья говорили присяжным о презумпции невиновности, и что
если остаются сомнения в доказанности вины, то нельзя человека считать
виновным. Тем не менее в ходе обсуждения присяжная 4 (человек
высокообразованный) хотя и ссылается на этот принцип и не доказанность
вины,
все же осуждает П. за "пособничество хищению" только потому, что объективно
через его фирму проходили похищенные средства. Лишь в ходе частной беседы с
судьей после заседания ей стала понятной ошибка "объективного вменения".
Если бы это объяснение было уяснено ею раньше, видимо, она проголосовала бы
за невиновность П. в уголовном преступлении. Однако можно считать, она все
же успела исправить свою ошибку в самом заседании, когда отказалась лишать
П. свободы именно из-за недоказанности его вины. На деле вопрос о лишении
свободы оказывается главным, как в настоящих судах, так и в
исследовательских процессах.
Видимо, иные мотивы были у присяжных 1 и 8. Хотя они тоже понимали, что
доказательств нет (этого не отрицал и сам обвинитель), но о вине П. судили
по своей догадке и совести примерно так: "Все же он, наверное, немного
виноват, руку приложил, о хищении, наверное, догадывался".
Эти люди не думали ни о презумпции невиновности, ни о том, что все
предприниматели заранее во всем виноваты, они просто пытались решить задачу
и склонились все же к тому, что наверняка П. догадывался о плохом: и деньги
ему за это предложили слишком большие, и знакомый слишком уж его уговаривал
(деталь, удачно придуманная обвинителем прямо на ходу), значит, о плохом
догадывался, но надеялся, что "пронесет".
К таким присяжным защитнику было бесполезно обращаться с учеными
словами о "презумпции невиновности". Они не юристы и руководствоваться
должны не этой самой "презумпцией", а собственной интуицией и совестью.
А вот сообщение о том, что подобные операции считаются самыми обычными
сделками, и проводились П. многократно без всякого криминала, могли бы их
привести к иному выводу.
Однако, как бы то ни было, и эти присяжные, несмотря на свой
обвинительный вердикт, не ошиблись в главном, когда не согласились с
лишением свободы человека по сомнительным догадкам.
Выводы: присяжные совсем не обязаны соблюдать презумпцию невиновности,
запрет на объективность вменения и прочие почтенные юридические принципы,
потому к ним надо обращаться на языке обычной справедливости, и тогда в
решениях по совести в главном будут учтены и эти принципы.
Присяжные этой группы так и не признали того, что П. в процессе
проведения денег через свою фирму знал о заведомо преступном характере их
источника.
Значит, их мнение на деле следует трактовать так: "Не виновен в
уголовном преступлении и потому не заслуживает лишения свободы".
Группа четырех присяжных, осудивших П. лишь за укрывательство и не
согласившихся лишать его свободы из-за недоказанности вины
В группу вошли 4 присяжных (3, 11, 12, 13) - образованные женщины
зрелого или старшего возраста. В главном их позиция совпадает с предыдущей
группой, но они еще больше сомневались в виновности подсудимого. Вопрос о
том, знал или не знал П. о хищении, их очень мучил.
Особенно драматично это осознание протекало у 70-летнего бухгалтера
(3). Еще в ходе прений, выяснив у обвинителя, что финансовая операция с
преступно добытыми средствами была проведена легально и не вызвала у
бухгалтера фирмы П.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180