Джебе молча склонил голову. Он понял свою задачу, и смятения не было в его душе.
— Ты будешь держать левое крыло, Тугачар. Твой тыл будет прикрывать море, и никто не сможет тебя обойти. Твоё оружие — стрелы и постоянное желание атаковать. Желание, — весомо подчеркнул Субедей-багатур. — Ты бросишь в атаку всех своих конников и все мои запасы только тогда, когда Джебе заставит половцев разворачивать коней. Вот тогда ты сломишь их последнее сопротивление и будешь гнать бегущих до самого Днепра.
И Тугачар молча склонил голову. Не потому, что у него не было вопросов, а потому, что время вопросов ещё не настало.
— Передайте Чогдару, что Плоскиня и его бродники должны атаковать половцев только по моему знаку — когда я сяду на белую лошадь.
У Тугачара чуть дрогнули губы: вопросы не понадобились. Великий Субедей-багатур уже провёл этот бой от начала и до конца.
3
Новые послы татар прибыли в Олешье, где находился Мстислав Киевский. На беседу с ними он скрепя сердце пригласил и Мстислава Удалого через совсем уж третьестепенного боярина. Мстислав отказался от такой чести довольно резко, и послов, к великому своему удовольствию, князь Киевский встречал один, без вздорно обидчивого родственника. И подивился их виду, когда они вошли. На сей раз послы выглядели стариками, а двое, что помоложе, явно были когда-то ранены в боях. «Боятся, что опять повешу, — не без самодовольства подумал князь. — До чего же глупый народ. А я их — отпущу!»
— Говори, что тебе велено, и убирайся, — пренебрежительно сказал он старшему послу.
— Итак, вы, неразумные, слушаясь половцев, будто рабы их, умертвили наших послов. Значит, вы хотите битвы. Да будет так! Бог един для всех народов, он нас и рассудит.
Несмотря на дерзость, послов отпустили с миром. Удалой узнал об этом, когда у него находился Ярун — новый приближённый, совсем недавно как-то сам собою ставший советником: Удалой ценил ясные головы.
— А ведь они нас боятся!
— Боялись бы, за Волгу бы ушли, — сказал Ярун. — Они хотят, чтобы мы думали, будто они нас боятся.
— Почему так полагаешь?
— Когда боятся, не злят попусту. Первые, говорили мне, с дарами приехали, а эти — с угрозой.
Князь надолго задумался. Хмурился, не соглашаясь, но верил Яруну. Сказал наконец:
— Поедешь к моему тестю хану Котяну. Скажешь, что я прошу передать под твоё командование всю половецкую рать. И ещё скажешь, чтоб воины его страха не знали, ибо силы наши велики, а отваги русичам не занимать. Против безбожных татар Киев встал, Смоленск, Путивль, Курск, Трубчевск, волынцы и галичане на тысяче лодий с моря по Днепру к нам подходят, а ведёт их сам Юрий Домамерич, муж опытный и мудрый. Потому говорю известное тебе, что тесть мой хан Котян страхом надломлен. Вложи в него мужество, Ярун.
Ярун отъехал к половцам, а неугомонный Мстислав вскоре по его отъезде выслал в разведку юного князя Даниила с любопытствующими друзьями. Разведчики скакали весело, с шутками, смехом и чуть ли не с песнями, но — без дозоров, и если бы Голямбек не понял тайного смысла повеления Субедей-багатура, никто бы из гарцевавших разведчиков домой не вернулся. Но он — понял и, не принимая боя, стал отходить, приказав лучникам под страхом смерти не попадать в весёлых князей.
— Худые воины! — с восторгом доложил Удалому юный князь по возвращении из разведки. — Да и стреляют хуже половцев!
— Куда отходили, понял?
— Похоже, что к Калке-реке.
— Значит, и нам туда пора.
