Со здоровьем у меня, мам, все в порядке. Не волнуйтесь за меня. Главное, берегите себя и не болейте…»
Его отец ещё не отошел от похорон своей сестры, как вдруг новая убийственная новость – «ваш сын на „Курске“. А ведь он служил на „Воронеже“. Рулетка судьбы остановилась на черном секторе. Матрос-ракетчик Николай Павлов погиб в третьем отсеке после второго взрыва.
Одна беда не приходит. Какой-то дьявольский наворот человеческого горя. Чем провинился перед судьбой мичман Андрей Полянский? Мало того что его перевели с «Воронежа» на «Курск», где он и погиб, так через несколько дней – 18 августа – какие-то отморозки убили и восемнадцатилетнюю сестру мичмана. Кто и что сможет объяснить в этой жизни их матери – Галине Ивановне Полянской? Как ей одной теперь выживать?
А каково капитану 1-го ранга Гелетину, похоронившему внука и сына почти в один месяц?
Кто мог придумать такие судьбы?
Снова «Штерн»:
«Политики вовсю стараются использовать выгодный момент. Владимиp Жириновский поражает всех заявлением, будто по „Курску“ произвела залп норвежская субмарина. (Только Жириновскому могла прийти в голову такая чушь! – Н.Ч.) Губернатор Руцкой подчеркивает: „Если бы я был президентом, я бы прилетел на истребителе“. Путин посылает в Видяево вице-премьера своего правительства – Клебанова.
Там Надежда Тылик почти потеряла сон. Все её мысли – о сыне Сергее. Надежда с подозрением отмечает, что Северный флот внезапно начинает выплачивать свои долги перед моряками. Выплачиваются даже пайковые. При этом флот не платит их уже многие годы. С каждым днем гнев Надежды растет. Она так много принесла в жертву флоту. И вот теперь он забирает у неё сына.
В пятницу вечером Надежда идет вместе с мужем Николаем в Дом офицеров. Зал полон, все ожидают появления вице-премьера. «Мы надеялись на честный разговор, – вспоминает Надежда. – Мы хотели, чтобы нас, наконец, перестали кормить небылицами». Однако Клебанов вновь озвучивает официальную версию. Через несколько минут в зале начинается истерика.
Женщины падают в обморок, по залу спешат врачи, людей выносят наружу. Тогда Надежда вскакивает со своего места. «Сволочи! – кричит она. Ее лицо искажено болью. – Для чего я растила своего сына? Вы там сидите, зажравшиеся! A у нас ничего нет! Мой муж 25 лет служил на флоте! За что? А теперь мой сын похоронен там внизу! Я вам этого не прощу! Сорвите ваши погоны! Лучше сейчас застреливайтесь!» После этого женская рука вонзает ей сзади шприц. Надежда падает.
Это её муж попросил медсестру дать ей успокоительное. Он опасался за её сердце. Однако весь мир сочтет, что людям в России вновь затыкают рты».
Глава четвертая
ОСКОЛКИ СУДЕБ
Сколько имен в скорбном списке, столько и разбитых судеб. Да, пожалуй, побольше будет…
Главный корабельный старшина Вячеслав Майнагашев незадолго до рокового похода женился на 18-летней красавице Иринке. Приехал на побывку в родное село, да и засватал девчонку, с которой давно переписывался и которую давно любил. Правда, свадьбу не успели сыграть, решили отложить торжество до следующего отпуска. Оба уехали из далекого хакасского села на Крайний Север – в Видяево. Слава ушел в море на «Курске» – навсегда, а Иринка стала едва ли не самой молодой вдовой в гарнизоне.
