Они будут против этого возражать, они скажут: «г. Хейсин редкий урод во врачебном сословии, и к нему возможно только одно совершенно определенное отношение». Но это будет только отвод или обман себя. Чем отличается от д-ра Хейсина хотя бы «Медицинское обозрение», оправдывающее самые возмутительные опыты над больными, и где во врачебной печати были протесты против этого? Что значит заявление одного из моих критиков, г. Медведева, что «частые восклицания Вересаева: «где же выход?» есть лишь риторическая фигура»? Человеку настолько чужды и непонятны отмечаемые в книге конфликты, что он не способен увидеть в них ничего, кроме риторического приема. Что значат благодушные уверения другого моего критика, прив. – доцента Б. В. Муравьева, что «в основе своей» книга моя является «оправданием современной медицины» и доказательством, что в ней все обстоит совершенно благополучно. Что значат уклончивые ссылки г. Фармаковского на то, что «и в других профессиях» совершается то же самое, что во врачебной?
Есть старая, идущая из седых времен легенда об одном фантастическом животном – василиске. «Нет в природе существа злее, страшнее василиска, – говорит Плиний. – Одним взглядом своим убивает он людей и животных; его свист обращает в бегство даже ядовитых змей; от его дыхания сохнет трава и растрескиваются скалы. Но есть средство и против василиска. Стоит только показать ему зеркало, – и он погибает от отражения своего собственного взгляда». Я очень желал бы, чтоб брошюра господина Хейсина сыграла роль такого зеркала. Может быть, не один из моих критиков, взглянувши в это «зеркало», почувствует, что г. Хейсин только оформляет и откровенно высказывает то, что в полусознанном состоянии было и у него самого в душе; ему станет стыдно вместе с г. Хейсиным «лишь констатировать факты», он перестанет плакаться на взводимые мною на врачей «тяжкие обвинения» и предпочтет искать выхода из тех противоречий, которые возникают между интересами науки и неотъемлемыми правами человека.
Январь, 1903 г.

Комментарии
Впервые опубликовано в журнале «Мир божий», 1901, №№ 1–5.
«Предисловие к первому изданию» появилось в № 5 «Мира божия» за 1901 год, оно было напечатано вслед за последней главой «Записок врача» и называлось иначе: «По поводу «Записок врача». Лишь начиная с первого отдельного издания книги (СПб., 1901) стало печататься как предисловие, имело «постскриптум», впоследствии снятый автором: «В разных местах «Записок» я называю по фамилии больных и врачей, с которыми мне приходилось иметь дело. Ввиду обращенных ко мне запросов считаю нужным объяснить то, что и само по себе, казалось бы, совершенно ясно, – что в беллетристической части «Записок» не только фамилии, но и самые лица, и обстановка – вымышлены, а не сфотографированы с действительности».
«Предисловие к двенадцатому изданию» впервые опубликовано в Полном собрании сочинений В. В. Вересаева, т. 11, издат-во «Недра». М., 1928. Мысль написать «Дневник студента-медика», который позже вылился в «Записки врача», возникла у В. Вересаева, видимо, в конце 1890 – начале 1891 года, когда писатель учился на третьем курсе медицинского факультета Дерптского университета. 23 января 1891 года он пометил в дневнике: «С завтрашнего дня открываются клиники. Много, вероятно, будет интересного и характерного. Буду заносить сюда», то есть в дневник. Однако загруженность учебой и болезнь руки не позволили тогда В. Вересаеву вплотную заняться книгой. «Об одном я особенно жалею, – что мой писчий спазм разыгрался в этом году, когда я вступил в область медицины. Я хотел искренно и правдиво заносить сюда свои впечатления, – сколько было бы интересного! Страшно жалко. Сделать ретроспективно, – уж не то выйдет, да и не припомнишь теперь всего; многие ощущения переживаются только раз и больше не возвращаются» (14 марта 1892 года). Тем не менее В. Вересаев не оставляет намерения написать эту книгу, считая, что она может иметь большое общественное значение: «И вот я – врач… Кончил я одним из лучших, а между тем, с какими микроскопическими знаниями вступаю в жизнь! И каких невежественных знахарей выпускает университет под именем врачей! Да, уж «Дневник студента-медика» я напишу и поведаю миру много-много, чего он не знает и о чем даже не подозревает…» (18 мая 1894 года). Но кратковременная врачебная практика В. Вересаева в Туле (летом 1894 года), а затем служба в Барачной больнице в память Боткина в Петербурге (октябрь 1894 – апрель 1901) превратили замысел «Дневника студента-медика» в книгу «Записки врача», над которой автор непосредственно работал с 1895 по 1900 год. В это время в записной книжке писателя появляются новые разделы – «Больница» и «Дежурство», – куда он теперь уже тщательно записывает примечательные случаи из своей собственной практики и практики коллег-врачей. Немногочисленные, но яркие и выразительные записи студенческого дневника писателя также были использованы в книге. Так, например, весь эпизод из II главы, где студентам впервые приходится видеть полуобнаженную женщину, текстуально совпадает с дневниковой записью 3 февраля 1891 года, а рассуждения, открывающие IV главу, перекликаются с записями от 8 декабря 1890 года и 18 мая 1894 года. В «Воспоминаниях» В. Вересаев прямо свидетельствовал, что в «Записках врача» отразились его личные «впечатления от теоретического и практического знакомства с медициной, от врачебной практики». Но вместе с тем и подчеркивал: «Книга эта – не автобиография, много переживаний и действий приписано мною себе, тогда как я наблюдал их у других» (см. т. 5).
Завершив работу над «Записками врача» к осени 1900 года, В. Вересаев первоначально намеревался напечатать их в народническом журнале «Русское богатство». Однако к этому времени отношения писателя с народниками настолько обострились, что он забирает рукопись из «Русского богатства» и публикует ее в «Мире божием» (подробнее см. об этом в т. 5).
«Записки врача» имели «успех… небывалый». Они вызвали одобрение Л. Толстого. «Записки врача» «дали мне такую славу, – вспоминал В. Вересаев, – которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня одаренные». Вокруг книги разгорелись жаркие споры. В эти дискуссии включился и сам автор. В петербургской газете «Россия» (1901, № 941, 7/ 20 декабря) он напечатал небольшую заметку «Моим критикам (Письмо в редакцию)». Непосредственным поводом для письма явился опубликованный в газетах отчет о речи проф. Н. А. Вельяминова, произнесенной им на годовом собрании медико-хирургического общества и посвященной разбору «Записок врача». Речь профессора, как и большинство других критических выступлений в связи с «Записками врача», страдала, по мнению В. Вересаева, одним общим недостатком: все описанное в книге считали присущим лишь одному В. Вересаеву, а он-де «человек крайне легкомысленный, невдумчивый, сентиментальный, развратный, вырождающийся, обуянный самомнением, погрязший в «эгоизме» и т. п. Но при этом критик обходит полным молчанием тех, – может быть невольных, – моих союзников, свидетельства которых я привожу в своей книге», – отмечает В. Вересаев. Вересаев подчеркнул, что «с громадным интересом» читает все статьи о «Записках врача», готов исправлять книгу, освобождая ее от ошибок, – «но те возражения, которые мне до сих пор приходится встречать, лишь все больше утверждают меня в мнении, что я поступил вполне правильно, опубликовав свои «Записки врача», – пишет он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70