Там мы сейчас так далеки от светлого дня.
Мы молим Тебя – веди нас к свету сияющему!
Спаси и сохрани нас в этом походе,
И даруй нам терпение,
Чтобы темнота не сделала нас слепыми.
Мы стремимся к Тебе из глубины.
И даруй нам мирный сон.
А о тех, кто остался любить нас вдали,
Мы просим заботиться каждый день,
Пока мы снова не вернемся в мир,
Где пьют воздух и радуются дождю.
Мы молим Тебя – веди нас за руку в этой мгле,
Подвигай нас неспешно и верно.
О, святый всемогущий Боже,
Услышь молитву нашу
От смиренных слуг твоих, что ниже моря!

Глава пятая
КОМАНДИР «КУРСКА»
Моряки всегда знали толк в женщинах, а подводники – особенно. Вот и Геннадий Лячин, и Дмитрий Колесников без труда доказали эту аксиому. Первый уходил в море в день «серебряной свадьбы», другой – в дни затянувшегося «медового месяца»… По странному совпадению, их жены были чуть-чуть старше их.
Море не считается с нашими праздниками. И в день 25-летия свадьбы вместо мужа постучал в дверь «курский» мичман и вручил ей от имени Геннадия большой букет живых цветов.
– Геннадий Петрович просил поздравить вас сегодня с радостной датой… Остальное командир обещал сказать сам, когда вернется…
Свой семейный юбилей они решили отпраздновать после учений, когда Геннадий вернется.
Он не вернулся…
Ирина и так знала все, что Геннадий хотел сказать ей в такой день, да не успел. Они давно уже научились общаться без слов – телепатически. Шутка ли, четверть века – душа в душу. А познакомились и того раньше – на катке, когда Гена учился в седьмом, а Ира в восьмом классе волгоградской школы № 85.
Петр Степанович Лячин, отец командира и сам бывший солдат-фронтовик, живет теперь только воспоминаниями:
– Как-то Гена вернулся с катка взбудораженный. Говорит: «Знаешь, папа, у нас в школе учится одна девчонка. А коса у неё – огромная. Мы тут на коньках катались. Я перепутал наши портфели – они рядом лежали у льда – и полез в её. А она подлетела, вырвала его и как шарахнет меня им с размаху! Классная девчонка!»
Ту классную девчонку звали Ириной Глебовой.
Кто мог подумать тогда, что это забавное недоразумение станет прологом большой любви? Но стало… Более того, знакомство с Ирой определило и будущую профессию паренька, да и всю жизнь, ибо была Ира «капитанской дочкой» – дочерью бывшего офицера-подводника Юрия Николаевича Глебова. С его рассказов о флотском житье-бытье, о подводных походах, о морских приключениях и начался моряк Геннадий Лячин.
В те черные августовские дни ни отец Геннадия, ни его тесть журналистов не принимали. Слишком было все остро и больно. Из всей нашей братии удостоилась беседы лишь моя коллега по «Российской газете» Елена Василькова. Она первой приехала в Волгоград, ей первой, как женщине, все рассказали, в том числе и историю любви командира «Курска».
Впрочем, тогда, в конце шестидесятых, он был просто влюбленным подростком. Влюбленным в «капитанскую дочку»…
– В нашей квартире Гена впервые появился необычно, – вспоминает отец Иры Юрий Николаевич Глебов. – Как-то слышу, кто-то бросает в окошко камешки: один, второй… А ведь третий этаж. Спрашиваю Иру: «Это тебя кто-то вызывает?» Дочка слегка смутилась. Я спустился по лестнице. Вижу, стоят два подростка. Один высокий, стройный, другой ростом пониже. Спрашиваю: «Кто из вас в окно швыряет?» – «Я», – признается высокий. Он мне понравился. Взгляд твердый, но без вызова. «Что ж, – говорю, – идем познакомимся». Пошел.