Мать Славы, Галина Петровна, простая крестьянка из села Нижний Курулгаш, что в Таштыпском районе Хакасии, каждый день перечитывает его письма:
– Он у меня парень волевой, немногословный. Я его встречаю – плачу, провожаю – тоже плачу. А он отвернется: ну что ты, мама, не надо. Быстро в машину сядет, махнет рукой из окошка, но я ведь тоже чувствую, что он слезы едва сдерживает…
Весной 2000 года главный корабельный старшина Майнагашев продлил свой служебный контракт ещё на три года. Хотел накопить денег, чтобы купить квартиру в Абакане. Не успел… Судя по всему, он остался живым в своем шестом отсеке, где обслуживал системы ядерного реактора. Перешел вместе с Колесниковым и другими подводниками в корму. Тело его извлекли водолазы. Главный корабельный старшина вернулся в свое село не в дембельском бушлате…
Матрос Максим Боржов принял смерть в первые же секунды беды. Он был торпедистом и находился в первом отсеке. Мама его, Елена Юрьевна, не надеется обрести тело сына – знает, после такого взрыва ничего не осталось. Остались следы его жизни в родном Муроме. Остались девчата, которые хранят его фотографии, – Максим был хорош собой и не одно девичье сердце сохло по чернобровому красавцу. А он хотел быть моряком и наверняка бы подписал контракт после срочной службы. Он и в военкомате просился на флот, и письма с «Курска» писал восторженные. Последнее пришло в августе. На конверте – штемпель «Россия. Муром» и почти детский рисунок, сделанный рукой Максима, – подводная лодка «Курск» под Андреевским флагом и надпись: «ВМФ. У моряка нет ни тяжелого, ни легкого пути. Есть один путь – славный!» В конверте радостно-мальчишечье письмо: «В середине августа идем на третьи стрельбы. За первое и второе задания я получил „пятерки“. Если и за третье получу „пять“, то мне присвоят специальность „торпедист“.
Дорогие мама и папа, я горжусь тем, что стал настоящим моряком. Я счастлив, что попал на такой корабль – это самый лучший корабль на флоте, и у нас самый лучший командир в мире. Мне здесь очень нравится. Порадуйтесь и вы за меня».
У Елены Юрьевны осталась ещё дочь – Наташа.
Любимую девушку Максима звали Марина, что значит Морская.
Главный старшина Роберт Гесслер… Командир отделения турбинистов. Боевой пост в восьмом отсеке. Видимо, он уцелел после взрыва и доживал мучительнейшие часы жизни в корме подводного крейсера. На каком языке возносились молитвы за его спасение? На немецком – отцовском? На башкирском – материнском? Как и многие из его сотоварищей, он тоже гордился службой на новейшем, современнейшем корабле. Последний раз Александр Александрович и Разилья Закировна видели его только в мае, когда сын приезжал домой – в село Западное Благоварского района – в недолгий отпуск. Напрасно мать уговаривала его жениться. «Поплаваю еще, потом и под венец», – улыбался Роберт. Он был средним – после брата и перед сестрой. Теперь он навсегда останется двадцатидвухлетним…
«Все как в Сибири, только солнца мало!» – отшучивался Саша Неустроев, когда друзья спрашивали его о новом житье-бытье на Севере. Старшина 1-й статьи контрактной службы Неустроев давно покинул пригородный томский поселок Лоскутово, решив связать свою жизнь с подводной службой. Даже квартиру – однокомнатную – получил в Видяеве.
Экипаж «Курска» стал для него второй семьей, и это не красивые слова. После того как родной отец Саши трагически погиб в 1998 году, он невольно заменил его для себя командиром – Геннадием Лячиным. Его многие называли «батей», но Саша Неустроев вкладывал в это слово особый смысл. Именно Геннадий Лячин прислал матери Александра – Надежде Александровне благодарственное письмо: «Во время игры в футбол матросы Неустроев и Галанов у причальной стенки услышали крики о помощи. Подбежав к краю причала, они бросились на спасение тонущего 11-летнего мальчика… Спасибо вам за такого сына!»
