Избрание Астрова и Чайковского было простым лицемерием, так как было ясно, что прибыть в Сибирь они могли не раньше, чем через несколько месяцев…
Если бы Директория не набиралась исключительно по признаку партийности, то, несомненно, в ее состав должен был войти и генерал Хорват, как знаток Дальнего Востока и как человек, пользовавшийся там большой популярностью.
Избранная Директория была призвана Уфимским совещанием как «единственный носитель верховной власти на всем пространстве государства Российского» до созыва Учредительного собрания.
Представители англичан в Сибири Ольстен и Нокс, французов - Пишон и Буржуа, и чехов - Павлу, приветствовали создание Директории, которая, кстати сказать, набиралась под сильным давлением чехов, грозившихся уйти с фронта, если соглашение не состоится.
Кроме Астрова (отказавшегося от избрания), Вологодского, Болдырева и Алексеева, все директора и заместители были социалисты и получили от партии особые инструкции, которые были обязаны исполнять, хотя бы они и шли вразрез с государственными интересами. На этом Директория и споткнулась.
Деникин отказался признать Директорию всероссийской властью, как «ответственную и направляемую Учредительным собранием первого созыва, возникшим в дни народного помешательства и не пользующимся доверием».
С вхождением адмирала Колчака в омскую Директорию в качестве военно-морского министра дни, точнее недели, последней были сочтены. Столь же влиятельные, сколь и дальновидные лица, такие как военный министр В.Г. Болдырев, В.Н. Пепеляев, и некоторые казачьи атаманы стали готовить военный переворот в пользу адмирала Колчака. Ибо популярность его даже в этом далеком от всех морей городе была столь велика, что когда он появлялся в здании Совета министров, чиновники и канцеляристы приникали к окнам, чтобы узреть легендарного полярника и флотоводца.
И.о. председателя Совета министров И.И. Серебрянников, «министр по должности, краевед по призванию», оставил такое свидетельство:
Рукою очевидца . «Когда мне доложили, что меня желает видеть адмирал Колчак, я с огромным интересом и даже некоторым волнением стал ждать встречи с этим выдающимся русским человеком, который уже тогда казался весьма крупной фигурой в нашем антибольшевистском лагере. Адмирал вошел ко мне в кабинет в сопровождении своего секретаря, морского офицера… Оба были в штатских костюмах… Мне чрезвычайно понравилась импонирующая манера адмирала говорить громко, четко, законченными фразами определенного содержания, не допускающего каких-либо двусмысленных толкований.
«Не хитрец, не дипломат, желающий всем угодить и всем понравиться, - думал я, слушая адмирала, - нет, честный русский патриот и человек долга»…
В ночь на 18 ноября 1918 года в Омске свершился один из самых бескровных и деликатных военных переворотов в истории. Группа казачьих офицеров во главе с комендантом Омска полковником Волковым арестовала «головку» Директории, взяв под стражу Авксентьева, Зензинова, Аргунова и товарища министра внутренних дел Роговского.
Сегодня историки спорят о роли Колчака в этом перевороте - знал ли он о нем, не знал, а если знал, то вдохновлял ли его участников. Дело, однако, в том, что переворот был совершен не Колчаком, а для Колчака. И этот «кровавый диктатор» обошелся со своими политическими противниками совсем не так, как поступали в таких случаях большевики, то есть не расстреливал их в глухих подвалах, не подсылал убийц с ледорубами, не ссылал в лагеря, а, снабдив значительной суммой денег, отправил от греха подальше за кордон.
Анна Тимирева очень метко назвала Авксентьева «миниатюрным изданием Керенского».
«Последовал чисто комический конец Директории, - писал позже генерал К. В. Сахаров. - Арестованные Авксентьев, Зензинов, Аргунов и Роговский провели тревожную, полную беспокойства ночь. Когда их утром посетили прокурор и следователь, чтобы начать дело против офицеров, арестовавших их, то бывшие директора предстали бледные и дрожащие, прося спасти их жизнь. Им было заявлено, что им нечего бояться, что офицерам, произведшим арест, грозит военный суд. На вопрос прокурора, что хотели бы директора, они заявили: «Отправьте нас поскорее в безопасное место». А пока не отправят, просили держать их под арестом и под стражей, так как «иначе их может убить толпа». Вот как верили эти правители в народ, во главе которого имели наглость встать».
Из материалов допроса А. В. Колчака в Иркутске:
«…Я воспользовался близостью и знакомством с Уордом и просил его вообще дать мне конвой из 10 - 12 англичан, который в дороге гарантировал бы от каких-нибудь внешних выступлений против членов Директории.