«Еще я узнала, – делилась своими впечатлениями Василькова, – что Юрий Николаевич весьма строг, воспитывая своих двух дочерей. Его рекомендации звучали для них приказами, которые никогда не обсуждались и выполнялись неукоснительно. Например, дома быть не позже восьми вечера.
Юрий Николаевич и его жена Лидия Васильевна сейчас живут вдвоем в крохотной двухкомнатной «хрущевке». А раньше здесь ютились вчетвером. Да ещё и Гена, провожая после школы Иру, частенько засиживался у них, слушая рассказы из флотской жизни.
А потом в своем дворе звал свою младшую сестру Таню:
– Петро-овна! Домой! – и объяснял ей, что девочке положено быть дома в восемь. Ведь так было заведено в семье Глебовых!»
Бывалый подводник в степном, хоть и приволжском городе был для сына простого экскаваторщика фигурой экзотической и манящей. Стены его комнаты украшали флаги, настоящий штурвал, всюду, где позволяло скудное пространство, чернели макеты подводных лодок… Тут случилось все, как в романе «Два капитана»: море, любимая девушка и её загадочный отец. «Судьбы свершился приговор»: в семье Глебовых стало два капитана – Юрий Николаевич и ступивший на его стезю Геннадий.
Вскоре после выпускного бала паренек покинул родной город – уехал в Ленинград поступать в Высшее военно-морское училище подводного плавания. Родители очень сомневались, что сын туда поступит – уж очень высокий конкурс. А Юрий Николаевич, похоже, переживал больше всех – ведь юноша собирался повторить его судьбу.
– Удачи тебе и семь футов под килем! – напутствовал он Геннадия. – И помни: моряк – это не только красивая форма, города и страны. Это – тяжкий труд и отчаянный риск.
Вступительные экзамены Геннадий сдал на «отлично» и вскоре надел курсантскую бескозырку с золотыми литерами «ВВМУ ПП». Эта черно-золотая ленточка и сейчас хранится у его духовного отца – Юрия Николаевича Глебова…
Вот что писал в своем дневнике 18-летний курсант:
«Можно к старости стать профессором. Но я выбрал профессию – защищать свой народ и Родину. И поэтому говорю всем открыто я: „Подводный флот – мое призвание!!!“
Эти три восклицательных знака многого стоят. Только с таким кредо и можно было стать командиром лучшего в Российском флоте атомного подводного крейсера.
Завидую Елене Васильковой, которая держала в руках курсантский дневник Геннадия Лячина.
«Маленькая толстая тетрадь с нарисованной подводной лодкой на обложке. Гена вел его все пять лет учебы…
Четким убористым почерком намечен по пунктам «Личный план» на день, неделю, месяц. «Подготовиться к собранию». «Налечь на английский»…
И вдруг рядом такие неожиданные, такие романтические строки: «Пусть мы встретимся не скоро, пусть разлука и тоска!..» Это, видимо, он сочинял письмо Ире. Они часто в стихах переписывались.
Расписание экзаменов зимней сессии, а рядом оценки: начертательная геометрия – 5, высшая математика – 5, история КПСС – 4…»
…Судя по дневнику, курсант Лячин весьма тяготел к искусству. Во время увольнительных старательно ходил в театры и музеи – в Волгограде таких нет, надо успеть за пять училищных лет взять от Питера все. В одном только оперном театре (бывшей и снова воскресшей «Мариинке») прослушал едва ли не весь репертуар. И с привитой уже доскональностью помечал в своем «вахтенном журнале»: «Арии, которые особенно тронули – „Скорбит душа“ („Борис Годунов“), „Ни сна, ни отдыха измученной душе“ („Князь Игорь“), „Мне все здесь на память приводит былое…“ („Русалка“)».
«В конце списка, – свидетельствует журналистка, – какая-то странная запись: „Взлетаешь к небу и вдруг неожиданно камнем вниз…“ О чем это он?
Не совсем спокойно, чувствуется, было на душе юного морехода. Что беспокоило?
А вот и разгадка на другой странице. Опять строчки в столбик, как заклинание:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75