Но Надежда Александровна спасти своего сына не смогла. Все, что она смогла сделать для него, узнав о бедствии «Курска», – это приехать в Томск и заказать в одной из церквей молебен о здравии воина Александра и всех, кто был рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Его отец ещё не отошел от похорон своей сестры, как вдруг новая убийственная новость – «ваш сын на „Курске“. А ведь он служил на „Воронеже“. Рулетка судьбы остановилась на черном секторе. Матрос-ракетчик Николай Павлов погиб в третьем отсеке после второго взрыва.
Одна беда не приходит. Какой-то дьявольский наворот человеческого горя. Чем провинился перед судьбой мичман Андрей Полянский? Мало того что его перевели с «Воронежа» на «Курск», где он и погиб, так через несколько дней – 18 августа – какие-то отморозки убили и восемнадцатилетнюю сестру мичмана. Кто и что сможет объяснить в этой жизни их матери – Галине Ивановне Полянской? Как ей одной теперь выживать?
А каково капитану 1-го ранга Гелетину, похоронившему внука и сына почти в один месяц?
Кто мог придумать такие судьбы?
Снова «Штерн»:
«Политики вовсю стараются использовать выгодный момент. Владимиp Жириновский поражает всех заявлением, будто по „Курску“ произвела залп норвежская субмарина. (Только Жириновскому могла прийти в голову такая чушь! – Н.Ч.) Губернатор Руцкой подчеркивает: „Если бы я был президентом, я бы прилетел на истребителе“. Путин посылает в Видяево вице-премьера своего правительства – Клебанова.
Там Надежда Тылик почти потеряла сон. Все её мысли – о сыне Сергее. Надежда с подозрением отмечает, что Северный флот внезапно начинает выплачивать свои долги перед моряками. Выплачиваются даже пайковые. При этом флот не платит их уже многие годы. С каждым днем гнев Надежды растет. Она так много принесла в жертву флоту. И вот теперь он забирает у неё сына.
В пятницу вечером Надежда идет вместе с мужем Николаем в Дом офицеров. Зал полон, все ожидают появления вице-премьера. «Мы надеялись на честный разговор, – вспоминает Надежда. – Мы хотели, чтобы нас, наконец, перестали кормить небылицами». Однако Клебанов вновь озвучивает официальную версию. Через несколько минут в зале начинается истерика.
Женщины падают в обморок, по залу спешат врачи, людей выносят наружу. Тогда Надежда вскакивает со своего места. «Сволочи! – кричит она. Ее лицо искажено болью. – Для чего я растила своего сына? Вы там сидите, зажравшиеся! A у нас ничего нет! Мой муж 25 лет служил на флоте! За что? А теперь мой сын похоронен там внизу! Я вам этого не прощу! Сорвите ваши погоны! Лучше сейчас застреливайтесь!» После этого женская рука вонзает ей сзади шприц. Надежда падает.
Это её муж попросил медсестру дать ей успокоительное. Он опасался за её сердце. Однако весь мир сочтет, что людям в России вновь затыкают рты».
Глава четвертая
ОСКОЛКИ СУДЕБ
Сколько имен в скорбном списке, столько и разбитых судеб. Да, пожалуй, побольше будет…
Главный корабельный старшина Вячеслав Майнагашев незадолго до рокового похода женился на 18-летней красавице Иринке. Приехал на побывку в родное село, да и засватал девчонку, с которой давно переписывался и которую давно любил. Правда, свадьбу не успели сыграть, решили отложить торжество до следующего отпуска. Оба уехали из далекого хакасского села на Крайний Север – в Видяево. Слава ушел в море на «Курске» – навсегда, а Иринка стала едва ли не самой молодой вдовой в гарнизоне.
