Но здесь правило
гласит: непременно следует поступать определенным образом. Практическое
правило, следовательно, необусловленно, стало быть, представлено a priori
как категорически практическое положение, которым воля безоговорочно и
непосредственно (самим практическим правилом, которое здесь, следовательно,
есть закон) определяется объективно. В самом деле, чистый, сам по себе
практический разум здесь уже непосредственно законодательствующий. Воля
мыслится как независимая от эмпирических условий, стало быть как чистая
воля, как определенная одной лишь форма закона; и это определяющее
основание рассматривается как высшее условие всех максим. Такое положение
вещей довольно странное и не имеет себе подобного во всем остальном
практическом познании. Действительно, априорная мысль о возможном всеобщем
законодательстве, которая, следовательно, есть лишь проблематическая мысль,
безусловно предписывается как закон, ничего не заимствуя из опыта или
какой-либо внешней води. Но это в не такое предписание, согласно которому
поступок должен быть совершен, благодаря чему возможен желаемый результат
(ведь тоща правило было бы всегда обусловлено физически), а представляет
собой правило, которое a priori определяет только волю в отношении формы ее
максимы. И тогда закон; который служит только ради субъективной формы
основоположения, можно по крайней мере мыслить как определяющее основание
благодаря объективной форме закона вообще. Сознание такого основного закона
можно назвать фактом разума, так как этого нельзя измыслить из
предшествующих данных разума, например из сознания свободы (ведь это
сознание нам заранее не дано); оно само по себе навязывается нам как
априорное синтетическое положение, которое не основывается ни на каком - ни
на чистом, ни на эмпирическом - созерцании, хотя это положение должно быть
аналитическим, если предполагают свободу воли, для которой, однако, как для
положительного понятия, необходимо было бы интеллектуальное созерцание,
которого здесь допустить нельзя. Но для того чтобы рассматривать этот закон
без ложных толкований как данный, надо заметить, что он не эмпирический
закон, а единственный факт чистого разума, который провозглашается таким
образом как первоначально законодательствующий разум (sic volo, sic jubeo).
Вывод
Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий
закон, который мы называем нравственным законом.
Примечание
Вышеуказанный факт неоспорим. Для этого стоит только проанализировать
суждение, которое люди имеют о законосообразности своих поступков; тогда
увидят, что, к чему бы ни влекла склонность, все же их разум, неподкупный и
принуждаемый самим собой, всегда при совершении поступка сравнивает максимы
воли с чистой волей, т. е. с самим собой, рассматривая себя как a priori
практический. А этот принцип нравственности именно в силу всеобщности
законодательства, которую он делает высшим формальным основанием
определения воли, независимо от всех субъективных различий ее, разум также
провозглашает законом для всех разумных существ, поскольку они вообще имеют
волю, т. е. способность определять свою причинность представлением о
правилах, стало быть, поскольку они способны совершать поступки, исходя из
основоположений, следовательно, и из практических априорных принципов (ведь
только эти принципы обладают той необходимостью, какой разум требует для
основоположений). Таким образом, принцип нравственности не ограничивается
только людьми, а простирается на все конечные существа, наделенные разумом
и волей, включая даже бесконечное существо как высшее мыслящее существо. Но
в первом случае закон имеет форму императива, так как у человека как
разумного существа можно, правда, предполагать чистую волю, но как
существа, которое имеет потребности и на которое оказывают воздействие
чувственные побуждения, нельзя предполагать святой воли, т. е. такой,
которая не была бы способна к максимам, противоречащим моральному закону.