Уорд с большим удовольствием согласился. Он сказал, что ему нужно делегировать 15 человек во Владивосток, и эти 15 человек могут также ехать в этом поезде и нести караульную службу…
На вопрос, куда они хотят ехать, члены Директории ответили, что они хотят ехать в Париж, и им была выдана сумма приблизительно 75 000 - 100 000 рублей каждому в этот же день. Затем дано было знать Хорвату заготовить заграничные паспорта, не ожидая их приезда, и просить китайские и японские власти о беспрепятственном их проезде. Вскоре был получен ответ, что все будет сделано и что японские и китайские власти препятствий чинить не будут.
Затем я сказал Старынкевичу (министр юстиции. - Н.Ч.), чтобы он выработал известное положение, по которому они дали подписку, что они ни при каких условиях не будут вести политическую борьбу против правительства Верховного правителя, находясь за границей».
«Все они дали честное слово жить тихо и в политическую жизнь России не вмешиваться. Но это слово оказалось «клочком бумаги». Почти с первых же дней появления за границей все они начали свою «политическую» деятельность, мутя еще больше ту международную тину, которая с первых дней революции появилась около имени «Россия», - свидетельствует профессор И. Платонов. - Разгон Директории, как и следовало ожидать, не вызвал на местах ни протестов, ни сочувствия к уехавшим эсерам».
ЧЕТВЕРТАЯ СТОЛИЦА
Итак, на последнем ноябрьском заседании Директория, точнее те ее члены, которые не подверглись аресту, объявила о своем «самороспуске», а Совет министров, взявший легитимную власть в свои руки, торжественно передал ее бывшему военно-морскому министру. Колчаку было объявлено, что он избран Верховным правителем России, что ему передается и Верховное главнокомандование всеми сухопутными и морскими силами.
Колчак не рвался к верховной власти. Она выпала ему как тяжкий крест, уклониться от которого ему не позволили ни долг гражданина, ни офицерская честь.
Все было так, как на первом корабле его мичманской юности - крейсере «Рюрик». Когда в бою с превосходящей эскадрой погиб командир, его сменил старший офицер, когда пал и он, на его место заступил штурман, затем в развороченную боевую рубку, превратившуюся в аду боя в некий командирский эшафот, поднимались - по старшинству - остальные офицеры… По этому же праву и адмирал Колчак вступил в командование гибнущим кораблем российской государственности.
Адмирал прошел все океаны Земли и 20 морей. Вряд ли кто в России побывал в стольких городах и селениях, как Колчак. Он обогнул Земной шар не раз и не два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Если бы Директория не набиралась исключительно по признаку партийности, то, несомненно, в ее состав должен был войти и генерал Хорват, как знаток Дальнего Востока и как человек, пользовавшийся там большой популярностью.
Избранная Директория была призвана Уфимским совещанием как «единственный носитель верховной власти на всем пространстве государства Российского» до созыва Учредительного собрания.
Представители англичан в Сибири Ольстен и Нокс, французов - Пишон и Буржуа, и чехов - Павлу, приветствовали создание Директории, которая, кстати сказать, набиралась под сильным давлением чехов, грозившихся уйти с фронта, если соглашение не состоится.
Кроме Астрова (отказавшегося от избрания), Вологодского, Болдырева и Алексеева, все директора и заместители были социалисты и получили от партии особые инструкции, которые были обязаны исполнять, хотя бы они и шли вразрез с государственными интересами. На этом Директория и споткнулась.
Деникин отказался признать Директорию всероссийской властью, как «ответственную и направляемую Учредительным собранием первого созыва, возникшим в дни народного помешательства и не пользующимся доверием».
С вхождением адмирала Колчака в омскую Директорию в качестве военно-морского министра дни, точнее недели, последней были сочтены. Столь же влиятельные, сколь и дальновидные лица, такие как военный министр В.Г. Болдырев, В.Н. Пепеляев, и некоторые казачьи атаманы стали готовить военный переворот в пользу адмирала Колчака. Ибо популярность его даже в этом далеком от всех морей городе была столь велика, что когда он появлялся в здании Совета министров, чиновники и канцеляристы приникали к окнам, чтобы узреть легендарного полярника и флотоводца.
И.о. председателя Совета министров И.И. Серебрянников, «министр по должности, краевед по призванию», оставил такое свидетельство:
Рукою очевидца . «Когда мне доложили, что меня желает видеть адмирал Колчак, я с огромным интересом и даже некоторым волнением стал ждать встречи с этим выдающимся русским человеком, который уже тогда казался весьма крупной фигурой в нашем антибольшевистском лагере. Адмирал вошел ко мне в кабинет в сопровождении своего секретаря, морского офицера… Оба были в штатских костюмах… Мне чрезвычайно понравилась импонирующая манера адмирала говорить громко, четко, законченными фразами определенного содержания, не допускающего каких-либо двусмысленных толкований.