Мать Славы, Галина Петровна, простая крестьянка из села Нижний Курулгаш, что в Таштыпском районе Хакасии, каждый день перечитывает его письма:
– Он у меня парень волевой, немногословный. Я его встречаю – плачу, провожаю – тоже плачу. А он отвернется: ну что ты, мама, не надо. Быстро в машину сядет, махнет рукой из окошка, но я ведь тоже чувствую, что он слезы едва сдерживает…
Весной 2000 года главный корабельный старшина Майнагашев продлил свой служебный контракт ещё на три года. Хотел накопить денег, чтобы купить квартиру в Абакане. Не успел… Судя по всему, он остался живым в своем шестом отсеке, где обслуживал системы ядерного реактора. Перешел вместе с Колесниковым и другими подводниками в корму. Тело его извлекли водолазы. Главный корабельный старшина вернулся в свое село не в дембельском бушлате…
Матрос Максим Боржов принял смерть в первые же секунды беды. Он был торпедистом и находился в первом отсеке. Мама его, Елена Юрьевна, не надеется обрести тело сына – знает, после такого взрыва ничего не осталось. Остались следы его жизни в родном Муроме. Остались девчата, которые хранят его фотографии, – Максим был хорош собой и не одно девичье сердце сохло по чернобровому красавцу. А он хотел быть моряком и наверняка бы подписал контракт после срочной службы. Он и в военкомате просился на флот, и письма с «Курска» писал восторженные. Последнее пришло в августе. На конверте – штемпель «Россия. Муром» и почти детский рисунок, сделанный рукой Максима, – подводная лодка «Курск» под Андреевским флагом и надпись: «ВМФ. У моряка нет ни тяжелого, ни легкого пути. Есть один путь – славный!» В конверте радостно-мальчишечье письмо: «В середине августа идем на третьи стрельбы. За первое и второе задания я получил „пятерки“. Если и за третье получу „пять“, то мне присвоят специальность „торпедист“.
Дорогие мама и папа, я горжусь тем, что стал настоящим моряком. Я счастлив, что попал на такой корабль – это самый лучший корабль на флоте, и у нас самый лучший командир в мире. Мне здесь очень нравится. Порадуйтесь и вы за меня».
У Елены Юрьевны осталась ещё дочь – Наташа.
Любимую девушку Максима звали Марина, что значит Морская.
Главный старшина Роберт Гесслер… Командир отделения турбинистов. Боевой пост в восьмом отсеке. Видимо, он уцелел после взрыва и доживал мучительнейшие часы жизни в корме подводного крейсера. На каком языке возносились молитвы за его спасение? На немецком – отцовском? На башкирском – материнском? Как и многие из его сотоварищей, он тоже гордился службой на новейшем, современнейшем корабле. Последний раз Александр Александрович и Разилья Закировна видели его только в мае, когда сын приезжал домой – в село Западное Благоварского района – в недолгий отпуск. Напрасно мать уговаривала его жениться. «Поплаваю еще, потом и под венец», – улыбался Роберт. Он был средним – после брата и перед сестрой. Теперь он навсегда останется двадцатидвухлетним…
«Все как в Сибири, только солнца мало!» – отшучивался Саша Неустроев, когда друзья спрашивали его о новом житье-бытье на Севере. Старшина 1-й статьи контрактной службы Неустроев давно покинул пригородный томский поселок Лоскутово, решив связать свою жизнь с подводной службой. Даже квартиру – однокомнатную – получил в Видяеве.
Экипаж «Курска» стал для него второй семьей, и это не красивые слова. После того как родной отец Саши трагически погиб в 1998 году, он невольно заменил его для себя командиром – Геннадием Лячиным. Его многие называли «батей», но Саша Неустроев вкладывал в это слово особый смысл. Именно Геннадий Лячин прислал матери Александра – Надежде Александровне благодарственное письмо: «Во время игры в футбол матросы Неустроев и Галанов у причальной стенки услышали крики о помощи. Подбежав к краю причала, они бросились на спасение тонущего 11-летнего мальчика… Спасибо вам за такого сына!»
Но Надежда Александровна спасти своего сына не смогла. Все, что она смогла сделать для него, узнав о бедствии «Курска», – это приехать в Томск и заказать в одной из церквей молебен о здравии воина Александра и всех, кто был рядом с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75