Моральный закон поэтому у них есть императив, который повелевает
категорически, так как закон необусловлен; отношение такой воли к этому
закону есть зависимость, под названием обязательности, которая означает
принуждение к поступкам, хотя принуждение одним лишь разумом и его
объективным законом, и которая называется поэтому долгом, так как
патологически побуждаемый (хотя этим еще и не определенный и, стало быть,
всегда свободный) выбор (Willktir) заключает в себе желание, проистекающее
из субъективных причин и поэтому могущее часто противиться чистому
объективному основанию определения, следовательно, нуждающееся как в
моральном принуждении в противодействии практического разума, которое можно
назвать внутренним, но интеллектуальным принуждением. Во вседовлеющем
мыслящем существе произвольный выбор с полным основанием представляется как
неспособный ни к одной максиме, которая не могла бы также быть и
объективным законом; и понятие святости, которое ему в силу этого присуще,
ставит его хотя не выше всех практических, но выше всех практически
ограничивающих законов, стало быть, выше обязательности и долга. Эта
святость воли есть все же практическая идея, которая необходимо должна
служить прообразом (приближаться к этому прообразу до бесконечности - это
единственное, что подобает всем конечным разумным существам) и которая
всегда и справедливо указывает им на чистый нравственный закон, называемый
поэтому священным; уверенность в бесконечном прогрессе своих максим и в
неизменности их для постоянного движения вперед, т. е. добродетель, есть
самое высшее, чего может достичь конечный практический разум, который сам в
свою очередь, по крайней мере как естественно приобретенная способность,
никогда не может быть завершенным, так как уверенность в таком случае
никогда не становится аподиктической достоверностью и как убеждение очень
опасна.
я8
Теорема IV
Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и
соответствующих им обязанностей; всякая же гетерономия произвольного выбора
не создает никакой обязательности, а, скорее, противостоит ее принципу и
нравственности воли. Единственный принцип нравственности состоит именно в
независимости от всякой материи закона (а именно от желаемого объекта) и
вместе с тем в определении произвольного выбора одной лишь всеобщей
законодательной формой, к которой максима должна быть способна. Но эта
независимость есть свобода в негативном смысле, а собственное
законодательство чистого и, как чистого, практического разума есть свобода
в положительном смысле. Следовательно, моральный закон выражает не что
иное, как автономию чистого практического разума, т. е. свободы, и эта
свобода сама есть формальное условие всех максим, только при котором и
могут они быть согласны с высшим практическим законом. Если поэтому материя
воления, которая не может быть не чем иным, как только объектом желания,
связываемого с законам, входит в практический закон как условие его
возможности, то возникает гетерономия произвольного выбора, а именно
зависимость от закона природы, предписывающего следовать какому-нибудь
побуждению или склонности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
гласит: непременно следует поступать определенным образом. Практическое
правило, следовательно, необусловленно, стало быть, представлено a priori
как категорически практическое положение, которым воля безоговорочно и
непосредственно (самим практическим правилом, которое здесь, следовательно,
есть закон) определяется объективно. В самом деле, чистый, сам по себе
практический разум здесь уже непосредственно законодательствующий. Воля
мыслится как независимая от эмпирических условий, стало быть как чистая
воля, как определенная одной лишь форма закона; и это определяющее
основание рассматривается как высшее условие всех максим. Такое положение
вещей довольно странное и не имеет себе подобного во всем остальном
практическом познании. Действительно, априорная мысль о возможном всеобщем
законодательстве, которая, следовательно, есть лишь проблематическая мысль,
безусловно предписывается как закон, ничего не заимствуя из опыта или
какой-либо внешней води. Но это в не такое предписание, согласно которому
поступок должен быть совершен, благодаря чему возможен желаемый результат
(ведь тоща правило было бы всегда обусловлено физически), а представляет
собой правило, которое a priori определяет только волю в отношении формы ее
максимы. И тогда закон; который служит только ради субъективной формы
основоположения, можно по крайней мере мыслить как определяющее основание
благодаря объективной форме закона вообще. Сознание такого основного закона
можно назвать фактом разума, так как этого нельзя измыслить из
предшествующих данных разума, например из сознания свободы (ведь это
сознание нам заранее не дано); оно само по себе навязывается нам как
априорное синтетическое положение, которое не основывается ни на каком - ни
на чистом, ни на эмпирическом - созерцании, хотя это положение должно быть
аналитическим, если предполагают свободу воли, для которой, однако, как для
положительного понятия, необходимо было бы интеллектуальное созерцание,
которого здесь допустить нельзя. Но для того чтобы рассматривать этот закон
без ложных толкований как данный, надо заметить, что он не эмпирический
закон, а единственный факт чистого разума, который провозглашается таким
образом как первоначально законодательствующий разум (sic volo, sic jubeo).
Вывод
Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий
закон, который мы называем нравственным законом.