«Не хитрец, не дипломат, желающий всем угодить и всем понравиться, - думал я, слушая адмирала, - нет, честный русский патриот и человек долга»…
В ночь на 18 ноября 1918 года в Омске свершился один из самых бескровных и деликатных военных переворотов в истории. Группа казачьих офицеров во главе с комендантом Омска полковником Волковым арестовала «головку» Директории, взяв под стражу Авксентьева, Зензинова, Аргунова и товарища министра внутренних дел Роговского.
Сегодня историки спорят о роли Колчака в этом перевороте - знал ли он о нем, не знал, а если знал, то вдохновлял ли его участников. Дело, однако, в том, что переворот был совершен не Колчаком, а для Колчака. И этот «кровавый диктатор» обошелся со своими политическими противниками совсем не так, как поступали в таких случаях большевики, то есть не расстреливал их в глухих подвалах, не подсылал убийц с ледорубами, не ссылал в лагеря, а, снабдив значительной суммой денег, отправил от греха подальше за кордон.
Анна Тимирева очень метко назвала Авксентьева «миниатюрным изданием Керенского».
«Последовал чисто комический конец Директории, - писал позже генерал К. В. Сахаров. - Арестованные Авксентьев, Зензинов, Аргунов и Роговский провели тревожную, полную беспокойства ночь. Когда их утром посетили прокурор и следователь, чтобы начать дело против офицеров, арестовавших их, то бывшие директора предстали бледные и дрожащие, прося спасти их жизнь. Им было заявлено, что им нечего бояться, что офицерам, произведшим арест, грозит военный суд. На вопрос прокурора, что хотели бы директора, они заявили: «Отправьте нас поскорее в безопасное место». А пока не отправят, просили держать их под арестом и под стражей, так как «иначе их может убить толпа». Вот как верили эти правители в народ, во главе которого имели наглость встать».
Из материалов допроса А. В. Колчака в Иркутске:
«…Я воспользовался близостью и знакомством с Уордом и просил его вообще дать мне конвой из 10 - 12 англичан, который в дороге гарантировал бы от каких-нибудь внешних выступлений против членов Директории.
Уорд с большим удовольствием согласился. Он сказал, что ему нужно делегировать 15 человек во Владивосток, и эти 15 человек могут также ехать в этом поезде и нести караульную службу…
На вопрос, куда они хотят ехать, члены Директории ответили, что они хотят ехать в Париж, и им была выдана сумма приблизительно 75 000 - 100 000 рублей каждому в этот же день. Затем дано было знать Хорвату заготовить заграничные паспорта, не ожидая их приезда, и просить китайские и японские власти о беспрепятственном их проезде. Вскоре был получен ответ, что все будет сделано и что японские и китайские власти препятствий чинить не будут.
Затем я сказал Старынкевичу (министр юстиции. - Н.Ч.), чтобы он выработал известное положение, по которому они дали подписку, что они ни при каких условиях не будут вести политическую борьбу против правительства Верховного правителя, находясь за границей».
«Все они дали честное слово жить тихо и в политическую жизнь России не вмешиваться. Но это слово оказалось «клочком бумаги». Почти с первых же дней появления за границей все они начали свою «политическую» деятельность, мутя еще больше ту международную тину, которая с первых дней революции появилась около имени «Россия», - свидетельствует профессор И. Платонов. - Разгон Директории, как и следовало ожидать, не вызвал на местах ни протестов, ни сочувствия к уехавшим эсерам».
ЧЕТВЕРТАЯ СТОЛИЦА
Итак, на последнем ноябрьском заседании Директория, точнее те ее члены, которые не подверглись аресту, объявила о своем «самороспуске», а Совет министров, взявший легитимную власть в свои руки, торжественно передал ее бывшему военно-морскому министру. Колчаку было объявлено, что он избран Верховным правителем России, что ему передается и Верховное главнокомандование всеми сухопутными и морскими силами.
Колчак не рвался к верховной власти. Она выпала ему как тяжкий крест, уклониться от которого ему не позволили ни долг гражданина, ни офицерская честь.
Все было так, как на первом корабле его мичманской юности - крейсере «Рюрик». Когда в бою с превосходящей эскадрой погиб командир, его сменил старший офицер, когда пал и он, на его место заступил штурман, затем в развороченную боевую рубку, превратившуюся в аду боя в некий командирский эшафот, поднимались - по старшинству - остальные офицеры… По этому же праву и адмирал Колчак вступил в командование гибнущим кораблем российской государственности.
Адмирал прошел все океаны Земли и 20 морей. Вряд ли кто в России побывал в стольких городах и селениях, как Колчак. Он обогнул Земной шар не раз и не два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97