На следующий день Мстислав Удалой с тысячью всадников, подкреплённых добровольцами, переправился через Днепр и вскоре настиг Голямбека. Противник не бежал, не атаковал и не оборонялся, а делал все вместе и как бы одновременно, то встречая русичей стрельбой из луков, то бросаясь в атаку, то отступая, неизменно и незаметно пятясь при этом к берегам реки Калки, где ждали тумены Джебе и Тугачара. Это расстраивало ряды, путало воинов, и Голямбеку приходилось личным примером показывать всадникам, что они должны делать. И ему удавалось это, пока четвёртая рана окончательно не вышибла его из седла. Верные нукеры спрятали тяжело раненного в яме на кургане, но дозорные Мстислава нашли Голямбека, а Удалой выдал его Котяну на расправу.
Победоносная первая схватка не только вывела войско Мстислава Удалого на берег Калки, но вселила в князя твёрдую и очень радостную уверенность в лёгком и быстром разгроме неизвестных безбожников. Завтрашний день обещал стать днём его великой славы и посрамления занудного двоюродного брата Мстислава Киевского. И это особенно грело сердце.
4
Почти десять дней гоняло войско Удалого остатки татарского заслона по степи. Это было азартно и увлекательно, как охота, и, как на охоте, Удалой не задумывался, почему же все-таки разбитые татары не уходят за Калку, а продолжают группами по пять — десять человек оказывать ему сопротивление. Они кружили поодаль, уходя от столкновений, лишь осыпая стрелами, но не отступали, и он вынужден был замедлять собственное продвижение к реке. И было, было же время сообщить об этой странной охоте Мстиславу Киевскому, а он не отсылал гонцов, не приглашал не только для помощи, но и для простого совета.
Впрочем, как оба Мстислава — Киевский и Черниговский, — так и вся оставшаяся на Днепре русская рать знали о его вторжении в степь, о столкновениях, о пленении тяжело раненного татарского полководца и выдаче его на мучительную смерть половцам. И не только знали, но и решили неспешно двигаться прямо к Калке по расчищенному Удалым пути, что и позволило в конце концов соединиться на её берегах всем союзным силам.
Однако Удалой, естественно, вышел туда первым поздним майским вечером. Заслона противник не выставил, и Мстислав тут же решил, что не худо бы ему поглядеть, не ушли ли татары подальше от его удальства. А молодой князь Даниил, терзаемый азартным любопытством, упросил Мстислава взять его с собой вместе с командирами волынских полков Семёном Олеговичем и Васильком Гавриловичем.
— А с войском кто останется? — поинтересовался Мстислав. — Его для битвы развернуть совсем не помешает.
— А меня князья Олег Курский да Мстислав Немой воинской премудрости учат, — с деланной наивностью пояснил Даниил. — Они и развернут, пока я глядеть буду.
— Хочешь, чтоб и я тебя поучил? — добродушно усмехнулся Удалой. — Ну добро, покажу, как на супротивника глядеть надобно.
Выехали с небольшим отрядом. А проскакав немного, увидели татарскую конную рать, развёрнутую в боевой порядок.
— Ждут, значит, — с явным облегчением сказал князь Мстислав. — Не ушли, так погоним. Погляди, Даниил Романович, что делать намереваются, а я за войском поскачу. Какой день-то сегодня?
— Святого мученика Ермия, князь Мстислав!
— Запомним его, князь Даниил. Крепко запомним!
Было раннее утро 31 мая 1223 года, день памяти святого мученика Ермия. Хорошо запомнили этот день наши предки: до наших дней памяти хватило.
Как только Удалой стал разворачивать коня, татарские дозоры, разъезжающие впереди выстроенного для боя тумена, наконец-то заметили, что за ними наблюдают. И едва князь Мстислав поскакал назад, как дозорный отряд с места в карьер бросился на князя Даниила. Ему бы следовало уносить ноги, пока не поздно, потому что сил у него было совсем мало, но смелый князь, выхватив меч, бросился навстречу татарам с громким восторженным кличем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94