Примечание
Вышеуказанный факт неоспорим. Для этого стоит только проанализировать
суждение, которое люди имеют о законосообразности своих поступков; тогда
увидят, что, к чему бы ни влекла склонность, все же их разум, неподкупный и
принуждаемый самим собой, всегда при совершении поступка сравнивает максимы
воли с чистой волей, т. е. с самим собой, рассматривая себя как a priori
практический. А этот принцип нравственности именно в силу всеобщности
законодательства, которую он делает высшим формальным основанием
определения воли, независимо от всех субъективных различий ее, разум также
провозглашает законом для всех разумных существ, поскольку они вообще имеют
волю, т. е. способность определять свою причинность представлением о
правилах, стало быть, поскольку они способны совершать поступки, исходя из
основоположений, следовательно, и из практических априорных принципов (ведь
только эти принципы обладают той необходимостью, какой разум требует для
основоположений). Таким образом, принцип нравственности не ограничивается
только людьми, а простирается на все конечные существа, наделенные разумом
и волей, включая даже бесконечное существо как высшее мыслящее существо. Но
в первом случае закон имеет форму императива, так как у человека как
разумного существа можно, правда, предполагать чистую волю, но как
существа, которое имеет потребности и на которое оказывают воздействие
чувственные побуждения, нельзя предполагать святой воли, т. е. такой,
которая не была бы способна к максимам, противоречащим моральному закону.
Моральный закон поэтому у них есть императив, который повелевает
категорически, так как закон необусловлен; отношение такой воли к этому
закону есть зависимость, под названием обязательности, которая означает
принуждение к поступкам, хотя принуждение одним лишь разумом и его
объективным законом, и которая называется поэтому долгом, так как
патологически побуждаемый (хотя этим еще и не определенный и, стало быть,
всегда свободный) выбор (Willktir) заключает в себе желание, проистекающее
из субъективных причин и поэтому могущее часто противиться чистому
объективному основанию определения, следовательно, нуждающееся как в
моральном принуждении в противодействии практического разума, которое можно
назвать внутренним, но интеллектуальным принуждением. Во вседовлеющем
мыслящем существе произвольный выбор с полным основанием представляется как
неспособный ни к одной максиме, которая не могла бы также быть и
объективным законом; и понятие святости, которое ему в силу этого присуще,
ставит его хотя не выше всех практических, но выше всех практически
ограничивающих законов, стало быть, выше обязательности и долга. Эта
святость воли есть все же практическая идея, которая необходимо должна
служить прообразом (приближаться к этому прообразу до бесконечности - это
единственное, что подобает всем конечным разумным существам) и которая
всегда и справедливо указывает им на чистый нравственный закон, называемый
поэтому священным; уверенность в бесконечном прогрессе своих максим и в
неизменности их для постоянного движения вперед, т. е. добродетель, есть
самое высшее, чего может достичь конечный практический разум, который сам в
свою очередь, по крайней мере как естественно приобретенная способность,
никогда не может быть завершенным, так как уверенность в таком случае
никогда не становится аподиктической достоверностью и как убеждение очень
опасна.
я8
Теорема IV
Автономия воли есть единственный принцип всех моральных законов и
соответствующих им обязанностей; всякая же гетерономия произвольного выбора
не создает никакой обязательности, а, скорее, противостоит ее принципу и
нравственности воли. Единственный принцип нравственности состоит именно в
независимости от всякой материи закона (а именно от желаемого объекта) и
вместе с тем в определении произвольного выбора одной лишь всеобщей
законодательной формой, к которой максима должна быть способна. Но эта
независимость есть свобода в негативном смысле, а собственное
законодательство чистого и, как чистого, практического разума есть свобода
в положительном смысле. Следовательно, моральный закон выражает не что
иное, как автономию чистого практического разума, т. е. свободы, и эта
свобода сама есть формальное условие всех максим, только при котором и
могут они быть согласны с высшим практическим законом. Если поэтому материя
воления, которая не может быть не чем иным, как только объектом желания,
связываемого с законам, входит в практический закон как условие его
возможности, то возникает гетерономия произвольного выбора, а именно
зависимость от закона природы, предписывающего следовать какому-нибудь
побуждению или склонности;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53